Марк Оуэн - Нелегкий день. Из первых уст об операции «морских котиков» по ликвидации Усамы бен Ладена Страница 17

Гарри был среди встречавших Филлипса на корме «Bainbridge». Капитан плохо соображал и не ориентировался в обстановке.

– Зачем вы это сделали? – только и повторял он.

Налицо был явный «стокгольмский синдром». Находясь в шоке после стрельбы, Филлипс не понимал, что и почему произошло.

Его обследовали врачи и пришли к выводу, что он находится в неплохом состоянии. Вскоре он вышел из шока и начал благодарить моих товарищей за все, что они для него сделали. Филлипс позвонил семье и вскоре был доставлен на десантное судно, откуда направился домой в Вермонт.

Мы же остались еще на несколько дней, ожидая возможных дополнительных приказов, а затем высадились на берег и самолетом вернулись домой. Самым приятным в этой операции было то, что на этот раз мы спасали жизнь человека, а не убивали. Кроме того, неплохо было сменить обстановку после уже надоевших нам Ирака и Афганистана. Разнообразие всегда полезно. К числу отрицательных моментов можно отнести неповоротливость вашингтонской бюрократической машины при принятии решений. Мы были готовы к выполнению приказа задолго до того, как он последовал. Миссия по спасению капитана Филлипса заставила нас по-новому взглянуть на собственные возможности. Теперь мы вправе были рассчитывать и на более сложные задания.

Глава 7

Долгая война

Я бежал что было сил вверх по склону и чувствовал боль в ногах и жжение в легких.

Дело было летом 2009 года. Мы находились в горах на высоте около двух с половиной километров, в двух часах лёта на юг от Кабула. После спасения Филлипса мы вернулись домой, в течение нескольких месяцев прошли цикл тренировок и снова в соответствии с графиком ротации оказались в Афганистане.

Я видел луч инфракрасного лазера, с помощью которого беспилотный разведчик следил за передвижениями восьми боевиков, выбежавших из дома при нашем появлении. Едва покинув вертолет, наша команда начала их преследование.

– Говорит «Альфа». Противник в зоне прямой видимости, – услышал я в наушниках голос Фила.

Беглецы направлялись к гребню горы, до которого от дома было около трехсот метров. Теперь наша задача состояла в том, чтобы отрезать их от остальных, а вторая часть группы занималась домом, из которого они сбежали. Занимая позицию для стрельбы, я оглянулся и увидел, что Фил со своими людьми уже выставили заслон. Это была наша первая операция после прилета в Афганистан, и мы еще не вполне акклиматизировались к высоте.

Убедившись, что все на местах, я потянулся за винтовкой. Боевики, находившиеся на расстоянии примерно ста пятидесяти метров, остановились на гребне и приготовились к стрельбе. После пробежки на пятьсот метров в полном снаряжении винтовка ходуном ходила в руках, но мне все же удалось поймать в прицел одного боевика с ручным пулеметом Калашникова. Дав несколько коротких очередей, я увидел, что он упал. Мои товарищи также открыли огонь и вывели из строя еще двоих, прежде чем остальные скрылись за гребнем.

– Пять человек движутся в северном направлении вниз по склону, – услышал я голос оператора беспилотного разведчика. Мне был виден луч лазера, ощупывавший обратный склон возвышенности.

Фил кивнул, и мы предприняли еще один рывок вверх по склону, чтобы сократить дистанцию.

Добравшись до гребня, мы остановились, чтобы впопыхах не налететь на засаду. Перед нами лежало три тела. Рядом с одним находился пулемет, второй был вооружен ручным гранатометом РПГ. Нам повезло: мы выключили из игры боевиков с самым тяжелым вооружением.

Убитые боевики были одеты в широкие рубахи и мешковатые штаны. На ногах у них были калоши с острыми загнутыми вверх носами, которые обычно носили талибы. У нас в эскадроне говорили, что в Афганистане любой человек в черных калошах уже должен вызывать подозрение. И действительно, мне не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь, кроме моджахедов, носил такую обувь.

С высоты нам было видно, как оставшиеся в живых боевики спускаются по склону. Фил схватил РПГ, лежавший рядом с убитыми, и выстрелил. Граната разорвалась неподалеку от беглецов, нашпиговав их осколками.

Опустив гранатомет, он повернулся ко мне. В это время по радио сообщили, что на подходе огневая поддержка с воздуха. К нам приближался штурмовик АС-130.

– Поддержка идет, – во весь голос крикнул мне Фил, хотя я стоял всего в полуметре от него.

Выстрел из гранатомета оглушил его.

– Я нормально тебя слышу, кончай орать.

– Что? – прокричал Фил.

Весь остаток ночи повсюду только и слышен был голос Фила. Временно лишившись слуха, он теперь не мог говорить тихо.

С гребня было видно, как 20-миллиметровые пушки АС-130 решетят остатки боевиков. Мы выслали вперед служебную собаку, которую Фил шутливо называл «волосатой ракетой», и начали поиск беглецов. Все они оказались либо смертельно раненными, либо убитыми.

В это время Фил с группой бойцов заблокировали одного боевика в здании, а мы начали прочесывать окружающую местность, поросшую высокой травой, так как с АС-130 доложили, что видели еще несколько человек. «Волосатая ракета» вдруг метнулась вправо, почуяв запах противника. Я услышал, как он закричал метрах в пятнадцати от меня, когда на него напала собака.

Отозвав собаку, мы забросали ручными гранатами канаву, где он сидел в засаде, и осторожно двинулись вперед.

Несмотря на прибор ночного видения, видимость была не очень хорошей. Густая трава затрудняла движение. Позади послышалась перестрелка группы Фила с забаррикадировавшимся в доме боевиком. Лазерным прицелом винтовки я пытался хоть как-то подсвечивать себе дорогу в траве. Отчетливо были видны выгоревшие пятна в тех местах, куда попали 20-миллиметровые снаряды.

Каждый шаг давался с трудом.

И тут прямо под ногами я заметил какую-то черную тень. Решив, что это бревно, я наступил на него и тут же услышал человеческий хрип. Я отскочил назад и выстрелил. Надо сказать, что перепуган я был не на шутку.

Придя в себя через пару секунд, я подошел, чтобы осмотреть труп. Похоже, он был мертв еще до моего выстрела. Просто, когда я наступил ему на грудь, вес моего тела выдавил из легких остатки воздуха. Труп был прошит осколками пушечных снарядов. Поискав вокруг, я нашел АК-47 и патронташ с запасными магазинами.

По возвращении в Джелалабад мы сделали несколько снимков на память. Фил сфотографировался в черном подшлемнике с РПГ на плече. Эта фотография будет теперь напоминать ему о том, как он уничтожил противника из его же собственного гранатомета, хотя и сам потерял при этом слух.

Это была удачная ночная операция, положившая хорошее начало всей нашей командировке. В ту ночь мы уничтожили более десяти боевиков, не понеся при этом никаких потерь. Как всегда, сработало сочетание опыта и везения. Вне всякого сомнения, тот боевик в канаве сидел в засаде. Этот случай лишний раз подтвердил, насколько важно использование служебных собак.

С тех пор как я вернулся к себе в подразделение, в моей жизни непрерывно менялись светлые и темные полосы. Светлыми периодами были удачные операции, а темными – время ожидания очередной миссии. Если мы не были в командировке, то тренировались, готовясь к ней. Нас попеременно посылали то в Ирак, то в Афганистан. Это был безостановочный конвейер, и не имело никакого значения, холост ты или женат и есть ли у тебя дети. Все было сосредоточено на работе. Она была приоритетом номер один.

Конечно, из соображений безопасности мне не следовало бы затрагивать тему семей, но было бы нечестно по отношению к читателям представлять все так, словно все мы были бесполыми холостяками. У нас были жены, дети, девушки, бывшие жены, родители, братья и сестры, и им тоже надо было уделять время. Мы старались быть хорошими отцами и мужьями, но затянувшаяся война мешала этому даже тогда, когда мы находились дома.

Мы жили, постоянно поглядывая одним глазом на сводки новостей и ожидая очередного происшествия вроде того, что случилось с капитаном Филлипсом. Даже тренируясь, мы выкладывались на полную катушку, чтобы быть готовыми ко всему. Это не давало нам времени задумываться о чем-то еще.

Семьи, как правило, с пониманием относились к такому образу жизни. Видя, как мы по восемь-десять месяцев в году проводим на тренировках и боевых заданиях, они тоже знали, что является главным приоритетом в жизни.

Они хотели, чтобы мы вернулись домой. Они хотели, чтобы мы вернулись живыми.

Семьи очень мало знали о том, в чем заключается наша работа. Они и представить себе не могли то удовлетворение, которое мы испытывали, уничтожая очередного взрывника или боевика Аль-Каиды. Ведь тем самым мы делали мир безопаснее или, по крайней мере, облегчали жизнь нашим солдатам в Афганистане. Возможно, они понимали это теоретически, но от этого их тревога за нас не становилась меньше.

Семьи со страхом ожидали, что однажды у дверей их дома появятся люди в форме и сообщат, что мы больше никогда не вернемся. «Морские котики» уже потеряли многих замечательных парней, и DEVGRU в этом отношении не была исключением. Эти жертвы были не напрасными. Мы знали, что усвоенные нами уроки и подвиги наших товарищей не будут забыты. Мы осознавали, на какой риск идем в ходе боевых заданий и тренировок, мы научились жить с этим риском и готовы были на жертвы. Однако наши семьи не могли понять и принять такого образа жизни. Не были исключением и мои родители.