Жорес Трофимов - Волкогоновский Ленин (критический анализ книги Д. Волкогонова “Ленин”) Страница 2

А вот как Дмитрий Антонович, способствовавший в октябре 1993 года расправе с Верховным Советом Рос­сийской Федерации, вглядывался в глубь советской ис­тории в 1987 году в своей книге “Оружие истины”: “Вся наша жизнь, ее образ, строй, черты призваны утвер­ждать великую истину: социализм делает максимум воз­можного во имя человека, его блага, идеалов, ценностей. То, что в нашей жизни мы считаем обычным, естествен­ным, является, если вдуматься, неотразимым аргумен­том нашей исторической правоты, верности наших идей, силы марксистской истины. Каждый в обществе, от ми­нистра до рабочего, — товарищи, каждый реально мо­жет быть избран в советский парламент — Верховный Совет; каждый имеет гарантированное право на труд, отдых, образование, медицинское и социальное обеспе­чение, жилье, гражданские свободы. Каждый! По суще­ству, эти неотразимые аргументы — главные устои на­шей борьбы с идеологическими инсинуациями классово­го врага.

Да, мы знаем,— продолжал автор, занимавший долж­ность заместителя начальника ГлавПУРа Советской Ар­мии и Военно-Морского Флота,— что у нас есть упуще­ния, ошибки, недостатки. Не секрет, что, как отмечалось на январском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС, “на определен­ном этапе страна стала терять темпы движения, начали накапливаться застойные и другие чуждые социализму яв­ления”. Но, будучи твердо убежденным в превосходстве социализма над капитализмом, наш летописец жизнеут­верждающе призывает читателей проникнуться концеп­цией ускорения социально-экономического развития СССР на 1986—1990 годы и на период до 2000 года, разработан­ной XXVII съездом КПСС: “Подобные планы, имеющие глубокую научную основу,' не могут не поражать нашего воображения. Они, эти планы, дают нам прекрасные аргу­менты в борьбе с теми, кто не перестает твердить о “кри­зисе социализма”... Наши устремления в будущее, способ­ность ускорить общественное развитие подтверждают ве­ликие преимущества социализма”[2].

И не было в Советских Вооруженных Силах более не­истового борца с “классовыми врагами” и инакомыслящи­ми, нежели Волкогонов. Недаром писатель-эмигрант В. Мак­симов до сих пор вспоминает, как в годы перестройки генерал-философ называл советских диссидентов “агентами ЦРУ”, а Максимова — “уголовным преступником” и “ла­кеем империализма”[3]. Не менее уничижительной критике подвергались в книге “Психологическая война” и другие, всемирно известные диссиденты: “В буржуазных идеоло­гических центрах на Западе стало модным, подхватив те­зис какого-нибудь отщепенца, внутреннего эмигранта А, Сахарова, тут же делать глубокомысленные выводы, что это, дескать, прямое выражение взглядов “внутренней ин­теллектуальной оппозиции”... “Организаторам подобных ди­версий,— по-прокурорски поучал Волкогонов,— стоило бы знать, что советская интеллигенция — плоть от плоти сво­его народа, живет его интересами, чаяниями и вносит ог­ромный вклад в дело коммунистического строительства”.

Подвергая разносу эмигрантские организации, контро­лируемые ЦРУ, наш летописец вновь бичует инакомысля­щих: “Они стремятся вызвать диссидентство в социали­стическом обществе, отвратительную разновидность соци­ального ренегатства. В этих целях... назойливо муссируют имена предателей Родины типа Солженицына, Буковского, Плюща и им подобных. Для всех в Советском Союзе ясно, что эти люди никого не представляют, что это моральный шлак, социальные отбросы общества”[4].

Со временем, когда академик Сахаров станет одним из руководителей оппозиции в Верховном Совете СССР, а про­изведения Солженицына заполнят “Новый мир” и будут широко издаваться собраниями сочинений, корреспонден­ты столичной прессы припомнят Волкогонову ругань в ад­рес А. Сахарова., А. Солженицына, П. Григоренко и других диссидентов.

Генерал-философ, видимо, испугался судебного пре­следования и, выдавая себя за несмышленыша, признал в беседе с корреспондентом “Недели” в мае 1990 года, что “допустил в одной книге едкое высказывание по адресу А. Сахарова и А. Солженицина. Всего две строки. Глубоко это переживаю. Принес печатно извинения, но сам не успокоился. Не только мне, но и очень многим не было видно нравственное величие этих людей — в силу нашей идеологической зашоренности, слабой информиро­ванности”[5].

Читая эти неискренние и неуклюжие оправдания, не­вольно припоминаешь слова Ф. Ларошфуко: “Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех”. Ведь приве­денные выше цитаты из книги “Психологическая война” ясно говорят, что там Дмитрий Антонович шельмовал ака­демика и писателя не на “двух строчках”, а во много раз больше, и вряд ли они воспринимали слова “отщепенец” и “социальные отбросы общества” только как “едкое выска­зывание”. Я не являюсь единомышленником А. Сахарова и А. Солженицына, но и оскорбления Волкогонова по адресу политических оппонентов не приемлю.

Уловку же генерал-философа оправдать былую нена­висть к “внутренней интеллектуальной оппозиции” своей “идеологической зашоренностью и слабой информирован­ностью” не могу воспринять иначе как фарисейство. Ведь никто иной, как Дмитрий Антонович в 1980-х годах возглавлял ту особую сферу идеологической деятельности ГлавПУРа, которая называлась контрпропагандой, или, говоря его словами, “конкретным духовным оружием борь­бы с классовым врагом”[6]. Именно Волкогонов располагал при содействии КГБ и других компетентных органов ис­черпывающей информацией о жизни и деятельности А. Са­харова и А. Солженицына.

Эту информацию генерал-философ использовал при разработке принципов, форм и методов борьбы с классо­выми врагами и инакомыслящими, которые подробнейшим образом изложены в книге “Оружие истины”. Для ведения “внутренней контрпропаганды”, по мысли автора, очень важен принцип “упреждения”, то есть, “формирование у всех советских людей коммунистического мировоззрения со школьных лет. Таким людям,— утверждал Дмитрий Ан­тонович,— не опасны любые буржуазные шептуны у мик­рофона”. Впрочем, для “обеспечения невосприимчивости к буржуазной пропаганде”, необходимо принимать меры и для “ограждения населения, личного состава армии и флота от враждебных буржуазных влияний”.

Нетрудно заметить, что последняя установка Волкого­нова по своему характеру ничем не отличается от предпи­саний, которые рассылались по стране за подписью секре­таря ЦК КПСС М. А. Суслова. В таком же наступательном и бескомпромисном духе автор книги “Оружие истины” в 1987 поучал, как вести и внешнеполитическую контрпро­паганду”: умелый показ “огромных преимуществ социализ­ма”, который “оказался способным устранить, искоренить тысячелетнее зло эксплуатации”. При критике капитализ­ма Волкогонов рекомендовал “убедительно доказывать”, что он “не может существовать без эксплуатации — социаль­ного и экономического гнета миллионов трудящихся. Само обращение в мире капитала — “господин” — отражает гос­подство одних и подневольность других... Миллионы безра­ботных, бездомных, обездоленных, выброшенных на улицу обществом, фарисейски называющим себя “свободным” — позорный столб, от которого капитализму не оторваться... Вот такая цена буржуазных лозунгов о “равных возмож­ностях”.

Да, по существу прав был Волкогонов, говоря и о пре­имуществах социалистического строя, и о пороках капи­тализма, и о коварности империалистической идеологи­ческой интервенции, и о необходимости проведения кро­потливой работы по идейной закалке советских людей. Но сам-то он зачастую вел ее догматически-навязчиво и елейно-приторно. И если ведущий политрук теперь по­вернул свой идеологический курс на 180°, по ветру бур­жуазной “демократии”, то вправе ли пенять на “нашу идеологическую зашоренность”, если кто же, как не он сам, тогда ее и создавал? Вот уж поистине уникальный случай, когда “унтер-офицерская вдова” действительно “сама себя высекла”.

Даже беглый обзор того, что страстно пропагандировал генерал-философ в разгар работы над книгой о Сталине, убедительно свидетельствует, что он являлся ярым при­верженцем социализма, правофланговым борьбы с буржу­азной идеологией, а затем и горячим сторонником горба­чевской перестройки. Примечательно в этом отношении ин­тервью Волкогонова, которое он дал в качестве делегата XIX партконференции КПСС, напечатанное в газете “Труд” 19 июня 1988 года: “Курс, который избран на апрельском Пленуме 1985 года, является жизненно необходимым... Цен­тральными пунктами обновления, а если точнее, ленин­ского Возрождения... представляются два: во-первых, ре­шительное экономическое оздоровление. Во-вторых, ши­рокая демократизация”.

С ортодоксальных большевистских позиций , несмотря на то, что так называемая “демократическая” печать уже яростно охаивала всю историю советского периода, созда­валась и книга “Триумф и трагедия”. “Не ленинизм “вино­ват” в феномене сталинизма,— горячо убеждал Дмитрий