Журнал Русская жизнь - Август (август 2008) Страница 19

Одна поздняя голландская гравюра анонимного автора семнадцатого века - очень редкая, чуть ли не единственный ее экземпляр хранится в гравюрном кабинете Риксмузеума в Амстердаме - называется «Лестница человеческой жизни». Каждый из месяцев уподоблен художником определенной ступени. Начинается все с января и с младенца, лежащего в колыбели. Затем идет восхождение, достигающее апогея в июле, в возрасте тридцати шести - сорока двух. Июль изображен на самой верхней ступени, гордый, разодетый, в красном кафтане и синем плаще, в усах и в шляпе с пышным пером, при шпаге. Он, единственный, гордо и прямо смотрит на зрителя, увенчивая собой всю композицию. Потом же начинается нисхождение, и август - первый, кто делает шаг к концу. Хотя выглядит он еще очень прилично, даже пока не сутулится, бородатое лицо августа довольно грустно. Во всей его фигуре чувствуется робкая неустойчивость: одна нога зависла в воздухе, готовая переместиться на следующую ступень, с которой начинается осень. Сентябрь же уже обряжен в темные длинные одежды, оброс длинной бородой, октябрь согнулся и надел очки, ноябрь впал в маразм, обрядившись в какой-то нелепый чепчик и распашонку, а декабрь, в возрасте от шестидесяти шести до семидесяти двух, тихо упокоился в белом саване. Все кончилось.

Сейчас эта раскрашенная гравюра из Амстердама считается уникумом, но, судя по несколько примитивной манере исполнения и яркой грубоватой расцветке, она относилась к так называемым народным листкам, лубкам, продаваемым на рынках, и предназначалась не для изысканных коллекционеров, а для покупателей с не особо взыскательным вкусом. Такие гравюры висели в домах среднего класса, ими оклеивали походные сундуки, они украшали залы трактиров и постоялых дворов, они были многочисленны и не особенно ценимы. Подобные листы печатались сотнями, а может быть, и тысячами, стоили гроши, но из-за того, что никто их не коллекционировал и не хранил бережно, они стали редкостью большей, чем листы Рембрандта. Однако именно благодаря таким расхожим изображениям в коллективном подсознании европейцев сложился определенный образ августа. И от него никуда не деться.

Питер Брейгель Старший написал лучший август в мире. Считается, что его картина «Жатва» из музея Метрополитен в Нью-Йорке относится к серии, посвященной изображениям месяцев. Иконография Брейгеля восходит к древней традиции представления смены времен года как череды различных сельскохозяйственных работ, ко времени ранней античности, времени поэмы Гесиода «Труды и дни», написанной до появления на свет римских месяцев. На стенках древних саркофагов, на рельефах готических соборов и на страницах молитвенников крестьяне и крестьянки косят, жнут и собирают плоды, обозначая лето, конец его, месяц август. У Брейгеля все то же, но желтизна доведена до предела: невыносимый желтый жар, поднимающийся от поля, заставляет застыть в знойном мареве деревья и деревни; и люди, и небо, и дали - все и вся от желтизны изнемогает; сквозь плотные стены желтых колосьев бредет на полусогнутых крестьянин с кувшином, согнулись косцы и вязальщицы снопов, и желтое, как солнечный удар, настигло здоровяка, растянувшегося под деревом в тяжелом забытьи и в тщетной попытке найти тень и отдых. Желтизна, жнецы, жара, жратва и жатва. Август, желтый месяц, последний, месяц напряжения и изнеможения.

В русском языке это время обозначается отличным словом - страда. На него падает сенокос, жатва и посев озимых, время самых тяжелых работ. И все в августе тяжелое. Тяжелый воздух от жары, тяжелый гул слепней, тяжелеющие колосья и яблоки на ветвях, тяжелеют овцы, кобылы и коровы, и природа неповоротливая, потная и беременная. Солнце находится в созвездии Льва, зверя желтого, жестокого, царственного и ленивого. Имя месяц получил под стать своей львиной сущности - Август, что по-латыни значит «величественный», «священный». Под стать месяцу и император, давший ему имя: с виду он был красив и в любом возрасте сохранял привлекательность. Лицо его было спокойным и ясным, глаза светлые и блестящие, чудилась в них божественная сила, и он бывал доволен, когда под его взглядом собеседник опускал глаза, как от сияния солнца. Зубы у него были редкие, мелкие, неровные, волосы - рыжеватые и вьющиеся, брови - сросшиеся, уши - небольшие, нос - с горбинкой и заостренный, цвет кожи - между смуглым и белым. Росту он был невысокого.

Еще он был удачлив, рассудителен и тщеславен. Говорят, что он устраивал пиршества, прозванные в народе «пирами двенадцати богов», участники которых возлежали за столом, одетые богами и богинями; сам он изображал Аполлона. В младенчестве нянька оставила его в колыбели, но наутро его там не было. Только после долгих поисков его обнаружили на высокой башне: он лежал на спине, обратив лицо к солнцу. Здоровья он был слабого, был изнежен и в молодости следил за своей внешностью очень тщательно; поговаривают, будто он прижигал себе икры скорлупою ореха, чтобы мягче был волос. Он жил с чужими женами, но не из похоти, а по расчету, - об этом сообщают его друзья, его оправдывая. При нем Рим стал империей, процветал и благоденствовал, и август, месяц, который он осенил своим божественным именем, стал символом имперской полновесности и благосклонности. До того же этот месяц, бывший в римском календаре шестым по счету, так как год начинался с марта, носил плебейское имя - секстилий.

На август падает два величественных христианских праздника: шестого августа по старому стилю - Преображение Господне и пятнадцатого - Вознесение Богоматери. Эти святые дни напоены сиянием и светом и равно почитаемы и католиками, и православными. В православии, правда, Ассунта более известна как Успение. Центр на иконах Успения занимает спеленатая безжизненная фигура Марии, покоящаяся на смертном ложе, часто обряженная в черный траурный саван. Над ней - Иисус, держащий на руках крошечную фигурку своей Матери и готовый вознестись с нею вверх, к сверкающим огненным небесам. От этих икон исходит ощущение печали, в отличие от католических Ассунт, на которых Дева Мария, прекрасная, молодая и энергичная, ввинчивается в золото райского блаженства в сопровождении сонма трепещущих крыльями ангелов и ангелочков, очень хорошеньких и зачастую совершенно голых, как изображает их Тициан в своей картине из венецианской церкви Санта Мария Глориоза деи Фрари.

Еще август христиан осенен фигурой Блаженного Августина, автора одного из величайших произведений мировой литературы, «Исповеди». Он празднует свой день двадцать восьмого, когда солнце от пылкого Льва уже перешло к более спокойной и холодной Деве, и имя его, означающее «избранный авгурами, достопочтенный», является христианской поправкой к языческому Августу.

Изображают Августина или величественным старцем в митре, в пышном епископском облачении, с посохом, украшенном каменьями, в перчатках с надетыми поверх них тяжелыми перстнями, или просветленным философом в келье, заваленной рукописями и фолиантами. Считается, что человек, носящий имя Августин, - личность спокойная и немного грустная. Он уверен и осторожен, но временами ленив; внешне спокоен, очень дипломатичен, но очень горд, тщеславен и злопамятен. Августин прощается с летом и устремлен к осени: видите ли, в андерсеновском «Свинопасе» гордый принц ушел к себе в королевство, крепко захлопнув за собой дверь, а бедной принцессе только что и оставалось, что стоять под дождем да петь:

Ах, мой милый Августин,Все прошло, прошло, прошло!

Чудная августовская песенка. Плут Лямшин из «Бесов» Достоевского выдумал презабавную штучку «Франко-прусская война». Смешав грозный героизм «Марсельезы», - Qu? un sang impur abreuve nos sillons! - «Пусть нечистая кровь оросит наши нивы!» - с пошлостью Mein lieber Augustin, он изобразил, как напыщенная французская велеречивость, не замечающая сначала гаденького Augustin? а, оказывается постепенно принуждена петь с ним в такт, и смириться, и припасть к нему на грудь, и плакать, и просить, а Augustin свирепеет, ревет и торжествует. Август 1914-го, конница рвется к убийце - победе, прусские уланы, гарцуя, входят в Брюссель и Варшаву, и заканчивается старое доброе время, прекрасная эпоха:

Auch, mein lieber Augustin,Augustin, Augustin,Alles ist hin hin.

Жаркий, нервный месяц август. Быть может, именно из-за того, что август слишком напряжен, цивилизованный мир именно его назначил главным месяцем отпусков, и в больших городах Европы и Америки август стал своего рода мертвым сезоном. Да и у нас август - время каникул, и с детства в нас сидят воспоминания о деревенском августе - и действительно, что может быть лучше русской деревни. Природа удивительная. С высокого берега видна быстрая речка, шумящая и день и ночь, и в сумерки ее журчание превращается в неразличимый лепет, как будто о чем-то спорят, не умолкая, нежные русалочьи голоса. Притихшие от дневной жары дома, за домами - сады и огороды, и в ложбинах, около тихих заводей, заросли кудрявого кустарника, вечером от тумана кажущиеся немножко матовыми, точно поседевшими. Вокруг раскинулись печальные и спокойные луга, окаймленные загадочно темнеющими лесами, и над всем распростерлось огромное всепрощающее небо, исполненное полутонов и оттенков, никогда не впадающее в утомительную одинаковую синеву, с солнцем не бесстыдно ярким и раздражающим, но с блеском приглушенным, ласковым и всепонимающим. Перед домами - тяжелые и глупые георгины, с большими мохнатыми мордами, утром покрытые каплями росы. Своей кремовой красотой они напоминают милого Августина - такие же тщеславные, гордые и немного грустные. Кажется, что они напевают: