Газета Завтра Газета - Газета Завтра 441 (19 2002) Страница 19

По злой воле государства гибнут живые души, предаются демонизму молодые ростки нации. Сатанинские мессы стали легализованной частью нашей культуры, а священство муссирует проблему перезахоронения Ленина, при этом ведь наши батюшки прекрасно понимают, что лежащий в Мавзолее Ленин — в сознании миллионов людей — не какой-то зловещий терафим, мешающий духовному взлету нации, а всего лишь символ утраченной государственности и поруганной ныне справедливости! Нельзя же всерьез рассчитывать, что вместе с выносом из Мавзолея тела Ленина весь народ мгновенно преобразится и приобретет православно-монархическое мировоззрение, кстати, для достижения подобной духовной перемены нужно воцерковить прежде всего народ, а не власть.

Фигура Ленина вырастает из русской истории. Как теоретик он не был востребован до того, как произошла Февральская революция. Если бы не было в России буржуазно-демократической революции, то, возможно, Ленин просто повторил бы судьбу Плеханова. Но как раз плачевные итоги этой революции и заставили Ленина встать во главе исторического процесса по созданию нового государства. И уж, конечно, те методы и средства, которыми вооружилась большевистская власть, были обусловлены не личной злой волей вождя, а совокупностью всех факторов исторического момента.

Несправедливо и нечестно выставлять Ленина как абсолютно отрицательную силу .Его атеизм и жестокость не превышают хладноверия и жестокости деятелей Белого движения. Белое воинство — это отнюдь не джентльмены на пикнике, кровопролитная борьба бывших царских генералов диктовалась лишь жаждой личной власти. Никогда деятели Белого движения не ставили перед собой согласованной цели возрождения православной монархии в России. Поэтому вопрос: а где были монархические силы от февраля до октября 1917 года и почему они не организовались для защиты Царя — это вопрос не риторический. 0чевидно, что либерально-буржуазный путь России устраивал в это время и нашу Церковь и наши образованные сословия…

Научное фарисейство "пишущих" священников стало чуть ли не методом познания общественных процессов советского прошлого. Превращая термины "коммунизм", "социализм", "сталинизм" в синонимы проклятий, некоторые весьма авторитетные священники-"историки" тем самым дают моральную санкцию всему мировому сообществу на право желать нам гибели как народу жестокому несостоятельному и чрезвычайно тупому. Безнаказанно вводя в заблуждение наших доверчивых сограждан, привыкших верить печатному слову, тем более слову священника, — церковные журналисты внедряют в наше общественное сознание чудовищную ложь о прошлом.

Например, диакон Андрей Кураев утверждает, что Советская власть расстреляла 200 000 и репрессировала 500 000 священников. Но ведь известно, что на 1916 год в России действовало 77 727 церквей, часовен и молитвенных домов. Православный народ окормлялся всего 66 140 священниками и диаконами. По логике диакона Кураева получается, что с приходом Советской власти количество священства молниеносно увеличилось в России аж в 10 раз. Удивительно — как согласованно пользуются лжестатистикой и русофобские СМИ и православные журналисты…

Их ненависть к историческому прошлому бывает так велика, что, наверное, испугала бы и Збигнева Бжезинского. Так, один известный московский батюшка настаивает на тождественной сущности фашистов и коммунистов. В сознании нормальных людей это сравнение сопоставимо лишь с актом кладбищенского вандализма. Жестоко и несправедливо раня души ветеранов Великой Отечественной войны, этот священник, говорящий от лица всей Церкви, просто закрывает двери православного храма перед нашими стариками.

Те советские люди, которые в первых рядах погибали в борьбе с фашистами, были коммунистами. И миллионы из них совершили подвиг, выше которого, по словам Спасителя, нет ничего: они отдали жизнь за други своя. И наш историк-богослов, ставя коммунистов в один ряд с фашистами, по своей собственной воле предает проклятию жертвенный подвиг всех народов России.

В сердце нашего народа кровоточащим осколком сидит вопрос о жертвах. Но, выборочно сострадая прошлому, мы продолжаем вести гражданскую войну в собственных душах. Противоестественно для Церкви на общероссийском уровне служить панихиды лишь по жертвам красного террора — ведь в гражданской войне участвовал один и тот же православный народ! А как же быть с десятками тысяч людей, замученных, например, при Колчаке в Сибири, на Урале, в Приволжъе? Куда списать жертвы карательных экспедиций таких подручных Колчака, как атаманы Семенов, Анненков, генералы Розанов, Красильников и Волков? Как совместить в нашем христианском сознании состоявшийся 7 февраля 1999 года Крестный ход с участием духовенства в память гибели Колчака и ту нечеловеческую жестокость, с которой были истреблены колчаковцами десятки тысяч православных русских людей?

По официальным данным, только в Екатеринбургской области армия Колчака уничтожила не менее 25 000 человек. В Кизеловских копях было расстреляно и погребено заживо 8 000 человек, в Тагильском районе замучено около 10 000 человек, в Екатеринбургском уезде не менее 8 000.В конце 1919 года после поражения Колчака от Красной Армии командование Чехословацкого корпуса поспешило отмежеваться от колчаковщины. И 13 ноября 1919 года в меморандуме "союзным державам" генералы мятежного корпуса написали следующее: "Под защитой чехословацких штыков местные военные русские органы (то есть колчаковские власти) позволяют себе такие дела, от которых весь цивилизованный мир придет в ужас. Выжигание деревень, убийство русских мирных граждан целыми сотнями, расстрел без суда людей исключительно только по подозрению в политической нелояльности составляют обычное явление, а ответственность за все это перед судом народов падает на нас за то, что мы не воспрепятствовали этому бесправию".

Если сравнивать белый и красный террор, то со стороны большевиков он не мог носить тот бессмысленно-хаотический характер, о котором сообщают нам либеральные писатели. В отличие от Белого движения большевики организовали государство, оно имело своих представителей во всех органах власти и армии. Поэтому все действия совершались по закону. Таких единых твердых законов не было у Белого движения :в бандах Дутова казнили по закону Дутова, у Колчака — судили по закону Колчака (адмирал организовал военно-полевые суды и офицерские "тройки" для расправы), атаман Краснов убивал и казнил также по собственному почину.

В тех местах, где была установлена Советская власть, действовал закон. Другое дело — характер процедуры суда, здесь применительно сравнение с военно-полевыми судами Столыпина, с той лишь разницей, что в I918-I9 годах шла гражданская война, а во времена Столыпина, когда было казнено более 5000 человек, никакой войны не было — это был просто акт возмездия над крестьянами, доведенными до бунта и отчаяния крайней степенью бесправия.

Многих жертв и страданий стоило русскому народу трагическое падение самодержавия. С разрушением плавного фундамента российской государственности — монархии — легко рухнул, по словам С. Франка, весь русский общественный строй и господствовавшая бытовая культура.

Освобожденная от царской присяги русская армия в кратчайшие сроки превратилась в миллионную толпу дезертиров, хлынувших в Петроград, Москву и другие крупные города России. Эти вооруженные деморализованные массы, прошедшие жестокую школу войны, быстро превратились в питательную среду для беспринципных политиков, которым были чужды интересы нации. Кроме того, Керенский, глава Временного правительства, освободил всех заключенных в Москве и Петрограде. Тюрьмы опустели. Множество злодеев и всяческого сброда, соединившись с сотнями тысяч опьяненных войной и свободой дезертиров, стали совершать те страшные преступления против имущих сословий, которые сегодня пытаются списать только за счет Советской власти. Неприглядную картину духовно-нравственной деградации российского предоктябрьского общества дает церковный историк Владислав Цыпин: "Города и села заполнили толпы потерявших человеческий облик людей, озверевших дезертиров, которые поодиночке и бандами грабили и сжигали усадьбы, пытали и убивали их владельцев, часто стариков и детей. В своем остервенении дезертиры покушались на монастыри и храмы, расхищали святыни, совершали над ними кощунственные надругательства. Одним из первых священномучеников российской смуты был священник Григорий Рождественский, сельский пастырь из-под Орла. В начале сентября бандиты зверски убили его вместе с племянником на глазах у матушки, забрав деньги, убежали, когда услышали набат. Собрались прихожане и, увидев плавающих в крови пастыря и юношу, стали второпях тащить все, что осталось после разбоя: овес, рожь, яблоки — оставив осиротевшую матушку нищей .Целая деревня превратилась таким образом в шайку грабителей". Добавим, что никакой Советской власти в это время и в помине не было.