Николай Клёнов - Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва Страница 17

Альтернатива с царем Владиславом не была невозможной. Да, заявленные требования московских бояр не соответствовали реальному соотношению сил России и Речи Посполитой после клушинского триумфа Жолкевского. Зато для Сигизмунда и Владислава, не слишком прочно укорененных в той же Польше (польская корона тому же Владиславу до избрания гарантирована не была), этот договор был заманчивой возможностью обеспечить свою семью восточноевропейскими коронами и вернуть «мятежную» Швецию. Разрушили эту возможность «жадность» и «католический фанатизм» польского короля — осада Смоленска продолжилась, польские войска не ушли из России, королевич не выехал в Москву. Возможно, что это и к лучшему. При таком раскладе, все же уж очень похожем со стороны на капитуляцию, Россия могла бы стать полем боя для двух соперничающих ветвей Ваз. И кстати, возможно, что при закреплении Владислава в Москве Новгород заняли бы шведы — была такая идея. А выяснять «кто кого сборет» — слон или кит, Густав-Адольф или Концепольский, лучше с безопасного расстояния, а не в качестве пушечного мяса по обе стороны фронта.

В нашей истории Смоленск стал не местом заключения мира, а началом нового этапа войны. Город не просто в критический момент отечественной истории приковал к своим стенам основные силы вторжения. Новое смоленское дворянство сыграло свою ключевую роль и в успехе наступательных действий знаменитого Второго ополчения. Подготовительный период в истории этого нижегородского ополчения, начало которого совпадает со знаменитой речью-призывом Кузьмы Минина к землякам (сентябрь 1611 г.), закончился в ноябре 1611 г. К этому времени был начат сбор денежных средств с населения, подтвержденный приговором «всего града за руками», было избрано руководство ополчения («стольник и воевода» князь Д. М. Пожарский, «выборный от всей земли человек» К. Минин, к этому времени сложивший с себя обязанности нижегородского земского старосты, второй воевода И. И. Биркин, дьяк В. Юдин). Но главное — тогда же пришли в Нижний Новгород отряды служилых людей из захваченных поляками Смоленска, Дорогобужа и Вязьмы, которые вместе с нижегородскими стрельцами и служилыми людьми составили костяк нового земского ополчения. У иногородних купцов был произведен заем, давший ополченской казне 5206 рублей.

На втором этапе формирования ополчения в ноябре 1611 — феврале 1612 г. в Нижнем Новгороде провели верстание служилых людей, присоединившихся к земской рати. Разделенные воеводами на несколько статей, они получили денежное жалованье соответственно 50, 45 и 40 рублей. К февралю 1612 г. в Нижнем Новгороде создан был свой войсковой «Совет всей земли». Закончился второй этап организации нового ополчения в феврале 1612 г. после получения известия о занятии Ярославля казачьими отрядами, посланными на север Заруцким. Немедленно на Верхнюю Волгу выступили передовые нижегородские отряды. 5–10 марта 1612 г. к Ярославлю вышли основные силы земской рати. Нижегородская «купеческая» основательная организация и смоленская служилая кованая сила отправились спасать Россию.

5. Развязка, или «Крикнул орел белый славный, идёт царь православный»

Оставшиеся в 1610 г. в живых смоляне оказались в государстве, заметно отличающемся от ВКЛ 1514 г. Люблинская уния 1569 г. дала жизнь новому государству — Rzeczpospolita, РП, конфедерации в составе Короны польской и собственно Великого княжества Литовского. Причем доминирующей политической силой в составе конфедерации стала именно Корона, «поставлявшая» в Сейм 225–248 депутатов (из них 112–121 — сенаторы) против 71–88 (25–35) депутатов от ВКЛ [Rachuba. Wielkie Ksiestwo Litewskie w systemie parlamentarnym Rzeczypospolitej. P. 41, 169–171]. Этот факт вызывал постоянные столкновения между знатью Короны и Княжества, доходившие до того, что в 1616 г. широко известный в узких кругах литвофилов Януш Радзивилл в присутствии сенаторов обещал выбрасывать поляков из окон [Kotlubaj. Zycie Janusza Radziwilla. P. 49]. Ну а Смоленск даже в ВКЛ оказался на вторых ролях, так и не получив самоуправления по магдебургскому праву.

По мнению Алеся Белого, достаточно резкие отличия «Литвы» от «Руси», которые я отмечал во втором разделе, не слишком смущали власти ВКЛ вплоть до начала Ливонской войны. Острая угроза утраты Руси — то есть городов по Двине и Днепру — в пользу Московского государства заставила правительство ВКЛ, а затем Речи Посполитой отказаться от политики соблюдения русской «старины» и перейти к динамичному распространению литовских принципов устройства общества на всю территорию ВКЛ.

Началось распространение частного землевладения, старинные волости в значительной мере подверглись разрушению, причем подавляющее большинство частных земельных владений получало привилегированное сословие — «политический народ Литвы», шляхта католического вероисповедания. В этом смысле можно говорить, что всё ВКЛ к концу существования государства стало «Литвой» (хотя смысл этого понятия претерпел существенное изменение по сравнению с XIII–XVI вв.), основным выражением чего стало поглощение «политическим народом Литвы» православной русинской шляхты, не выдвинувшей никакой альтернативной программы, кроме рефлекторного сохранения «старины» [Белы Алесь. Як разьмежаваць Літву ад Pycі? ARCHE Пачатак, 2007, № 10].

Ушла в прошлое где-то после Брестской унии 1594 г. и былая веротерпимость ВКЛ. Новую метлу смоляне почувствовали быстро и в полном объеме: с 1623 г. на территории смоленского палатината (включавшего, кроме собственно Города, еще и Дорогобуж, Белую, Стародуб и Почеп) было разрешено строить лишь католические и униатские храмы. Легализация Православия в 1632 г. не коснулась Смоленска, оставшегося под управлением униатского архиепископа, что приводило к столкновениям на религиозной почве и бегству православных через фаницу [Floria В. Uniina Tserkva na Smolenshchyni v 20–30 rokiv XVII stolittia. Kovcheh. Naukovy zbirnyik iz tserkovnoi istorii, 2000. № 2, Lviv. P. 85–98].

Поэтому нет ничего удивительного в том, что первый этап Смоленской войны 1632–1633 гг., выпавший на период «бескрулевья» в РП после смерти Сигизмунда III Вазы, завершился довольно серьезным успехом России. Несмотря на сорванные (из-за набега крымского хана Джанибек-Гирея и организационной неразберихи) планы стратегического развертывания, в октябре — декабре 1632 г. русскими войсками были заняты Кричев, Серпейск, Дорогобуж, Белая, Рославль, Трубчевск, Стародуб, Почеп, Новгород-Северский, Батурин, Невель, Себеж, Красный и некоторые другие города. На фоне безуспешных осад начала XVI в. — серьезный успех.

Однако под Смоленском этот успех превратился в провал. Разбирая ход очередной (на этот раз восьмимесячной) эпопеи, нужно отметить, что в данном случае ключевую роль в развитии событий сыграла слабая активность осаждающих, обступивших город 17 сентября 1632 г.: лишь в ночь на Рождество Христово русские «стали в первый раз пробовать счастья»; только в марте 1633 г. из Москвы доставили осадную артиллерию и начали бомбардировку города (зато после этого, согласно запискам находившегося в осажденном городе иезуита Яна Велевицкого, «в продолжение одного дня было бросаемо в крепость около 3500 неприятельских бомб»); регулярно случались перебои с подвозом припасов и «зелья»-пороха. Однако сказанное не означает, что есть основания подозревать смолян в ненадлежащем исполнении своей присяги: записки упомянутого Велевицкого, донесения Шеина, материалы расследования по его делу [ААЭ. Т. 3, № 251. С. 382] никаких оснований для этого не дают. Твердая оборона стала традицией Смоленска, и на этот раз неблокирующая армия новоизбранного короля Владислава успела сказать своё веское слово.

В 1654 г. ожидать подхода королевской армии было трудно. Вооруженные силы Короны были заняты войной с Хмельницким, и наступающим «за неправды и клятвопреступления… польского короля» на широком фронте армиям Алексея I Тишайшего (ха!) противостояли лишь войска собственно ВКЛ.

На этот раз наступление русских было организовано заметно лучше, осадная артиллерия не отставала в пути на долгие месяцы, а полтора десятка полков «нового строя» представляли собой уже определенную силу.

И снова, как и в войну 1632–1633 гг. окрестности Смоленска не оказали серьезного сопротивления наступающим русским армиям. Как только «…Вязьмичи, охочие люди дворцовых сел, подошли к Дорогобужу, Дорогобужский наместник и Шляхта, Польские и Литовские люди, убоясь, побежали в Смоленск, а Дорогобужские посадские люди добили государю челом и город Дорогобуж сдали без боя и без промысла» [Дворцовые разряды, т. III].

Очень скоро московскому государю «добили челом» Рославль и Белая, прикрывающие южный и северный «фланги» Смоленска. Наконец, «месяца июня в 28 день пришел Государь под Смоленск на стан на Богданову околицу», а 29 июня Алексей Михайлович получил известие о том, что командующий Северной армией Шереметев после небольшого боя в предместьях взял Полоцк, одну из крупнейших крепостей на восточной границе ВКЛ. А после взятия Мстиславля и Орши, после поражения уже упомянутого Януша Радзивилла под Шепелевичами, после того, как «могилевцы всех чинов люди встречали честно, со святыми иконами и пустили в город» русские войска, — после всего этого Смоленск оказался в глубоком русском тылу.