Сергей Кремлев - Украденная Россия. Использует ли Путин опыт Сталина и Берии? Страница 2

Но эти слабоумные обладали огромными богатствами, владели всей Россией. А, к тому же, сами были по отношению к Европе провинциалами и воспитали — даже не прилагая к тому усилий — чувство провинциализма в русских образованных кругах, откуда оно в уже предельно искаженном виде просачивалось в народные низы.

Оборотной стороной общественного провинциализма было неумное национальное высокомерие. Концентрированной его формулой было спесивое: «Что русскому здорово, то немцу — смерть». Это был не патриотизм, а «квасной патриотизм».

Русская умница Суворов говорил и чувствовал иначе: «Где олень пройдет, так и русский солдат пройдет. Где олень не пройдет, и там русский солдат пройдет!» В этих словах не было спеси, но было высокое чувство национального достоинства, не доступное ни русским купчикам средней руки, ни охотнорядским приказчикам.

В начале XX века на среднего жителя Российской империи приходилась в день одна чайная ложка сахара! Крестьянин сахара не видел вовсе. В докладе Пятому съезду уполномоченных объединенных дворянских обществ 1909 года его автор В. Гурко писал:

«Вывоз хлеба происходит не от достатка, а от нужды, происходит за счет питания населения. Наш народ, как известно, вынужденный вегетарианец, то есть мяса почти никогда не видит».

При царе хлеба вывозили много за счет голодного брюха крестьянина, а не за счет крупного товарного производства зерна. Когда началась Первая мировая война, эта слабость русского сельского хозяйства проявилась очень быстро. И не большевики, а царское правительство 29 ноября 1916 года впервые ввело понятие «принудительная продразверстка», выпустив постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража».

Чтобы понять правоту Ленина и спасительность для России большевизма, достаточно знать, как оценивал ситуацию такой выдающийся сын России, как Владимир Ефимович Грум-Гржимайло (1864–1928), крупнейший металлург России.

В 1924 году в частном письме за границу он писал:

«…Я потерял во время революции буквально все, что имел. В войсках Колчака я потерял сына и племянника. Тем не менее я ни на минуту не сомневаюсь, что победа красных и провал Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля и проч, и проч. есть благо. Больна была вся нация, от поденщика до министра, от нищего до миллионера — и, пожалуй, интеллигенция была в большей мере заражена, чем простой народ. Она была распространительницей этой заразы лени и лодырничества».

Как говорится — умри, лучше не скажешь. А говорухины и иже с ними все рассусоливают о «России, которую они потеряли»… Что ж, сейчас они ее нашли, но в результате они у нас нашу Россию украли.

Настоящую Россию — от прибалтийских земель до мыса Дежнева и от Памира до русской приполюсной зоны, у нас украли.

Украли не ту лубочную, в действительности никогда не существовавшую Россию, по которой проливал слезы Станислав Говорухин и ему подобные. У нас украли реальную Россию, которая с 1922 года по 1991 год существовала как Союзное Советское Социалистическое государство. Даже такой ненавистник России, как советник президентов США Збигнев Бжезинский, не отрицал, что СССР был новой исторической формой существования России.

Как начиналась наша Россия

Обращусь еще раз к авторитетному мнению Владимира Ефимовича Грум-Гржимайло, относящемуся к временам начала строительства нашей — народной — России. В 1924 году он писал:

«Главы революции, конечно, знали, куда они шли, и теперь медленно, но неуклонно жмут и жмут публику, заставляя лодырей работать. Трудна их задача, так трудна, что надо удивляться их терпению и выдержке. Процесс длительный, мучительный, но необходимый. От благополучного его разрешения зависит, останется ли Россия самодержавным государством или сделается, к восторгу наших «друзей», колонией и цветной расой, навозом для процветания культурных народов».

Вот как оценивал старый русский металлург суть Великой Октябрьской социалистической революции. Но и тогда — в первые годы новой России, и сейчас — почти сто лет спустя на Ленина, на его идеи и его дело выливались и выливаются ушаты грязи.

Кто-то грязнит Ленина, отрабатывая антисоциальный заказ, кто-то — не от большого ума. Бывший член КПСС и бывший крупный партийный журналист Михаил Полторанин об исторической роли и значении Ленина пишет так: «Юрист Владимир Ульянов (Ленин)… создал ГУЛАГ и утопил пол-России в крови…»

Здесь нет и слова правды.

Владимир Ленин спас Россию, и это доказывает не только жизнь Ленина, но и его смерть.

Россия хоронила Ленина так, как она никогда не хоронила никого ни до, ни после, кроме второго великого народного вождя — Сталина. В лютые январские морозы 1924 года на пути похоронной процессии от Горок до Москвы стояли десятки тысяч людей, сотни тысяч проходили перед гробом, а десятки миллионов плакали.

Ленинский призыв дал России 250 тысяч новых коммунистов, а в 1924 году билет члена ВКП(б) означал для простого человека не привилегии, а дополнительные обязанности и новую ответственность.

Любая хула на Ленина — лжива. Правда же заключается в том, что Ленин увел Россию от судьбы полуколонии, если не колонии Запада. Внешние долги, образовавшиеся за время Первой мировой войны, никакой иной судьбы капиталистической России не оставляли.

Вот почему Грум-Гржимайло писал в 1924 году и так:

«Железный закон необходимости заставляет нас учиться работать, и мы выучимся работать. А выучимся работать — тогда будем и богаты, и культурны. Тогда мы благословим революцию и забудем все то горе, которое она принесла нам с собой.

Я считаю современный строй исторически необходимым для России. Империя Романовых воспитала в русском народе болезнь, которая кончилась взрывом — революцией. Современное правительство медленно, но неуклонно ведет русский народ к выздоровлению. Лечение всегда мучительно, лекарство всегда горько, но надо его принимать и делать то, что приказывает доктор.

Я всегда боялся, что иностранное вмешательство помешает русскому народу исцелиться от той болезни, которою заболел русский народ под глупым управлением последних Романовых. Как ни горько нам приходится, я вполне уверен в том, что переживаемые нами бедствия сделают нас великим и смелым, культурным народом-тружеником».

Грум-Гржимайло писал это в частном письме, а Ленин писал в «Правде» о том же для всей страны:

«Идти вперед, собирать камень за камушком прочный фундамент социалистического общества, работать… над созданием дисциплины и самодисциплины, организованности, порядка, деловитости, стройного сотрудничества всенародных сил — таков путь к созданию мощи военной и мощи социалистической. Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата».

Ленинская программа строительства новой России укладывалась в четыре слова: «Индустриализация, коллективизация, культурная революция». В начале 20-х годов это было смелой мечтой, смелой настолько, что английский писатель-фантаст (!) Герберт Уэллс назвал Ленина в 1920 году «кремлевским мечтателем».

Однако мечты Ленина уже через полтора десятка лет (и даже раньше!) стали реальностью в СССР Сталина.

Вот свидетельство со стороны. В ноябре 1932 года американский либеральный журнал «The Nation», издававшийся в Нью-Йорке с 1865 года, писал:

«Четыре года пятилетнего плана принесли с собой поистине замечательные достижения… Лицо страны меняется буквально до неузнаваемости… Это верно относительно Москвы с ее сотнями заново асфальтированных улиц и скверов, новых зданий, с новыми пригородами и кордоном новых фабрик на ее окраинах. Это верно и относительно менее значительных городов…

Советский Союз организовал массовое производство бесконечного множества предметов, которых Россия никогда раньше не производила: тракторов, комбайнов, высококачественных сталей, синтетического каучука, шарикоподшипников, мощных дизелей, турбин, телефонного оборудования, электрических машин для горной промышленности, аэропланов, автомобилей, велосипедов и нескольких сот типов новых машин… Впервые в истории Россия добывает алюминий, магнезит, апатиты, йод… и многие другие ценные продукты. Путеводными точками советских равнин не являются больше кресты и купола церквей, а зерновые элеваторы и силосные башни. Колхозы строят дома, хлева, свинарники… Рабочие учатся работать на новейших машинах. Крестьянские парни производят и обслуживают сельскохозяйственные машины, которые больше и сложнее, чем то, что видела когда-либо Америка. Россия начинает «мыслить машинами». Россия быстро переходит от века дерева к веку железа, стали, бетона и моторов».

Это — индустриализация, причем — только ее начало. К 1941 году Советская Россия изменилась неузнаваемо и мощно по сравнению с собой же десятилетней давности.