Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6513 ( № 24 2015) Страница 18

– Когда вышли первые пьесы Островского, Тургенев написал: «Наконец-то у нас появился русский театр» (боюсь за точность цитаты, но смысл такой). Все 47 пьес, написанные драматургом в одиночку, и ещё три – в соавторстве с Соловьёвым – органично связаны не только с прошлым, но и с настоящим. Хотите про высокую любовь – смотрите «Без вины виноватые», хотите политическую пьесу – возьмите «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», хотите экономические, то есть о капиталах и деньгах, – «Волки и овцы», «Свои люди – сочтёмся», «На всякого мудреца довольно простоты», хотите с чистым и откровенным юмором – «Не всё коту масленица». Везде, везде Островский национален. Поэтому нам – тем, кто из старших, – хотелось, пока ещё живём на этом свете и работаем, укрепить молодёжь в том, что гений драматурга – вечная почва для творчества. Сейчас у нас молодёжь довольно-таки сильная и уже занимает центральное положение на ролях по Островскому, а это значит, что они пойдут дальше. Это и есть традиции, о которых сегодня говорят на самых высоких уровнях, а раз заговорили об этом – значит, нам уже легче. Островский – это традиционный русский автор, Малый – это традиционный русский театр. С душой!

Около двадцати лет проходит учреждённый Малым театром фестиваль «Островский в доме Островского», в котором участвуют только провинциальные театры. Мы организовали его в память любви драматурга к русской театральной провинции и как бы по желанию самого Александра Николаевича, который лучшие свои пьесы – «Лес», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые» – посвящал русским провинциальным актёрам, а у себя в Щелыкове даже отдельный домик для них построил.

– Непреходящая всенародная любовь к Малому театру держится на нескольких составляющих: добротной драматургии, эталонном русском языке, высочайшем актёрском мастерстве, недопустимости режиссёров-экспериментаторов, музыкальном и художественном оформлении спектаклей. Последнее особенно интересно нашему журналу, освещающему наряду с изобразительным и театрально-декорационное искусство. Моё незабываемое впечатление – обновлённая постановка пьесы А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» в сценографии главного художника Малого театра Энара Георгиевича Стенберга. Чего стоят одни только пейзажные задники сцены: с церковкой и осенними берёзками, что видны из окна комнаты Глумова, или старинный парк в усадьбе Турусиной! Какие постановки выделяете вы как художественный руководитель и какими качествами должны обладать сценографы, чтобы режиссёру было интересно с ними работать?

– В Малом театре всегда – и раньше, и теперь – было так, что открывается занавес – идут аплодисменты. Это дань уважения художнику. Мы издали альбом по театрально-декорационному искусству, где под единой обложкой собрали лучших сценографов XX века, работавших для Малого театра, от Константина Коровина до Энара Стенберга. Это последний из могикан, его костюмы и эскизы декораций – всё хранится в нашем музее. После Энара мы в основном приглашаем художников. Много спектаклей сделано с Александром Глазуновым. Когда-то он был макетчиком, работал со всеми ведущими мастерами, кто оформлял постановки театра десять, двадцать, тридцать лет назад. С ним я спокоен. Поговорим, поговорим, может, поругаемся, ну так, по-доброму, а потом что-то рождается. Главное, чтобы художник понимал и воплощал то, что задумал режиссёр. Конечно, должны быть и человеческие взаимоотношения.

– Вспоминаю ещё одну замечательную традицию Малого. Это концерты, посвящённые 9 Мая, которые ежегодно проходят в стенах театра. Их программа безупречно выверена и охватывает всю хронику событий: от объявления войны («Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой») до её победного завершения («Весна сорок пятого года»). В концерте задействованы артисты всех поколений Малого театра – от новобранцев, недавно принятых в коллектив, до участницы Великой Отечественной Элины Авраамовны Быстрицкой. Песни, в неспешном ритме сменяя одна другую, звучат без объявления имён исполнителей, что позволяет сосредоточиться на исторических событиях. Записываются ли такие воспитательно-патриотические концерты на видео? Транслируются ли они по телевидению?

– Да, мы в театре записываем такие концерты, в том числе и этого года «Малый театр – фронту! Малый театр – Великой Победе!». 7 и 8 мая вспоминали всех, кто был с театром в военные годы, и погибших. Я знаю, что многие зрители не выдерживали, и слёзы были, и вставали не один раз. К сожалению, телевидение не транслирует такие концерты. Знаете, меня как-то не учили стоять с протянутой рукой. Я никогда с детства ни у кого ничего не просил, ни к кому не обращался за помощью, кроме медиков, естественно.

– Последний вопрос о самом дорогом для нас с вами – Малом театре и Третьяковской галерее. Два символа национальной культуры так тесно связаны между собой, что не могу не сказать об этом. Первым портретом, заказанным П.М. Третьяковым для «галереи лиц, дорогих нации», был портрет ведущего актёра Малого театра Михаила Семёновича Щепкина, которого почитали Павел Михайлович, его матушка и всё семейство. Близкий им художник Н.В. Неврев писал портрет в тот год, когда Щепкин, отыграв роль Фамусова почти 30 лет, последний раз выходил с ней на сцену. Сейчас эту роль играете вы, а грибоедовское «Горе от ума» по-прежнему в репертуаре Малого театра. Что для вас эта пьеса, эта роль?

– Моим предшественником в этой роли был Михаил Иванович Царёв, гениально сыгравший Фамусова. До него – Константин Александрович Зубов. Я уже лет 15 играю, настолько сроднился с ней! Когда ставился этот спектакль в 2000 году, я сказал режиссёру Сергею Женовачу: «Эту роль можно играть до конца жизни». – «Почему?» – «А он родитель». В какой-то момент говоришь и своей дочке: «Так, а всё Кузнецкий мост, и вечные французы, оттуда моды к нам, и авторы, и музы: губители карманов и сердец!» И это даёт интонацию роли, которую ты не придумываешь и штампуешь на много лет, а совмещаешь с сегодняшним днём. Каждый год в прочтении роли что-то дополняешь, вносишь новое, ведь возраст другой, жизнь меняется, всё меняется. Раньше я воспринимал Фамусова так, а сегодня иначе – когда внучке 24 года и у меня другие проблемы.

– Охотно соглашусь с известным театральным критиком Верой Максимовой, назвавшей Фамусова вашей «выдающейся ролью, исполненной на таком уровне мастерства и вдохновения, что эта работа заняла достойное место в сценической истории славной роли». Юрий Соломин – Фамусов в «Горе от ума» – стал лауреатом Государственной премии России «единолично», персонально.

Незабываемым для нас, музейщиков, было ваше выступление в роли Фамусова на сцене конференц-зала Третьяковской галереи в 2006 году. Тогда Благотворительный фонд имени П.М. Третьякова организовал первый вечер-посвящение основателю национального музея, и вы любезно согласились принять в нём участие и показать отрывок из спектакля «Горе от ума». Более того, вы были так великодушны, что разрешили вернуть (пусть на один вечер!) портрет Щепкина из Малого театра в Третьяковскую галерею, для которой он когда-то создавался. В нашей памяти это событие останется навсегда! Низкий поклон вам, дорогой Юрий Мефодьевич, за всё доброе, созидательное и традиционное, что вы так щедро дарите людям!

Теги: искусство , театр

Без пафоса и обид

Недавно первому заместителю министра культуры России Владимиру Аристархову случилось выступить с критикой "Золотой маски". Она считается наиболее престижным и привилегированным театральным фестивалем в России. Владимир Аристархов поставил в вину его администрации тот факт, что фестиваль «системно поддерживает постановки, которые очевидно противоречат нравственным нормам, очевидно провоцируют общество, очевидно содержат элементы русофобии, презрение к истории нашей страны и сознательно выходят за нравственные рамки».

Руководство фестиваля отреагировало на удивление болезненно и сразу же опубликовало открытое письмо, общий смысл которого был примерно следующим: замминистра недооценивает заслуги фестиваля, он неправильно адресовал упрёки. «Мы ничего не выпускаем, не ставим спектакли, - считает нужным подчеркнуть генеральный директор «Золотой маски» Мария Ревякина. – Мы выступаем организатором смотра». И наконец, следовала ссылка на угрозу раскола в театральной среде.

Последний пункт выглядит явным преувеличением, но удивляет другое: крайне нервная реакция на замечания Владимира Аристархова. Те немногие театральные критики, которые сегодня ещё позволяют себе иметь суждение, отличное от общекорпоративного, неоднократно высказывались примерно в том же духе. Разве что слово «русофобия» не произносилось, а скорее подразумевалось. Но тут причина в том, что в обиход официальных лиц оно вошло не очень давно, а до последнего времени в отличие от «исламофобии» или «американофобии» почему-то считалось не вполне корректным и не очень желательным, и эта фигура умолчания вызывала множество недоразумений, недомолвок и превратностей. Сейчас ситуация выровнялась, и слава богу.