Газета Завтра Газета - Газета Завтра 299 (34 1999) Страница 19

ТАК ЧТО ЖЕ СТАЛО главной темой “проработки” христианского вопроса леволиберальными журналами всего мира? И насколько оправдана такая постановка вопроса?

Главный тезис авторов всех этих публикаций прост: Европа вступает в эпоху постхристианства и перестает быть христианским обществом. В чем это выражается? В том, что интерес к традиционным формам религии постоянно падает. Казалось бы! Вот погиб коммунизм, люди получили доступ к нормальным возможностям исповедания своей веры — и что мы видим в результате? В Западной Германии с 1991 по 1998 гг. число людей, регулярно посещающих церкви, уменьшилось (да просто-таки упало!) более, чем в 2 раза: с 14,7% до 7%. Менее серьезно, но неуклонно этот процесс происходил в Италии (сокращение почти на треть), не говоря уже о Франции, где о церкви и кюре вспоминают только при регистрации браков и конфирмации. Нотр-Дам превратился в большой музей-ресторан, куда приходят толпы, жующие гамбургеры и “стиморол”, чтобы поглазеть на древние ритуалы. Думается, для этих людей воскресная месса стоит в одном ряду с гаданием на картах и показательным выступлением колдунов вуду. И это подтверждают опросы, опыт общения авторов с представителями католической церкви. Один кюре из Нотр-Дама считает, что его храм превратился в бензоколонку, на которой вечно толчется народ, пришедший “подзаправиться”. Шведы ходят в кирку по инерции — мол, это единственное место, где можно отдохнуть от повседневности. Британские методисты всерьез обсуждают вопрос, можно ли принимать в свою общину тех, кто и в Бога-то не верит. И приходят к выводу — можно. Мы все гуманисты. Главное — близость к человеку, а не какое-то там запредельное “дело Господне”. Церкви в Западной Европе все больше напоминают почтовые отделения: зашел человек, потолкался от кассы к кассе, записочку написал Творцу Вселенной — и побежал дальше. Бизнес. Проводить в церкви значительную часть свободного времени? Да вы что! ЭТО НЕ ТО МЕСТО, ГДЕ МОЖНО ЧЕГО-ТО ДОБИТЬСЯ.

Институт ЭМНИД, как пишет тот же “Ньюсуик”, провел опрос среди немцев: каким учреждениям вы доверяете больше всего? Немцы поставили церковь на пятое место. А кто же впереди? Места распределились так: “Эмнисты Интернешнл”, суд, полиция и Гринпис. Это великолепно. На фоне двух тысяч лет европейского христианства — особенно. А вот житель Ирландии Алан О’Коннор считает, что все духовные иерархи извращены (об этом часто пишут в газетах). Сербиянка Надя Данич, 26 лет, переехавшая с семьей в Йоркшир, ходит в церковь и ставит свечки, но просто по семейной традиции. Она говорит: “Моя религия — не в церкви, а в природе”. Ей кажется, что религиозное чувство нельзя свести к “целованию креста”. Но на берегу озера, в полнолуние, ею овладевают истинно религиозные чувства.

А вот некая мадам Ксоана Пинтос Кастро и ее папаня Хуан-Луис Пинтос придумали свою собственную религию, по их словам, состоящую из кусков учения буддизма; ритуалов римской церкви и “общего духа ислама”. И исповедуют ее. Это их семейная ценность. И многие европейцы (а число тех, кто признает существование Бога, за последние 10 лет возросло на 20%, и теперь 9/10 белых людей его признают) создали себе собственную эклектическую религию, где Христос — сын Будды, ад — одна из форм сансары, а в раю пышнотелые гурии показывают стриптиз и каждый раз отращивают новую девственную плеву.

Более того, по мнению сегодняшних европейцев, традиционные церкви “лицемерны”, это оружие национальной ненависти. Постмодернистка Юлия Кристева прямым текстом пишет, что все эти древние институты должны “трансмутировать”, как алхимические вещества. И православие, и католицизм — ради того, чтобы измениться и понять друг друга.

А вот в Швеции в следующем году хотят распустить (!) лютеранскую церковь, если я правильно понял глагол disestablish из статьи в “Ньюсуик”. И в самом деле — ведь менее половины шведов признают себя верующими. Шведский социализм. Миллионы людей в Европе, однако, считают: надо верить, но к конфессии принадлежать необязательно.

Весь этот скорбный перечень можно было довольно долго тянуть, но это просто факты. Просто факты, цена которым один вонючий шекель.

Интеллектуал Рудольф Аугштайн нападает на христианство с других позиций (статья называется “Человек по имени Иисус” — прямое кощунство). Он попросту повторяет все прежние доводы критиков еще времен Рима: Христос не смог предсказать будущего, первые христиане были преданы апостолом Павлом, сделавшим из иудейской секты языческую религию, но огромный культурный пласт христианства себя не оправдал. Церковь не предотвратила ни одной войны, не защитила евреев во время холокоста, не спасла голодных. Она просто следовала за властью мирскою и ее мирскими желаниями. Нет ничего положительного, созданного христианством. Все вокруг ложь и суета сует. Впервые я вижу, что европейский автор вообще отвергает всю европейскую культуру, как ложную и лицемерную. В XIX в. был Ницше, но он был велик и ужасен. Ныне какой-то баварский пошляк спокойно припечатывает к столу ладонью родную культуру — и хоть бы хны.

Но и Аугштайн, этот интеллектуал, не может обойтись без статистики. Симпатией немцев пользуются (в порядке убывания) Иисус, Лютер, Ганди, дева Мария, Моисей, апостол Павел, Далай-лама и евангелическая церковь. Антипатию они испытывают (в порядке ее возрастания) к католической церкви, Иоанну Павлу Второму, Будде, Мухаммеду, Пилату и Иуде. Все же дикая путаница царит в европейских головах. Мало кто из этих людей верит в экзорцист, непорочное зачатие, вознесение на небеса и жизнь после смерти — об этом тоже свидетельствуют цифры (номинация “самые непопулярные представления”). Зато многие верят в метемпсихоз.

Иными словами, европейское христианство переживает крупнейший кризис за всю свою историю. К.Армстронг так и пишет: “Вера переживает постоянные трансформации, пытаясь найти язык, подходящий для современности... мы все дальше и дальше от иудейского пиетизма первых христиан”. Массы начинают верить в Муна, Кришну, трусы Курта Кобейна и, как говорил Вася Шукшин, “в плоть и мякоть телесную” (из рассказа “Барсучий жир”).

Итак, вера нынешнего европейца: 1) личная; 2) эклектичная; 3) в ней отсутствуют какие-либо элементы прежней конфессиональной веры, кроме, быть может, чисто ритуальных, и то сильно искаженных. Это давно уже не Б-г Авраама, Исаака и Иакова. И даже не Бог философов и ученых. Это бог ревущей и злобной плоти — не Б-г евреев, невидимый и недоступный, а арийский бог, попросту красный и потный от напряжения фаллический символ молящегося. Как сказали бы в Одессе, народ поцепоклонников (смех в зале). Перед нами эпоха торжества язычества. Да, настоящего язычества. В сущности, в качестве Бога каждый европеец водружает на свой алтарь собственное изображение, да и то не всего себя. Он наделяет его собственными качествами, достоинствами и недостатками, восхваляет его. Его Бог амбивалентен и аморфен. Он не то что не спасет — его вообще нет. Это фикция, фантом, блеф пьяного игрока в покер.

Некогда в Европу приезжал йог, который доказывал в своих лекциях, что Христос был как раз приверженцем индийского взгляда на мир. Он много чего плел о совпадении Брахмана с Атаманом, что якобы открыл людям Иисус. Сейчас эта точка зрения побеждает. О, гнусные времена Европы!

И вот теперь я, на досуге почитывая “Библию Раджниша”, вдруг ловлю себя на мысли: а автор-то не так глуп. Он прекрасно знает тайны души европейца. Он льстит ему и ругает его одновременно.

В какой же период истории мы присутствуем и что будет дальше?

Настали времена, когда европейское сознание пожелало освободиться от того, что делало его “европейским сознанием”. Здесь вспоминается старый восточный рассказ о некоем юноше, который вдруг осознает, что его отец — вовсе не отец, а кто-то другой. И он отвергает своего отца. Но вскоре становится ясно, что в его мире вопрос “чей ты сын?” крайне важен — самого юношу начинают изгонять из общества. Юноша тогда сочиняет, будто он сын царя. Царь, узнав об этом, велит казнить лгуна. В приключениях и побегах от царской стражи проходит его жизнь, и вот однажды он встречает человека, который легко доказывает ему, что он и есть его истинный отец. Этот человек преисполнен достоинств, умен, прекрасен. Юноша падает на колени. Тогда обретенный отец преображается — юноша видит свое зеркальное отражение, которое говорит: а теперь ты расплатишься за науку. Врываются стражники и тащат лгуна на эшафот. В рассказе, естественно, подразумевается, что этот новый отец был Сатана, Шатан — сказание это арабское, и помню я его сейчас не во всех подробностях. И все это было им задумано с самого начала.

Нечто подобное происходит сейчас в Европе. Она стала таковой только благодаря христианству. Ныне она желает от него освободиться — надоело. Будущий век — век семейных кумирен, в которых будет клубиться словесный фимиам. Боги и божки, предки, хозяева... “Вот я — я научился читать в 4 года, в 7 лет сбежал из дома и сам добрался до Гамбурга, написал стихи про то, как птичка прыгает на ветке, окончил школу и стал самым умным менеджером фирмы по производству стиральных порошков в далекой Тюрингии. А это мои дети, моя жена...” И так далее. Культ Самого Себя. Культ Своего Успеха. Человек, в сущности,— это свинья с самым узким кругозором. Свинья и Желуди — грустная притча о нашем бытии. Мальдорор хорошо понимал, КТО такой европейский человек.