Газета Завтра Газета - Газета Завтра 503 (28 2003) Страница 17

АВАНГАРД ПРОТИВ МЕДИАКРАТИИ

15 июля 2003 0

АВАНГАРД ПРОТИВ МЕДИАКРАТИИ

Современное искусство — зона огромного числа смыслов, явлений, проектов. Здесь есть все — и откровенное шарлатанство, и наивный инфантилизм, но есть и реально значительные мастера, вклад которых в историю отечественной и мировой культуры довольно весом.

О ситуации в современном искусстве, о его прорывах, ожиданиях и казусах рассказывают видные представители русского авангарда Сергей Бугаев (Африка), известный также как музыкант и актер (исполнитель роли Бананана в «Ассе») и первый председатель московского клуба авангардистов, один из основателей группы «Медицинская герменевтика», соавтор культового романа «Мифогенная любовь каст», Сергей Ануфриев.

«ЗАВТРА». Как бы вы охарактеризовали ситуацию в современном искусстве. Почему вы именуете себя авангардистами?

Сергей АНУФРИЕВ. Надо разделять такие понятия как андеграунд, неофициальное искусство и современное искусство. Понятие современного искусства связано с эпохой. В него же входят и различные субпонятия. Дизайн — тоже является современным искусством, тоже может быть связан с авангардом. Современное искусство — не обязательно авангардно, оно достаточно разнообразно. И в основном довольно конформистское. Нонконформизм и андеграунд— это альтернатива, авангард — нечто передовое.

Сергей БУГАЕВ. Авангард — по сути передовой рубеж, который не всегда рассматривается как таковой. Он, как правило, не заметен, прозрачен. Он ускользающ, у него более сложные отношения со временем, с пространством. Авангард существует не в настоящем, и это тоже четко артикулируется. Малевич — настолько сложный субстрат, что до сих пор его актуальность не угасает. И сейчас масса людей рисует какие-то квадратики.. Суть авангарда сохраняется в военно-стратегическом контексте и в художественном, для нас очень важно сохранение этого понятия.

У нас, как известно, сложилась парадоксальная ситуация. До сих пор многие считают, что авангард и андеграунд — то, что боролось с советским политическим строем. Таким образом, появился соц-арт и примыкающие к нему. Но сами основатели соц-арта, Комар и Меламед, сейчас пришли к тому же и в отношении американской идеологии. Например, показательна работа, на которой американская семья празднует День Благодарения — мама, папа, дочка, сын сидят вокруг индейки, от которой исходит рембрандтовское освещение. Страшные лица родителей, смотрящих на детей, и ясно, что в семье существуют более сложные отношения, чем то, что, по сути, увидит любой гражданин США.

С. А. Двадцатые— тридцатые годы прошлого века в Советском Союзе — эпоха, когда бескомпромиссность авангардистов совпала с чаяниями государственной власти, искавшей новый стиль. Был своего рода золотой век искусства. Художники делали то, что хотели, притом еще и в государственном масштабе. Чего не было на Западе, где все авангардисты плохо закончили. Ни в какое иное время подобных художников не было — все так или иначе прогибались, начиная с Ренессанса. И только первый русский авангард был по-настоящему принципиален и радикален.

«ЗАВТРА». Когда приходишь на какую-нибудь выставку современного искусства, сразу бросается в глаза, что с большинством работ надо знакомиться опосредованно, читать прилагаемый к произведению текст, еще что-то, а то иначе, мягко говоря, не все ясно. В классическом искусстве подобное совершенно ни к чему?

С. Б. Классическое искусство сегодня абсолютно безопасно, в современном сохраняется невероятная напряженность и опасность. Как правило, официальные структуры, госструктуры не заинтересованы в том, чтобы раскрывать сознание винтиков и гаечек, составляющих государство. Художники, безусловно, видят ситуацию по-другому, это люди не подсаженные на информационные телесистемы. Современные художники помогают увидеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким его предположительно хотели бы навязать. Что касается понимания, мгновенной реакции и быть не может. Автора интересует гораздо более глубокая и обстоятельная реакция человека, точнее его организма. Прежде всего, мы должны объяснить человеку, что он является не только тем, что он сам о себе думает, в нем концентрируются энергетические потоки и потенциалы, и он никогда не будет в состоянии отрубить себя от гаммы коллективных тел, которые его по сути поглотили и разрушили.

«ЗАВТРА». Культура всегда играла важную роль в истории России. Каково, на ваш взгляд, ее сегодняшнее место в общественной жизни?

С. Б. Я характеризую ситуацию в России одним простым словом — анестезия. Критическое управление, когда с одной стороны, что-то обезболено, благодаря современной отечественной культуре, а с другой — обездвиживание. Вроде бы, не больно, как при Ельцине — не идет дикое вымирание населения, но, с другой стороны, и двигаться никому не дают.

«ЗАВТРА». Получается, что сегодня культура является этаким опиумом для народа…

С. Б. В чистом виде. В стране радикально изменилась структура управления. Наступил традиционный для планеты Земля, для буржуазного общества тип управления — медиакратия. Деятели искусства, рок-музыканты, кто угодно, не будучи показанными по телевизору, фактически не существуют. Можно барахтаться, кричать на сцене — все это будет обращением, к сожалению, к самому себе. Говорить о революционных задачах перед культурой сегодня преждевременно. Культура полностью парализована. Для того, чтобы вывести ее из состояния паралича, надо серьезно лечить. Нужны специальные механизмы и препараты — просто так никто не перестанет воспринимать культуру, как многотонные бронзовые монументы, которые отливают известные у нас деятели. Должны прийти новые, принципиально важные перепады, подобные тому, как в свое время осуществляли Лао-Цзы или Джон Кейдж, который искусство представлял в виде абсолютно несуществующих пустых объектов. Произведение искусства, как говорил Лао-Цзы, то, что можно описать в двух словах. Кейдж это по-другому обозначал, но приблизительно в той же традиции. Тем же занимался и Сергей Курехин. Сегодня людей, которые занимались превращением пустоты в творческое состояние сознания, таких людей практически нет. Новая система тоталитарного контроля, которая введена в нашей стране и возглавляется олигархами при помощи медиакратии, инструментами которой являются телевидение, радио, полностью парализует, превращает в обездвиженное тело живой, полноценный, готовый к работе механизм русской души.

«ЗАВТРА». Мертвая буржуазная помойка. Однако создается ощущение, что художники совершенно отказались от борьбы?

С. А. Сейчас, к сожалению, не Сан-Франциско 68-го года. Сейчас очень мрачное время. Во всем мире нарастает консервативное, праволиберальное махровое состояние. Сегодня независимым художникам, да и не только им, гораздо труднее существовать. Но от этого их пафос только увеличивается.

С. Б. Однозначно то, что в данный момент культура находится на распутье, либо она пойдет по пути наращивания своей тоталитарной мощи и будет работать, как анестезия, которую будут использовать олигархи против реальных настроений общества. Либо она пойдет по пути приобретения навыков свободы и передачи свободы, свободного взаимодействия, это и есть самый главный вопрос. Если культура выдержит это испытание — не станет на службу КПСС в лице олигархов, значит многое возможно. Такие явления, как «Арт-Москва» свидетельствуют о том, что, к сожалению, пока культура демонстрирует свою слабость. Она готова за кусок ободранного доллара пойти на службу любой структуре, никакого отношения не имеющей ни к культуре, ни к реальным процессам. Перед нами огромная серьезная задача. Сможем ли мы ее осилить? Пока сегодняшняя Россия никого отношения к современности иметь не хочет.

В звуке пресловутого празднования 300-летия Петербурга слова «современность» не было. Были антиквариат, реконструкция, восстановление. Несмотря на то, что территориально Советский Союз давно разрушен, мы по-прежнему живем в культурной среде позднего Советского Союза. Даже в мелочах происходит подмена. Структурно все эти празднества напоминают советские, поскольку неоткуда больше взять опыт. Но все это прикрывается сверху личинами западного или американского типа. На празднестве мы имели типичный парад, замаскированный под карнавал. Вроде бы маски, веселье, на первом месте индивидуальное. Реально же это был типичный парад — подчинение индивидуального коллективу, норма, дисциплина.

«ЗАВТРА». Как на ваш взгляд сегодня функционируют культурные институты?

С. Б. Художественная ярмарка «Арт-Москва» — ничтожная подачка тем художникам, которые лишены права полноценно заниматься своим творчеством, так как это возможно во многих странах. В этих странах существуют институты, которые отвечают за каждую отдельно взятую форму деятельности. Причем модель этих институтов была разработана в Советском Союзе в начале двадцатого века под руководством Малевича в виде Инхука. Эффективнейшим образом работает на всей территории планеты Земля. То, что у нас в стране все доведено до такого состояния, когда коммерческая ярмарка воспринимается как единственно возможный для художника способ манифестировать свои художественные идеи — убогая мысль изначально. Три дня так называемой свободы и затем обратно в отсутствующие мастерские. Пока в России не начнется процесс полноценной институализации, ничего хорошего ждать не приходиться. Даже в раннесоветское время в Петрограде — сразу после революции, открывались научные институты один за одним. Институт генетики, привлек внимание ученых всего мира — сюда переехали и американцы, и французы. На улице еще валялись трупы — и одновременно велась активная научная работа. На сегодняшний день в стране пока что еще не начался процесс институализации, скорее наоборот, идет обратный процесс разрушения институтов. Таким образом мы не можем говорить в рамках чего мы можем говорить о современности. Мы говорим о современности в рамках распавшегося Советского Союза, либо в рамках реконструированного дворца, построенного Петром Первым. Символика понятна — мы хотим снова повернуться лицом к Европе, как это было 300 лет назад. То есть нанести колоссальный ущерб своим людям за счет того, чтобы показать Шредеру, что мы готовы к культурному диалогу. Но ясно, что на внутреннем уровне мы к нему не готовы. У нас отсутствуют инструменты. Я, как художник, приезжаю на «Венецианское Биеналле», делаю все, что в моих силах, но я без института, который стоит за мной и занимается работой вокруг этого произведения. Единственное, что власти от меня, видимо, ждут — когда я приду к министру культуры, встану на колени и попрошу у него денег на следующие работы. Что у меня остается как у автора? Надеяться, на то, что адекватные коллекционеры в США купят мои произведения. И кем я получаюсь тогда у себя в стране, если завишу оттого, что мое произведение будет или не будет продано на Запад.