Газета Завтра Газета - Газета Завтра 917 (24 2011) Страница 19

Митрополит в этом первом послании Церкви как бы стягивает, сшивает историю нашего народа. "Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьего помощью и на сей раз он развеет фашистскую вражью силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что молили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой и выходили победителями... Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может".

Ошеломляющими для агитпропа явились слова: "Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину. Да не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, безвестные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатыре Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче, разбивших наголову Соловья-разбойника... Если кому, то именно нам нужно помнить заповедь Христову: "Больше сея любве ничтоже имать, да кто душу свою положит за други своя". Душу свою положит не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой или выгодой ради Родины".

Послание заканчивалось торжественно, высоко, жертвенно: "Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу".

И подпись: Патриарший Местоблюститель Смиренный СЕРГИЙ, митрополит Московский и Коломенский. Москва, 22 июня 1941 г.

Потрясающий документ. То, о чем сказал Сталин 3 июля, 7 ноября 1941 года, то, о чем сначала робко, а затем более решительно заявляла советская пропаганда да и наша литература, патриарший местоблюститель написал в первые часы войны. Ведь еще не появились ни листовки, ни плакаты, призывающие к борьбе. Боевой агитпроп еще в раздумье смотрел на свои прежние лозунги о классовой солидарности и соединении пролетариев всех стран, а церковь уже определила лицо врага, указала на истоки грядущей победы, на перерастание народной войны в священную.

Перед лицом национальной опасности церковь призвала к национальному единению, к борьбе с захватчиками, агрессорами, оккупантами. Во всех православных храмах России, всего Советского Союза молились о победе русского народа. И сотни тысяч православных людей дерзали и стояли насмерть, ожидая спасения от Господа. В Петербурге до сих пор показывают два узеньких окошка кельи, где во время ленинградской блокады жил митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий, будущий Патриарх всея Руси. В осажденном — голодном и холодном — городе в храмах горели свечи, люди молились. Митрополит ежедневно совершал молебны святителю Николаю, обходил с иконой Божьей Матери крестными ходами храмы и молился "о спасении града и храма сего".

Незабываемо яркое слово было сказано митрополитом Ленинградским Алексием на литургии в кафедральном Богоявленском соборе в Москве 10 июля 1941 года. Слово будущего патриарха я бы сегодня поместил в хрестоматии для учеников. Владыка Алексий начал так: "Патриотизм русского человека ведом всему миру. По особенным свойствам русского народа он носит особый характер самой глубокой, горячей любви к своей родине. Эту любовь можно сравнить только с любовью к матери, с самой нежной заботой о ней. Кажется, ни на одном языке рядом со словом "родина" не поставлено слово "мать", как у нас. Мы говорим не просто родина, но мать-родина, и как много глубокого смысла в этом сочетании двух самых дорогих для человека слов! Русский человек бесконечно привязан к своему отечеству, которое для него дороже всех стран мира". (Нет сомнения, что так называемая "цивилизованная" интеллигенция, позирующая на высоких собраниях, привыкшая громить все русское, и это слово, сказанное перед лицом смерти, перед лицом фашистского агрессора, ныне может причислить к разряду шовинизма и оголтелого сталинизма. — В. Г. )

Вот как! Иерархи гонимой и притесняемой Православной Церкви видели, что Советская Россия, Советский Союз спасает мир и человеческую цивилизацию, а нынешние "цивилизаторы", десталинизаторы, стремясь облить грязью Россию, ее прошлое, уравнивают фашистскую Германию и СССР с одной целью: оправдать разрушение и уничтожение великой страны.

НАУКА НЕНАВИСТИ

Ныне за столом симпозиумов и конференций любят говорить о недостаточном гуманизме по отношению к врагу, но в 1941 году вопрос стоял о жизни и смерти. Надо было не только остановить врага, но и уничтожить его. Понятия "немец" и "фашист" очень скоро слились в одно целое. Германия становилась очагом, откуда ползла смерть.

Ярким выражением этой тенденции явилась фраза Ильи Эренбурга "Убей немца!", ставшая лозунгом войны. Он писал: "Мы поняли: немцы — не люди. Отныне слово "немец" разряжает ружьё. Не будем говорить, не будем возмущаться — будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты убил одного немца — убей другого. Нет для нас ничего веселее немецких трупов… Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца, — молит тебя дитя. Убей немца, — кричит родная земля".

Леонид Леонов: "Всё меркнет перед ними — утончённая жестокость европейского средневековья, свирепая изобретательность заплечных мастеров Азии. Нет такого мучения, какого не было бы причинено нашим людям этими нелюдями".

Чем дольше разворачивалась картина зверств, мучений, разрушений, тем сильнее становилось чувство ненависти к врагу, оно прирастало с каждым новым убитым человеком, с каждым сожжённым селом, с каждым разбомблённым городом.

В 1999 году делегация Союза писателей России была в Белоруссии. С нами был Владимир Карпов, Герой Советского Союза, бесстрашно сражавшийся в боях и захвативший в плен 74 "языка". В университете города Витебска ему был задан вопрос: "А какие чувства испытывали вы, когда убивали человека?" Карпов побелел и резко ответил: "Я не убивал ни одного человека, я убивал недочеловеков. Я видел, как они насиловали девушек, как разбивали головы младенцев... А вы говорите о человеке?" Наверное, о том же говорят и знаменитые стихи Алексея Суркова, написанные в начале войны.

Человек склонился над водой

И увидел вдруг, что он седой.

Человеку было двадцать лет.

Над лесным ручьём он дал обет

Беспощадно, яростно казнить

Тех убийц, что рвутся на восток.

Кто его посмеет обвинить,

Если будет он в бою жесток?

Нынче находятся такие — и добро бы только на Западе, — которые привыкли считать Россию жестокой, её царей ужасными (Иван Терибль, то бишь, Иван Грозный), но забывают, как уничтожались "цивилизациями" целые народы и нации (индейцы США, славяне Пруссии, майя, инки, ацтеки, народы Африки и т.д.). Но ведь наши либералы-гуманисты, ну, никак не вспомнят перед 70-летием начала войны, что немецко-фашистские оккупанты разрушили 1710 советских городов, более 70 тысяч сёл и деревень(!), было уничтожено 6 миллионов зданий.

Лишились крова 25 миллионов человек, было уничтожено и разрушено 31850 промышленных предприятий. Почти 17(!) миллионов человек, наших граждан, погибло от бомбардировок городов и сёл, на дорогах эвакуации, в концлагерях, в немецком плену, погибли от рабского труда на территории Германии. Это был самый массовый геноцид в истории, большинство погибших были русские люди. И поэтому столь суровым и гневным было Слово писателей страны и столь необходимо было оно.

Герой Шолохова лейтенант Герасимов говорит от себя: "Тяжко я ненавижу фашистов за всё, что причинили они моей Родине и мне лично, и в то же время всем сердцем люблю свой народ и не хочу, чтобы ему пришлось страдать под фашистским игом. Вот это-то и заставляет меня, да и всех нас, драться с таким ожесточением. Вы понимаете, что мы озверели, насмотревшись на всё, что творили фашисты, да иначе и могло быть. Именно эти два чувства, воплощённые в действие, и приведут к нам победу. И если любовь к Родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор, пока эти сердца бьются, то ненависть к врагу всегда мы носим на кончиках штыков ("Наука ненависти").

Мне кажется, что здесь великий писатель вычленил ту подлинную ненависть к врагу, исходящую из любви к родине, и от зверства оккупантов и захватчиков. И ведь предостережение Сталина о том, что гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остаётся, и о том, что мы не можем отождествлять немцев и фашистов, не принимается ни бойцами, видевшими зверства, ни писателями и журналистами, описывающими их. И лишь только когда наши войска вступили в 1945 году в Европу, пришлось, как в знаменитой статье в "Правде" "Товарищ Эренбург упрощает", разграничивать эти понятия, показать, что на территории Германии мы должны отличать немца от фашиста. Приходила Победа, когда у солдата ненависть отступала на задний план, а на первый план выходили человечность, гуманизм и, конечно, память.