Игорь Ефимов - Аркадий Северный, Советский Союз Страница 19

В общем, вторая часть записи оказывается по звучанию совсем не похожа на первую. И репликами Ефимова, и иным звучанием инструментов, и газетой Аркадия. Который, впрочем, потом забрасывает и её, и ритм ведётся уже непонятно кем и на чём. Сколько песен было спето тогда, и на чём завершился концерт — сейчас уже никто и не помнит, а аутентичной, то есть полной оригинальной записи, к сожалению, отыскать пока так и не удалось. А может быть, её и вообще не существовало… Сделать же какие-либо определённые выводы по сохранившимся фонограммам очень трудно. Тем более что, как выяснилось, большинство из них представляет собой. монтаж. В который кроме записей этого исторического дня, вошло ещё и то, что было записано через неделю! В следующее воскресенье в том же актовом зале "Ленпроекта" и с тем же составом музыкантов производится ещё одна запись. Но что тогда было записано — это тоже остаётся пока тайной. Владимир Ефимов вспомнил только, что"… Последней песней была "Постой, паровоз", после чего оставался небольшой кусок ленты, и Аркадий начал интересную импровизацию на тему "Клён ты мой опавший". Но, к сожалению, лента всё-таки закончилась…"

А впрочем, все эти подробности сейчас уже не так и важны. Ведь именно в таком виде этот концерт навсегда полюбился и запомнился почитателям жанра, и вошёл в историю под названием "Первый одесский".

Но не успевает изумлённый советский народ придти в себя от этого "привета из старой Одессы", как Сергей Иванович Маклаков преподносит ещё один шедевр подпольной музыки.

Он уже имеет собственный опыт удачной оркестровой записи "Братьев Жемчужных". А тут вдруг такой впечатляющий успех только что сделанного концерта его давнего знакомого Аркаши Северного! Причём тоже под ансамбль. И Сергею Ивановичу приходит в голову беспроигрышная идея: совместить игру "своих" музыкантов с пением "блатного маэстро". Особых сложностей в организации такой записи Маклакову ждать не приходится. Только вот место для неё ему опять надо искать где-то по знакомым. И он находит — на этот раз под студию предоставляет свою жилплощадь Дмитрий Калятин. Это имя ещё не раз встретится на страницах нашего повествования. Аркадия с Димой и его семьёй свяжут долгие дружеские отношения, и даже большее. Но об этом мы расскажем позже, а сейчас немного остановимся на неординарной личности самого хозяина квартиры.

Дмитрий Михайлович Калятин, радиолюбитель и музыкальный коллекционер "средней руки", попал в мир бомонда блатной музыки Питера, когда случайно познакомился с Рудольфом Фуксом на пляже в Сестрорецке. Причём, Дмитрий Михайлович ходил на пляж отнюдь не загорать: "Я ставил в приёмники типа "ВЭФ", "Спидола" дополнительные платы, чтоб ловить волны 13 и 16 метров. Это — зарубежные станции, сплошная музыка, "Би-Би-Си", "Голос Америки", — и в этих диапазонах не работали наши глушилки. В те годы транзисторы были в большой моде. Я просёк этот момент. Всю неделю готовил платы, паял. А в воскресенье пройдёшь по сестрорецкому пляжу — за час в кармане стольник… На пляже в хорошую погоду приёмников — море. Я это место называл "еврейское лежбище", а сам город — Жидорецком. Ну, понятно почему".

К рассказу Дмитрия Михайловича мы можем добавить только одно пояснение: Сестрорецк находится на побережье Финского залива, в Курортном районе, считавшемся всегда фешенебельным. И, естественно, что состоятельные ленинградцы, среди которых было немало евреев, предпочитали снимать дачи именно здесь. Рудольфа Фукса тоже нельзя было назвать малоимущим. В Сестрорецке он бывал часто, и вот так однажды и познакомился с Калятиным, во время одной из "торговых операций". Кстати, Фукс тоже называл несчастный город Сестрорецк "народным" именем, но совсем другим: "С Димой я познакомился на пляже в Сестроблядске. Он там приторговывал радиодеталями, а попутно интересовался записями. Зашёл разговор о Северном. У него были записи, но довольно плохого качества. Ну, я ему рассказал немного, что я сам Северного записывал. А потом думаю: он работяга, и Маклаков работяга, сведу-ка я их. И свёл. Так Калятин с Серёгой и познакомились…"

Познакомились и сразу же нашли общий язык на почве любви к музыке, а также, чего греха таить, и к весёлому застолью. Потому вот при подготовке к первой записи Аркадия с "Братьями Жемчужными" Маклаков сразу вспоминает о Диме и звонит ему: "Будем записывать 2-й концерт "Братьев Жемчужных. Хочешь участвовать — вноси "капусту". В общем, по словам Калятина: "Взнос был 50 рублей. Они не определились с местом, и я предложил свою квартиру: мои домашние уезжали на майские праздники на дачу".

А трёхкомнатная квартира Калятина, надо сказать, прекрасно годилась под студию: большая, с минимумом мебели и, к тому же — есть пианино! При таком раскладе вполне можно было стерпеть тот недостаток, что находилась она в Весёлом посёлке, в те времена — глухой окраине Питера.

Таким образом, вопрос со студией решён, а фирменная аппаратура у Сергея Ивановича всегда наготове. Но надо ещё что-то решать с музыкантами. И тут Маклаков решает: не мелочиться! Оркестровая запись с Аркадием Северным должна быть действительно под оригинальный оркестр, а не под квартет, изображающий "эмигрантов". И он приглашает на запись уже весь состав ансамбля из "Паруса"! Музыканты, естественно, охотно соглашаются. Говоря словами Геннадия Яновского — "для обогащения аккомпанемента и для заработка музыкантам". И хотя, по сравнению с предыдущим составом, добавилось всего двое музыкантов — духовики Геннадий Лахман и Виктор Белокопытов, — вся музыкальная концепция при этом поменялась коренным образом. Впрочем, к этому мы ещё вернёмся.

Итак, Аркадий Северный и "Братья Жемчужные". Долгие годы эти два имени будут для многих людей одним, неразрывным понятием. Благодаря затее Маклакова, в творчестве Северного открывается действительно новая, яркая страница. И началось всё это 30 апреля 1975 года. Но сам Сергей Иванович, конечно, ничего пока об этом не подозревает. И вовсе не думает об "исторической значимости" этого дня, когда назначает общий сбор участников мероприятия на Ждановской улице…

"На заливе лёд весною тает", а на вольной воде речки Ждановки весело покачивается плавучий ресторан "Парус". Рядом же, на набережной, где уже встретились Маклаков с Калятиным, появляется какой-то "плюгавенький мужичок, доходяга, ручки-ножки со спичку". Именно так характеризовал своё первое впечатление от встречи с Аркадием сам Дмитрий Михайлович. И точно такой же была реакция у всех, впервые видевших Северного: изумление от того, насколько его внешний вид не соответствует голосу, столь знакомому по записям. Мгновенно рассеивающееся при первых же словах: "Я — Аркаша". Но вот уже подано такси, музыканты грузят инструменты, и три тачки мчатся через весь город на правый берег Невы, на улицу Евдокима Огнева. А ехать туда от "Паруса" почти целый час, и всё это время Аркадий с Маклаковым и Калятиным обсуждают детали предстоящего концерта. Да так, что в конце концов обращают на себя внимание водителя. "По дороге таксёр — его Юрой звали, — как услышал, что мы Аркадия Северного везём, загорелся: "А можно я с вами побуду?" — "Ты же на работе!" А он распалился: "Всё, бросаю смену, остаюсь!" Поставил тачку у меня под окнами, выключил счётчик. Потом каждый час бегал за водкой в магазин. И не зря: Аркаша ему песню посвятил!.." — вспоминал Дмитрий Михайлович. Таким образом, число участников мероприятия увеличивается ещё на одного человека — простого питерского водителя таксомотора Юрия Давыдова. Впоследствии Юра достаточно близко познакомится с Аркадием Северным, и тот посвятит ему уже не одну песню, а целый концерт. Но это будет не скоро.

А пока что Сергей Иванович начинает готовить к записи свой аппарат. По воспоминаниям самого Маклакова — ламповый стереомагнитофон "Sony", по воспоминаниям Калятина — какой- то квадромагнитофон, а по словам Михаила Шелега — ещё и с микшерским пультом, изготовленным товарищем Сергея Ивановича — Владимиром Мазуриным. Но не будем глубоко вдаваться в эти технические подробности, музыкальная часть всё-таки интереснее.

Итак, музыканты занимают свои места. Гена Яновский усаживается за ударную установку, которую привезли заранее. Алик Кавлелашвили — за фоно, но и аккордеон у него наготове. Роберт Сотов настраивает контрабас, Коля Резанов — гитару с банджо. "Новообращённые" члены коллектива Лахман и Белокопытов берут в руки саксофон и трубу, и. Будет сейчас вам джаз! Давай, Аркаша!

И Аркаша "даёт":

"Прослушав концерт "Братьев Жемчужных" в Одессе, я срочно сел на самолёт и вылетел сюда, в Петербург, для того, чтобы записаться вместе с этими "Братьями", концерт, который будет посвящён для музыкальной коллекции Сергея Ивановича и Дмитрия Михайловича. Со мной ещё тут небольшой маленький Моня, сыночек мой приехал, и поэтому: Начали!

Не забывай меня, мой друг Серёга,Не забывай, не хмурь своих бровей,Ведь в жизни нам не так осталось много,Давай смотреть на жизнь повеселей!"

Весьма примечательно, что этот концерт начинается с песни, написанной "ещё никому неизвестным поэтом" Владимиром Раменским, который, как вы помните, принимал участие в январской записи Аркадия в у Володи Васильева. Он действительно почти ещё никому не известен, ведь та "репетиционная запись" практически не распространялась. Но на этом концерте Аркадий споёт ещё одну песню на стихи Раменского, полюбившуюся ему тогда же, в январе: "И вот мы вместе с "Братьями Жемчужными" сейчас сыграем чуть-чуть подражание Есенину…"