Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6278 ( № 23 2010) Страница 19

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

«Всем сердцам, чей дорог суд»

Театральная площадь

«Всем сердцам, чей дорог суд»

ТВАРДОВСКИЙ – 100

Одной из самых пронзительных премьер этого сезона для Владимирского академического драматического театра им. А. Луначарского стал «Василий Тёркин» по поэме А. Твардовского.

Более года назад директор Луначарки, так любовно зовут поклонники Владимирского театра его зрители, заслуженный работник культуры РФ Б. Гунин предложил молодому режиссёру Р. Феодори (Ильин), поставить «Василия Тёркина». Директор понимал, что задача невероятно сложна: стихи незаслуженно забытого советского поэта нуждались в каком-то новом восприятии, чтобы не только пробудить ностальгию у старшего поколения, но и донести поэму до молодёжи, пробудить её от инфантильного сна, показать ужас и величие войны глазами поэта, прошедшего её всю, от Подмосковья до Берлина.

«Книга про бойца», как называл поэму сам А. Твардовский, присутствует на сцене почти всё время. Автор (народный артист России М. Асафов) раздумчиво читает её главы, иногда просто открывает её страницы, и тогда в зал плывут мелодии далёких, надрывных русских песен… Каждая глава поэмы сценически решена так, что стихотворный текст не только глушится, а наоборот, обретает зримый, иногда просто потрясающий облик. Вот звучат слова Смерти (А. Лузгина), обращённые к герою:

«…Ночь, поверь, не хуже дня...». Произносит их красивейшая девушка с русой, тугой косой, изящными движениями. Говорит ласково, убедительно, завораживая и маня. Но с каким же ужасом и отчаянием, совсем не по-геройски, отползает от красавицы Тёркин туда, где боль, страх, раны и всё-таки жизнь.

Сценическое произведение в «формате» книги, конечно же, нуждалось не только в игровом, психологическом воплощении игры актёров. Режиссёр сумел придать всему спектаклю яркий пластический образ, где каждая глава запоминалась как живой образ текста. Вот как решена глава «Гармонь». Всё по Твардовскому – просит солдат дать ему поиграть на гармони убитого командира танка. С трудом, нежеланием, преодолевая естественную печаль по погибшему товарищу, друзья убитого соглашаются, и белая гармонь, словно драгоценность, спускается на трапеции и передаётся гармонисту. И несколько раз, словно заклиная, танкисты говорят: «Командир наш был любитель… Схоронили мы его». И сам убитый командир (актёр Б. Тартаковский), появившийся словно фантом, сначала не желает отдавать инструмент, но убедившись, что солдат настоящий виртуоз, соглашается отдать любимый инструмент, жмёт руку живому товарищу, ложится на ту же трапецию, медленно возносится на ней к небесам, а затем опускается в могилу.

Многие пластические сцены спектакля проходят только на фоне стихов, читаемых Автором. Вот он говорит мягко и грустно о солдате-сироте, которому некуда идти, не от кого ждать писем: «Что он думал – не гадаю, что он нёс в душе своей». А молоденький солдатик (А. Яценко) яростно бьёт чечётку у сломанного снарядом дерева. Это пляска отчаяния, пустоты, ужаса одиночества, перед лицом смерти. И стихи поэта вливаются в души зрителей, они уже не потеряются во времени у тех, кто видел это!

Интересно, что чёткого сценария у режиссёра не было. Однако точность выстроенных мизансцен (художник-постановщик Д. Ахмедов, хореограф Н. Шурганова) говорит о глубокой продуманности постановки, желании создать спектакль не «по мотивам» поэмы, а отобразить её во всей полноте и многогранности. И не только в драматической составляющей. В стихах А. Твардовского много юмора, забавных эпизодов. Их достаточно и в спектакле. Вот молодые актёры А. Шалухин и Р. Романов, мгновенно перевоплотившись в деда и бабку, включаются в забавную, с хитринкой беседу с Тёркиным, выпытывая у него главное: «Победим ли мы?» И с глубочайшим внутренним убеждением, мягкой силой звучит ответ солдата: «Побьём, отец…»

Передать поэзию, а никто и не забывал, что основа спектакля – глубокие стихи могучего поэта, средствами метафоры, гротеска удалось, на мой взгляд, в полном объёме. На сцене часто появлялся женский хор. С одной стороны, он напоминает хор античных постановок, с другой – становится воплощением войны для них, женщин-страдалиц, вдов и матерей: «Всех, кого взяла война, каждого солдата, проводила хоть одна женщина когда-то».

Поэма А. Твардовского как будто лишена сложных построений, она похожа на безыскусные русские песенки, частушки, но именно в этом её сила. Она поистине народна и, как бы ни менялось время, каких бы изменений ни претерпевала русская поэзия, но если в ней есть глубокий смысл, мудрость, сила и талант, то звучит она ярко и чисто. Василий Тёркин – абсолютно современный эпический герой. И то, что молодые современники, создатели прекрасного спектакля, поняли это, нашли сценические и творческие средства воплощения идей автора, просто вернули нам поэта, которому исполняется сто лет со дня рождения – настоящий успех и большущая радость!

Дмитрий ЛЕДОВСКОЙ, ВЛАДИМИР – МОСКВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Похожий на льва…

Театральная площадь

Похожий на льва…

ЗАНАВЕС!

Возвращение режиссёра на родную сцену

Один из первых спектаклей художественного руководителя Кировского областного драматического театра им. С.М. Кирова, заслуженного деятеля искусств России, лауреата Государственной премии России Евгения СТЕПАНЦЕВА был поставлен им на кировской сцене в 1974 году почти сразу по окончании ГИТИСа. Это спектакль «Похожий на льва» по пьесе Рустама Ибрагимбекова.

«Похожий на льва»… Не скрою, эти слова порой у меня ассоциировались с самим Степанцевым. Ещё бы – перспективный ученик самой Марии Кнебель, да и как человек – с самого начала творческой деятельности штучный. Наделённый своей духовной и творческой конституцией, он много обещал, многое из задуманного осуществил практически, но вдруг на некоторое время был оторван от профессии.

Но похожий на льва, казалось бы, бестелесный его призрак обрёл плоть и кровь. При этом он обозначился не как «усталый и старый» герой, но как реальный и полный сил лев, того – с одной стороны, фантасмагорического, а с другой стороны, реального – мира, который мы зовём театром. Евгений Степанцев вернулся на круги своя целительно преображённым как физически, так и творчески. Что-то случилось? Да, он смог то, что не каждому под силу. Индийская мудрость гласит: «Сумей себя преодолеть, чтоб стать самим собой». Он смог!

Первый его спектакль на кировской сцене после вынужденного творческого простоя посвящён 65-летию Великой Победы.

Творческая смелость Степанцева в «Соловьиной ночи» по пьесе В. Ежова в том, что он как постановщик выступает с открытым творческим забралом. В наше смутное для театра в его классическом понимании время, когда стало модным удивлять зрителя от противного, ставя порой в сценическом воплощении материала всё с ног на голову, Степанцев избирает путь ясности, прямоты и определённости в трактовке происходящих событий. Драматургический материал даёт для этого благодатную основу. Война эта для русского народа была Великая Отечественная и освободительная.

Жертвенность, гуманизм русского народа, его неизбывную доброту режиссёр реализует и высвечивает в драматургическом материале как черты русского национального характера. Он считает, что национальная идея жизнеспособна в русских корнях и общая задача тех, кто готов отстаивать Россию, – помешать их выкорчёвке.

История встречи героев спектакля – юной немки и молодого русского солдата – это росток взаимной любви, пытающийся пробиться через устлавшее не только землю, но и зомбирующее сознание человека пожарище войны. Это сама жизнь, которая властно требует права на продолжение.

В осуществлённом спектакле присутствует заложенная в него постановщиком магия притяжения, которая равным образом покоряет и убелённых сединами ветеранов, и подростковое наше поколение. Удивительное и редкое в театре на сегодняшний день единство восприятия: потрясающее и радующее явление! Секрет – в чистоте помыслов как постановщика спектакля, так и его исполнителей. Целомудрие, с которым решается история любви Инги в исполнении Анны Тильк и Петра Бородина – Иван Шевелев, и есть ключ к пониманию особого воздействия этого спектакля на души человеческие.