Литературная Газета - Литературная Газета 6555 ( № 22 2016) Страница 18

Так что издательству «Русскiй Мiръ» спасибо и поклон за такой поистине королевский подарок. Эта книга, как считают издатели, – документ. Свидетельство времени и страны, в которой феномен чуда Улановой стал возможен. Книга содержит статьи лучших критиков, современников балерины, не только записи интервью, воспоминаний, но и мозаичную россыпь газетных публикаций, материалы архивов и уникальную переписку. Часть материалов публикуется впервые. Это почти улановская энциклопедия.

Вспоминая Веру Лотар…

Вспоминая Веру Лотар…

Колумнисты ЛГ / Семь нот

Данилин Юрий

Теги: искусство , музыка

18 июня в Большом зале Свердловской государственной филармонии откроется VI Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко. 42 пианиста примут участие в юношеской и основной номинациях. Выступления третьего тура будет сопровождать Уральский филармонический оркестр под управлением заслуженного артиста России Алексея Доркина.

Вера Кармен Аделаида Лотар в этом городе на сцене большого зала Уральской государственной консерватории им. Мусоргского сыграла первый свой концерт после освобождения из лагеря. Чудом сохранилась запись. Умельцы и энтузиасты консерватории во главе с ректором, заслуженным артистом России, пианистом Валерием Шкарупой восстановили её в современном виде. Бесценная работа. Даже представить трудно, на какой технике записывалось выступление 60 лет назад! Я передал кассету в Ecole Normale de Musique de Paris Альфреда Корто – наставника Веры Августовны – и с удовольствием убедился, что её с большим интересом приняли молодые современные музыканты. Профессор Рене Шерешевская рекомендовала её к прослушиванию своим студентам. И недавно сообщила мне, что её переписал для себя Люка Дебарг – самый именитый её ученик.

В классической музыке жива память. Потому она интересна всем мыслящим людям. Вера Августовна – человек исключительной судьбы и исключительной преданности музыке. Блуждая по России после освобождения, она искала не сочувствия, а понимания. Делилась наследием учителя и жила только интересами музыки. Так жить умели немногие, и ей в разные годы попадались редкие мерзавцы.

Удивить её они ничем не могли – насмотрелась в лагере на всякие экземпляры. В истории музыки подобной судьбы нет. Она ограничила себя пространствами музыки и никогда об этом не жалела. И людям, её окружавшим, были близки эти состояния, а иначе никакие отношения не сложились бы.

Говорила только за роялем, так слова не вытянешь, но иногда позволяла себе «французское» легкомыслие, любила посмеяться с близкими людьми, ценила иронию. А если разговор затевался, то её замечания о музыке никого не оставляли равнодушными.

– Мысль часто идёт дальше, чем инструмент. Рояля не хватает…

– Может, я Дебюсси модернизирую. Чтобы играть Дебюсси, надо иметь своё, иметь, что сказать. До него (Дебюсси) никто так не писал. Таких гармоний, как у Дебюсси, у Равеля нет. Дебюсси ещё больший гений, чем Равель. Если бы я была композитором, я бы покончила с собой.

– У Дебюсси больше загадочного, фантастического, дымка, туман. У Равеля те же гармонии, он, пожалуй, остроумнее…

– Вот Шуман – такой гений. И фантазия у него какая! Но он – типичный немец. Всё в нём типично немецкое, серьёзное. После него так легко играть Шопена…

– Иногда мне противно, что я пианистка. Слишком много пианистов, слишком много нот…

– Я рада, что у меня нет титула. Пусть будет только имя…

– Я нетерпеливая. Я тигр. У меня кожа коркодрила (крокодила, русский язык её часто подводил)…

– Я бываю злой и дикой. Я защищаю себя…

– У меня руки никогда не устают. Прежде них могу устать я сама.

– Купила себе хороший рояль и блаженствую, как хорошо работать на приличном инструменте у себя дома.

– Сейчас почему-то в моде гладкое и ровное исполнение. А мне хочется, чтобы голоса и мелодии звучали ярко, рельефно. Мне говорят: «Мы этого голоса в этюде Шопена не слышали». Но он есть, Шопен его писал! Пианист – умирающий лебедь. Хм! Энергия!

– Это такой дирижёр! Жестов никаких, а всё к нему притягивается. Магнетизм! Играть с ним было страшно. Весь оркестр дрожал. Я не знаю, как я играла. Это только в молодости можно было решиться играть с Тосканини. Шестой конкурс её памяти обещает быть интересным. Всегда сожалею о несправедливости обстоятельств. Она была бы счастлива общаться с молодыми музыкантами, ей всегда этого не хватало. Но не пришлось. Надеюсь, её уроки пригодятся ещё многим талантливым людям.

Крамольников был неправ

Крамольников был неправ

Искусство / Искусство / ШТРИХ-КОД

Теги: искусство , живопись

В Мраморном дворце Кировского художественного музея им. В.М. и А.М. Васнецовых прошла первая персональная выставка 35-летнего вятского живописца, графика, художника, работающего в области иллюстрации и экспериментальной скульптуры, члена Союза художников России Максима Наумова. Она посвящена 190-летию Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Более 50 графических и живописных иллюстраций исполнены ровно с той долей иронии, что позволяет ощутить дух острого критического произведения великого сатирика.

В биографии автора «Истории одного города» много провинциальных городов, где он жил и работал: Тула, Тверь, Пенза, Рязань… Провинцию Салтыков-Щедрин знал не понаслышке. Сосланный в Вятку за вольнодумие в 22 года, он прожил в ней около восьми лет. Чиновник, старший чиновник по особым поручениям при губернаторе, советник хозяйственного отделения губернского правления Михаил Евграфович Салтыков во время следствий и командировок вёл наблюдения и собирал информацию не только для текущих дел, но и для своих будущих произведений.

Приступая к работе с великим литературным произведением, Максим Наумов кропотливо и вдумчиво изучил и само произведение, и исторические документы, и литературоведческие тексты. Хорошо зная, что для романа писатель использовал конкретные прототипы исторических деятелей, а для образа города Глупова опирался на впечатления от всех провинциальных городов, в которых он жил и работал, вятский художник смело решил поместить происходящее только в Вятку. Пейзажи, архитектурные достопримечательности и соборы города, который «на семи горах построен», стали не только декорациями, но и «говорящим» фоном на каждой из картин.

Выставка стала продолжением целого культурно-просветительского проекта «Салтыкиада». В июле 2015 года Максим Наумов подарил Кировскому дому-музею М.Е. Салтыкова-Щедрина скульптуру писателя-сатирика, уменьшенная копия которой стала статуэткой-символом Общероссийской литературной премии им. М.Е. Салтыкова-Щедрина и с этого года будет вручаться её лауреатам. Много кировчан собралось у здания Присутственных мест, где в середине XIX века в Вятском губернском правлении работал чиновником ссыльный Михаил Салтыков. Именно на этом здании торжественно открыли бюст писателя и мемориальную доску.

По словам автора проекта, его главная цель – привлечь внимание современного читателя к творчеству классика и к русской литературе в целом. Выбирая своих прототипов для изображения щедринских героев, а не только тех, на которых указывают литературоведы, Наумов удивляет, смущает, восхищает, возмущает посетителей выставки и провоцирует их, буквально заставляет снова перечитать роман.

По предложению Вятского художественного музея всё лето выставка будет «передвигаться» по малым городам Вятской земли. А в начале осени Кировский областной краеведческий музей планирует показать «Салтыкиаду» в Твери и Нижнем Новгороде.

К персональной выставке «Салтыкиада» выпущен мульти­формационный альбом, отразивший все художественные составляющие проекта с сопровождающим пояснительным текстом доктора искусствоведения, профессора кафедры технологии и дизайна Вятского государственного университета Натальи Кривошеиной.

Измученный непониманием современников, в том числе и коллег-литераторов, Салтыков-Щедрин в одном из своих последних рассказов устами героя Крамольникова, который «взглянул мимоходом на лежащую на письменном столе начатую литературную работу…», восклицает «Не нужно! Не нужно! Не нужно!» Через полтора века молодой вятский художник Максим Наумов и его сподвижники по проекту «Салтыкиада» утверждают: «Нужно! Нужно! Нужно!»