Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 21. Мир на ладони Страница 2

Клюв-пинцет у удода – орудие, приспособленное промышлять еду главным образом на земле. Прекрасное зрение помогает птице точно угадывать норки и щели, в которые следует запускать длинный клюв. Жуки, сверчки, кузнечики, бабочки, дождевые черви, муравьиные яйца и иная всякая мелкота идет щеголю на обед. Но есть у него одно коронное блюдо, за пристрастье к которому огородники должны удода боготворить.

На равных правах со всем, что вплетено в пестрый ковер земной жизни, существует нечто похожее на большого сверчка – медведка. Живет в земляных норках. Хорошо их, подобно кроту, копает, питаясь корнями разных растений, но предпочитает все огородное, кроме хрена и редьки. Бороться с этим большим насекомым, «похожим на небольшого зверька», затруднительно. А вот удод словно бы даже создан для истребления этого корнееда. Он знает, где медведок искать. Движенье «пинцетом» – и вот мы видим ловца с желанной добычей. Другие птицы тоже медведку не обойдут. Но им надо увидеть ее на поверхности, а это дело случая. Удод же спец по медведкам. В бинокль и на снимках чаще всего видишь его с этой желанной добычей. Обломав ее хитиновые колючки, птица не торопится проглотить лакомство, держит в клюве «жирный кусок», и лишь насладившись трофеем, подбрасывает его вверх и, поймав, проглатывает либо несет в гнездо вечно орущим голодным птенцам.

Удод невелик – примерно с дрозда.

В птичьем мире удод со всеми хорошо уживается. Но всех, даже маленьких птиц, почему – непонятно, побаивается. И страшится панически хищников. Все наблюдатели пишут, как этот не слишком хороший летун, заметив ястреба или канюка даже, бросается на землю и распластывает тело, превращаясь в бесформенную «цветную тряпицу». Это способ себя уберечь. А вонь из гнезда – способ отпугнуть хищников от птенцов. Ласка, хорек, куница с их чувствительными носами обегают дурно пахнущее жилище. А что касается ястребов, то не всегда удается яркой, заметной птице обмануть хищника. В Курской области, в пойменных дубняках у Сейма, я увидел однажды горку нарядных перьев – в укромном месте удодом закусил ястреб-тетеревятник.

Для гнезд удод выбирает любое укрытье: старое гнездо дятла, сумку от выпавшего сучка на дубе, гнилую полость в стволе старой ивы, нишу в кирпичной кладке, закуток под кровлей коровника. Однажды гнездо удода я обнаружил в копенке старого почерневшего сена, а в Ростовской области гнездо показали мне в щели ржавого брошенного комбайна. О высоте гнезд удод не очень заботится, занимая местечки иногда у самой земли.

Пять – семь грязновато-белых продолговатых яичек – обычная кладка в гнезде. (Пишут, бывает и до двенадцати.) Шестнадцать дней насиживания, а затем кормленье горластых, как и у дятлов, птенцов. Пищу носят оба родителя. С птенцами они не ночуют, доверяясь защитной силе отвратительного зловонья в гнезде.

Нигде не видишь удодов стаями. Эта птица – всегда одиночка. А если все же заметишь в конце лета группу в семь – десять птиц, то это значит, встретил еще не распавшуюся семейку – маму, папу и взрослеющий молодняк.

Жизненное пространство удодов большое – от морских побережий Европы до Тихоокеанского побережья, но граница их ареала высоко на север не поднимается. Удод – птица южная. Москвичи, к примеру, ее не знают, хотя однажды к юго-западу от столицы удода я видел. Регулярно удоды попадаются на глаза, начиная с тульских земель, а в Черноземье и дальше на юг эти птицы обычны.

Удивила меня Агафья Лыкова, рассказавшая о «польском (диком) петушке», залетающем к ней в огород. Я подробно, с пристрастием стал расспрашивать и понял, что речь идет о удоде. Довольно умело изображенный Агафьей крик «петушка» не оставил сомненья: птица хоть и нечасто, но все же встречается в южной части сибирской тайги. Любопытно, что во многих местах удода зовут «лесной пастушок», а для Агафьи это все-таки «петушок», залетающий в огород.

Яркий наряд роднит удодов со щурками, сизоворонками, иволгами, зимородками. В южных краях на зимовках эта птица естественным образом вписывается в яркую пестроту жарких мест. Удодов встречал я в Индии и в Китае. А в Африке их видишь на всех широтах, вплоть до Кейптауна. Но тут различают удодов, кочующих по континенту, и тех, что на лето улетают на север. Любопытно было видеть знакомую хохлатую голову «петушка» почти под копытами буйволов и антилоп. Удод и тут, на зимовке, – всегда в одиночестве. Ничего не пишут, как совершают удоды миграции – по одному или все же компаниями?

В российских краях удоды появляются на спаде полой воды и сразу о себе заявляют характерными криками. Все в этих оповещеньях: «Я прилетел! Тут моя территория! Ищу подругу! Не потерплю соперника!» Стихают удоды к середине июля, а в конце лета, следом за иволгами и кукушками, улетают к теплу тихо и незаметно, чтобы в апреле снова заявить о себе: «Упупуп! Упупуп!»

• Фото автора. 21 августа 1998 г.

Волки просили хлеба

Шел дождь. Мы двигались медленно, зная, что рядом в лесу скрываются волки и что они, возможно, выбегут на дорогу.

И они выбежали. Мокрые, шелудивые. Их было шесть. Волки окружили машину и с любопытством разглядывали нас через стекла. Мы с Андреем не двигались, почти не дышали. Один волк подбежал и потерся боком о фару, остальные мрачно изучали машину, и было видно: звери теряют к нам интерес.

Тогда я осторожно понизил стекло и кинул на дорогу краюшку хлеба. Крайний зверь жадно ее проглотил, и вся компания сразу же оживилась, ожидая новой подачки. Я еще кинул. Хлеб опять достался проворной волчице, и это вызвало явное недовольство стаи. Осмелев, я совсем опустил стекло и стал кидать угощение в разные стороны. Это заставило умных зверей разбежаться, и я мог, несмотря на дождь, их снимать…

Не станем дальше интриговать и перенесемся в Африку. Сегодня многие знают слово «сафари». Оно означает «охотничье путешествие». Путешествия эти ярко описаны Хемингуэем. Но и до него сафари снаряжались. Десятки черных носильщиков доставляли в саванну воду, еду, оружие. Руководил экспедицией «белый охотник». Его задача была – организовать походный быт охотника-богача, разыскивать дичь и страховать клиента с оружием от всяких случайностей. Обратно черный караван нес трофеи – шкуры, рога антилоп и бивни слонов.

Сафари устраивают и сегодня, уже на автомобилях – не перевелись любители завалить слона или буйвола, подстрелить антилопу, завладеть шкурой льва или зебры. Но все больше людей предпочитают охотиться не с ружьем, а с фото– и видеокамерой – дешевле, возможностей больше и, главное, звери, оставляя изображенье на пленке, не лишаются жизни. Такая охота вполне безопасна. Машины, в которых едут туристы или профессионалы съемок, животные принимают за нечто подобное им самим – движутся, дурно пахнут, несъедобны, но зато и сами не нападают.

Волки мрачно изучали нас.

Сафари стали популярной формой знакомства с животными Африки. Десятки туристских фирм завлекают в саванну людей, и не могла не прийти мысль: а нельзя ли и в другом месте устроить нечто похожее? Просторный зоологический парк, животные в нем как бы вольные, а люди – в передвижных «клетках» – автомобилях. В 1965 году в Европе первый подобный парк появился. Экзотическая новинка вызвала интерес. Конечно, это была пародия на сафари. Но все же приятно было видеть животных не в клеточном заточении. Прибавилось и эмоций – когда жираф стоит над машиной подобно подъемному крану, а лев может почесаться о колесо, повизгивать в машинах начинают не только дети, но и взрослые тоже. В загон помещали африканских животных – известных, заметных. Помехой была сезонность – зимой обитателей тропиков надо было перемещать под крышу.

В 1972 году «европейское сафари» открылось при большом зоопарке шведского города Кольморден. С вице-консулом Андреем Миляевым на пути из Гетеборга в Стокгольм мы сюда заглянули.

Андрей в зоопарк предварительно позвонил. И заведение, заинтересованное в известности, нас принимало не как простых посетителей, платящих за въезд двадцать семь долларов, а даром, с деловым интересом. Коротко объяснили, как надо себя вести, но узнав, что нам знакомо и настоящее африканское сафари, и понимая, что мы заинтересованы в снимках, приемлемых для газеты, сказали: «Вас будет сопровождать сам Рикард Андерсон». Знаток повадок и зверей, и людей оказался рыжим боевым парнем. Его инструкции были простыми: «Кормить животных тут запрещается, но вам в машину я кладу запас хлеба. Столько же беру и себе. Это для привлеченья объектов съемки в нужное место. Стекла можете держать опущенными. Можно кое-где даже из машины и выйти, но опасайтесь страуса – любит подраться. И, конечно, тише воды, ниже травы надо быть в окружении хищников. Там вы должны быть задраены, как в российской подлодке». С этим напутствием мы и тронулись.