Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг. - Ковальская Елена Страница 17

Она умрет для мира, чтобы воскреснуть для Царствия Небесного. Запись в дневнике графа С. Д. Шереметева: «В<еликая> Княгиня — как видение просто вся в Боге»[55]. Запись в дневнике вел. кн. Ксении Александровны: «Ella просто святая»[56]. Запись в дневнике о. Митрофана Сребрянского: «Да утешит Господь Бог нашего дорогого шефа!»[57].

Елисавета Феодоровна посетила в тюрьме И. П. Каляева, убийцу мужа, оставила ему икону и сказала, что прощает его. Ее христианский поступок поразил современников. Многие воспоминания об этом событии уже вышли свет и хорошо известны читателю, мы только подчеркнем, что в этот момент великая княгиня уже встала на новый путь, который выше человеческих ценностей. Приведем цитату из ее письма к государю от 3 апреля 1902 г., написанному на следующий день после убийства министра внутренних дел Д. С. Сипягина: «Неужели нельзя судить этих злодеев военно-полевым судом? Пусть вся Россия знает, что такие преступления караются смертью. Если хотят отмены смертной казни, пусть прежде всего убийцы не убивают, „plus d arrets de mort, bien alors que les assassins commencent“ (нет смертных приговоров, и вот тогда-то и начинаются убийства — фр.)… никакой жалости к тем, кто сам никого не щадит!». Теперь же Елисавета Феодоровна обращается к государю с прошением о помиловании убийцы, а на кресте, воздвигнутом на месте гибели мужа, ею написаны евангельские слова: «Отче, отпусти им, не ведают бо что творят» (Лк. 23:34). Государь принял иное решение: когда страна находится на пороге катастрофы, власть обязана быть твердой. Каляев был приговорен к смертной казни.

6 февраля Киевский 5-й гренадерский полк поставит на месте мученической кончины великого князя белый крест с образом преподобного Сергия Радонежского. Но в эти дни и сама Елисавета Феодоровна будет чувствовать себя как на кресте. Из ее письма к Марии Феодоровне месяц спустя после гибели мужа: «Слава Богу, дети (вел. кн. Дмитрий Павлович и Мария Павловна, воспитанники Сергея Александровича. — Сост.) не видели моего дорогого (в день смерти), не пережили тот шок, который стер бы у них впечатление милого лица Сергея. Для меня оно изгладилось через маленький белый крест, воздвигнутый на том месте, где погиб Сергей, на следующий вечер я пошла туда, и молилась там, даже с закрытыми глазами, я видела перед собой этот чистый символ Христа — это было истинное благословение». Из воспоминаний вел. кнж. Марии Павловны (осень 1905 г.): «Тетя устроила свою комнату как монашескую келью: она была белая, увешанная иконами и изображениями святых. В одном углу она поместила большой деревянный крест, который заключал в себе остатки одежды, которая была на дяде в день его смерти». Крест был установлен и в левой части сада Марфо-Мариинской обители на месте, называвшемся «Голгофа».

Крест для христианина не только вершина страданий Спасителя, он несет верующему сердцу совершенную духовную радость. Из письма уже настоятельницы Марфо-Мариинской обители государю от 18 апреля 1909 г.: «Ни на мгновенье я не думаю, что совершаю „подвиг“. Это — радость. И я не вижу и не чувствую в этом никакого креста, потому что всегда ощущала безмерную милость Божью к себе и жажду отблагодарить Его». Из брошюры «Марфо-Мариинская обитель милосердия» (1914 г.): «По благословению Церкви у Марфо-Мари-инских сестер есть духовная мать — Настоятельница, чтобы совместно нести крест. Она, зная их невзгоды духовные, телесные, семейные, должна утешать и укреплять их в работе над собой и для других»[58].

И все же надо было пройти этот путь от горя к совершенной радости. По прошествии 40-го дня после гибели Сергея Александровича великая княгиня едет в Царское Село, где у Николая и Александры Феодоровны проводит первые месяцы своего одиночества. Из дневника вел. кн. Ксении Александровны: «Бедная! Какая грусть написана у нее на лице и какая скорбь в глазах и кроме того — испуг, совсем другое выражение» (от 19 марта 1905 г.), «она так трогательно говорила — так спокойно просто удивительно — а на нее без слез смотреть нельзя — вся душа переворачивается! Какая глубокая вера — она одна дает ей силы переносить все!» (от 20 марта 1905 г.). На Пасху 1905 г. Елисавета Феодоровна подарила государю рисунок с благословляющим отроком Иисусом, вокруг образа которого написала молитву Честному Кресту: «Да воскреснет Бог, и расточатся враги Его». Она ездила в Москву лишь в Светлый Вторник и на день рождения мужа, чтобы помолиться у его останков. Летом нашла силы вернуться с детьми вел. кн. Павла Александровича в Ильинское, где, наконец, обрела духовные силы снова самоотверженно служить людям: «В имении она организовала госпиталь для раненых… Этот госпиталь был для нее большим утешением, и большую часть своего времени она проводила там, вникая в мельчайшие детали»[59]. Лазарет был устроен и близ Кремля, куда в Николаевский дворец великая княгиня с детьми приехала осенью 1905 г. Из воспоминаний вл. кн. Марии Павловны: «Она (вел. кн. Елисавета Феодоровна. — Сост.) сказала… что ей нужно было делать что-то, чтобы забыть о своем горе при виде страданий других людей»[60].

Великая княгиня обрела утешение в Чудовом монастыре, у мощей святителя Алексия Московского. Из ее телеграммы к Марии Феодоровне от 5 февраля 1905 г.: «Господь дал благодатную силу выдержать — знаю, что душа моего любимого обретает помощь у мощей святителя Алексия. Какое утешение, что он покоится в этой церкви, куда я могу постоянно ходить и молиться». Спустя 3,5 года великая княгиня писала З. Н. Юсуповой, у которой в тот момент погиб на дуэли сын Николай: «Смерть остается разлукой. Я не люблю это слово… Мир в мою душу, покой в мое сердце и дух принесли мощи св. Алексея. Если бы вы могли приблизиться в церкви к мощам какого-нибудь святого, а затем, помолившись, положить свою <скорбь> на мощи, в вас сразу бы вошел мир и так и остался бы с вами»[61].

Храм-усыпальница великого князя был сооружен в нижнем покое Чудова монастыря, под храмом св. чудотворца Алексия. Могила великого князя находилась «как раз под тем местом Алексеевского храма, где, над сводом Усыпальницы, стоит рака с мощами Святителя Алексия». 4 июля 1906 г., накануне именин Сергея Александровича, храм был освящен во имя преподобного Сергия Радонежского, сразу же туда из Андреевской церкви перенесли останки великого князя. Из телеграммы Елисаветы Феодоровны Ксении Александровне от 6 июля: «Церемония такая умилительная, глубокое утешение, <что> его дорогое тело, наконец, покоится в нашей тихой маленькой церкви, <освещенной> во имя преподобного Сергия и осененной сверху святителем Алексием». Сестрам Марфо-Мари-инской обители было вменено «в обязанность… посещать Чудов монастырь в праздники святителя Алексия 12-го февраля и 20-го мая за Литургию и всенощную, а также Храм-Усыпальницу Великого Князя Сергия Александровича 4-го февраля, в день Его кончины»[62].

Сергей Александрович — главное сокровище сердца великой княгини, ей дорого каждое теплое слово о нем. Так, она просит Марию Феодоровну прислать ей мемуары А. Ф. Тютчевой, воспитательницы мужа[63]. Елисавета Феодоровна была убеждена, что теперь ее муж молится на небесах за нее и императора. Из ее телеграммы к государю от 10 февраля 1905 г, в день отпевания Сергея Александровича: «Он смотрит на нас сверху, его искренняя любовь к тебе будет утешать тебя, принесет тебе благословение и силу на этой земле, как осеняет и утешает она меня». Сколько раз впоследствии в своих письмах к государю Елисавета Феодоровна будет ссылаться на авторитет Сергея Александровича: чтобы он сказал, как бы поступил в сложившейся ситуации? Память о великом князе дорога и государю. Так, 10 апреля 1909 г. он «читал вслух воспоминания Д. С. Арсеньева (наставника великого князя. — Сост.) о д. Сергее»[64].

Великая княгиня оставила светскую жизнь, но не оставила государя в его несении царского креста. Манифестом от 17 октября 1905 г. император даровал народу гражданские свободы, неприкосновенность личности, свободы совести, собраний и союзов, общие избирательные права в Государственную Думу, законы признавались действительными лишь с одобрения Думы. В этот день рядом с государем был о. Иоанн Кронштадтский. Запись в дневнике императора за этот день: «Господи, помоги нам, спаси и умири Россию!» Император открыл Первую Государственную Думу 27 апреля 1906 г. В эти дни Елисавета Феодоровна была в Москве. Из ее телеграммы царю от 30 апреля 1906 г.: «Душой и сердцем была молитвенно с вами все это время. Понимаю, какое благословение, что тот день прошел благополучно». Она по-прежнему стремилась разделить с государем все невзгоды, и прежде всего потери верных людей, его и Сергея Александровича. Из дневника Николая II от 2 сентября 1906 г.: «Узнал о скоропостижной смерти Д. Ф. Трепова. Тяжелая потеря вернейшего человека». Телеграмма Елисаветы Феодоровны к государю на следующий день: «От всего сердца соболезную тебе в потере настоящего бесстрашного друга. Да благословит и защитит тебя Бог, мой дорогой».