Игорь Свинаренко - Беседы с Vеликими Страница 2

– Это Чехов; а что касается тебя, то времени осталось не так много! Еще каких-нибудь 30 лет, и тебе уже надо будет уходить из дома на станцию Астапово, с посохом, лишив семью наследства. Пора тебе уже начинать писать и издаваться…

– Я собрал все свои статьи, которые были в периодике, и думаю издать их книгой.

– Ты от этого сборника ждешь успеха?

– Я даже не думал об этом.

– А тираж какой?

– Ну, тыщу напечатаю.

– А дальше романы будешь сочинять?

– У меня нет таланта придумывать сюжеты. Но что-то публицистическое я напишу. Обязательно.

– Петр Олегович! Вот смотри: об охоте общественность знает не так широко, как о других твоих увлечениях. При том, что охоте ты уделяешь побольше времени, чем литературе. Расскажи-ка подробней, когда и с чего это все началось.

– Первый раз в жизни я попал на охоту по приглашению малоизвестного тогда бизнесмена Романа Абрамовича. Это случилось в 1994 году. Поскольку Рома в то время поставлял нефтепродукты в Румынию, мы туда и отправились. Он собрал группу людей: я, Фридман и Хан – мои партнеры по «Альфе», кто-то еще, всего человек десять. Партнеры Ромы в Румынии были охотники, вот они и пригласили. Там хорошая охота – фазаны, много уток. Позже выяснилось, что не обязательно за утками лететь в Румынию, – но в то время мы в России ситуацией не владели. Да и стрелять еще толком не умели. Кроме того, в 94-м году заграничные путешествия еще считались романтической вещью, это было приятно. После того раза мы в Румынию ездили два или три года. Примечательно, что жили в охотничьих домах Чаушеску…

– Которого – продолжая тему румынской стрельбы – и самого застрелили.

– Но не на охоте. Надо сказать, что после Чаушеску охотхозяйства, и без того советские, нешикарные, пришли в упадок. Но фазанов и кабанов была много. Егеря очень любили Чаушеску, потому что он серьезно занимался охотой.

Где еще я охотился? Испания: куропатка; Шотландия: фазан и олень; Аргентина: дикие голуби, их там страшное количество, в день по 600 птиц бьешь – на это уходит тысяча патронов. В Марокко их тоже много. Впрочем, голубей я не очень люблю – ни есть, ни стрелять… В Венгрии очень красивая охота на зверя и на фазана. Словакия, Польша, вообще все бывшие соцстраны… Южная Африка: утки, цесарки и прочие птицы. Замечательно интересно! Обедали на фермах у буров – совершенно диких. Чтоб был понятен их уровень, скажу: никто из них представления не имел, что такое Россия и где это. У них там непросто: на ночь буры выставляют пулеметы и выпускают собак. Они там на осадном положении.

– И мы еще на что-то жалуемся.

– Да, жалуемся совершенно необоснованно… Надо сказать, что вначале я стрелял ужасно, попадал крайне редко. На одной из охот я стал объектом насмешек товарищей – поскольку убил сову, приняв ее за фазана. И вот уже десять лет с лишним подкалывают меня этой совой. Но как бы то ни было, я стал интересоваться охотой. И постепенно втянулся. Начал учиться: два года достаточно плотно занимался с тренером стрельбой по тарелкам, – что, конечно, дало результат. Я ведь если чем занимаюсь, то уж серьезно.

– А какой у тебя результат по тарелкам?

– Восемнадцать-девятнадцать из двадцати пяти. Это не мастерский результат, тут мне далеко до выдающихся стрелков – Владимира Лисина или Олега Киселева: те бьют двадцать три – двадцать четыре из двадцати пяти. Но мне этого достаточно… Важно, сколько патронов ты тратишь на одну птицу. К примеру, я сперва тратил четыре-пять патронов на одну куропатку, а сейчас – два и два – два и пять на одну. Думаю выйти на два патрона. Это будет неплохой результат.

– Скажи, а вот на охоте ты свою какую потребность удовлетворяешь?

– Много составляющих. Тяга к путешествиям, например, удовлетворяется. На охоте идет общение с людьми не по делу, что очень важно. А то все по делу да по делу…

– А, к тебе все приходят просить денег, и тебе просто приятно разговаривать с людьми, которые денег не просят!

– Да. Совершенно верно. И еще – там абсолютное переключение, такого, даже когда в теннис или футбол играешь, не бывает. Ну и еще когда в хоккей играю, выключаю телефон – нельзя ж с телефоном бегать. Но на хоккее я все равно думаю про банк. На охоте отключение более полное. Так-то все думаешь – а что в банке и вокруг делается, кому надо звонить… А на охоте я реально выключаю мобильный телефон – если это происходит в таких местах, где он еще ловит. Когда ты ждешь зверя, то надо быть очень внимательным и не думать ни о чем постороннем. У меня была смешная ситуация – в Новгородской области, в гостях у Пруссака Миши. Я стоял в загоне тихо, шуметь же нельзя, а то кабан услышит. И вот я слышу метрах в пятидесяти от себя шум; смотрю, а это Гафин шуршит и ерзает. Я подхожу к нему и говорю: «Саша, тихо, не дергайся!» Отхожу от него – и как раз его мобильный звонит! Мобильная связь – отвратительная вещь: ты, с одной стороны, подсаживаешься на нее как на наркотик, а с другой – это же полное разрушение privacy…

– То есть это для тебя одна из немногих возможностей жить не как олигарх, а как обычный человек.

– Ну да.

– А где ты больше всего любишь охотиться?

– Для меня главное счастье на охоте – это русская природа. Мне всегда не хватало леса, я всегда в детстве переживал, когда надо было с дачи возвращаться в Москву… Я очень люблю ходить по лесу, собирать грибы. Общение с русской природой – очень для меня важно. Это, пожалуй, главная составляющая охоты. Больше всего меня привлекает Россия… Я в России во многих местах охотился.

– От Москвы до самых до окраин.

– Точно, до самых до окраин. Прежде всего это горный Алтай, феерически красивое место, дико интересное. Там же, кстати, и Шамбала недалеко. Горный Алтай и Аляска – самые красивые места на Земле. Там как? Как-то мы с егерем прилетели в горы, вертолет нас высадил и улетел, обещал вернуться. «А если, – спрашиваю, – не прилетит, что тогда?» Егерь говорит: «До ближайшей дороги я буду идти неделю, а ты не дойдешь». До ближайшей дороги, понимаешь? Не до деревни… В такие дикие места разве ж попадешь, если не охота?

– Но вертолет тогда пришел?

– Пришел. Но с опозданием. Мы должны были одну ночь ночевать в палатках, а ночевали две. Ночью минус шесть, днем – плюс двадцать пять… В течение дня мы убивали куропаток и ловили хариуса в реке… Гуляли, гуляли – и нашли старую подкову – может, XVI века… Еще мы с группой друзей летали в Уссурийскую тайгу, это километров семьсот на север от Владивостока. Совершенно нетронутая тайга. Идешь по лесу, гуляешь, рябчиков подманиваешь на манок… Рябчики сидят и едят клюкву, жирные такие рябчики, которые, как известно, очень хорошо с ананасами сочетаются…

– Непуганые. Как бизнесмены в начале бизнеса в России в 90-е годы.

– Приблизительно. Дальше – Западная Сибирь. Я был на охоте недалеко от Уренгоя. Это феерическая совершенно охота на боровую дичь, на глухаря прежде всего. Для западного европейца или даже для москвича увидеть за день десятки глухарей и нескольких к тому же застрелить – это такая редкость… Они сидят на отмели и глотают камешки. Я был с женой, мы там за два часа наловили больше тридцати щук. Плюс я еще бывал в тех местах, где компания ТНК добывает нефть. Они там колышки забивают, а мы охотимся, пользуясь случаем.

– А тебе там надо заниматься нефтью? Ты любишь ею обливаться, как в фильмах про Дикий Запад? И стонать от счастья? Нет у тебя такой потребности?

– Нет. Сейчас в стране очень много мест, где можно хорошо охотиться. Архангельская область фантастическая, я туда езжу каждый год, там охота на медведя. Местный предприниматель Володя Буторин построил потрясающее хозяйство; ты там попадаешь в дикую местность, а на берегу красивейшей реки стоит дом со всеми удобствами. С Лисиным (я с ним периодически охочусь) летали в тундру на гусей. И еще Таймыр, Краснодар, Ростов… В России возможности для охоты неиссякаемые. Оренбург еще… Карелия, где мы каждый год бываем с Гариком Ханом.

– Русская охота – это вещь литературная.

– Ты прав: охота – это вопрос новых ощущений, романтических впечатлений; я очень люблю зимнюю загонную охоту на кабана. Это простая охота, очень русская. Идти по снегу, ждать, увидеть кабана, который неожиданно откуда-то возникает… Пить водку, закусывая луком, салом и черным хлебом, и есть свежую печенку – это счастье.

В России уникальная охота на глухаря с подхода на току – на Западе такой никто не знает, даже их самые известные охотники. Весной глухари прилетают в места, называемые токами. Это лес, как правило, на краю болота, куда сбиваются в определенное время в течение двух или трех недель в году глухари и глухарки, где знакомятся и играют в брачные игры. Это все ночью… Глухарь привлекает глухарку: поет песню, издает звуки – так-так-так, з-з-з! И под это «з-з-з» он закрывает уши и глаза, ничего не видит и не слышит. Это примерно три-четыре секунды, можно сделать два три шага. Как только он замолк – стой! Ему что-то не понравилось, он может молчать минуты две, три, четыре, – ты стоишь не двигаясь. Так ты к нему подкрадываешься минут сорок. Тут вопрос – кто кого раньше увидит. Если ты шевельнулся, когда он молчит, – все, тут же улетает. Но если все хорошо, ты подходишь совсем близко, стреляешь – и он падает. Ты, значит, не зря пробирался ночью по болоту! Короче, думаю, что это самая интересная русская охота, и никакой медведь или там лось не сравнятся с глухарем! Нигде такого нет, это самая красивая и азартная охота. Еще хороши рябчики, это и весной и осенью, их специальным манком подзываешь. У каждого рябчика своя территория. Когда он слышит, что кто-то свистит на его территории, прилетает выяснять отношения. Надо увидеть, куда он сел, и сразу выстрелить – иначе он очень быстро тебя увидит и моментально улетит. Так гуляешь часами по лесу, свистишь в дудочку, рябчик прилетает, ты стреляешь – и он падает или улетает. Если пятерых за день убьешь, здорово. Это тяжелая охота. Тоже очень русская, то, что я больше всего люблю.