Александр Помогайбо - Оружие победы и НКВД. Конструкторы в тисках репрессий Страница 2

И он начал спешно работать над развенчиванием «экранной брони». Когда Павлов по его просьбе предоставил состав стали, В.С. Емельянов срочно изготовил образцы. Как выяснилось, они легко пробивались.

В.С. Емельянов обратился к Д.Г. Павлову, но тот только разгневался:

— Вместо того чтобы тень на плетень наводить да рассуждения о стрелковом оружии вести, вам следовало бы делом заняться.

Снова В.С. Емельянов взялся за испытания — и снова все образцы были пробиты...

В.С. Емельянов снова у Д.Г. Павлова.

— Вы мне говорили, что испытывали такую броню; может быть, у вас сохранилась где-нибудь хотя бы одна карточка? Нам очень важно получить хоть один образец такой брони.

— Это зачем же? Проверять меня, что ли, хочешь?

Емельянов решил схитрить и стал наговаривать на себя:

— Понимаете, мы, по всей видимости, где-то делаем ошибку в термической обработке.

Через неделю курьер принес пакет с образцом брони. В.С. Емельянов оказался достаточно искушенным и опытным «царедворцем». Он предложил Павлову создать комиссию, которая бы приняла броню, якобы созданную наконец по полученному образцу. Председателем был назначен тот самый Алымов.

На полигон Емельянов привез четыре плиты, изготовленные на заводе, и одну, полученную Павловым.

Начались испытания. Все пять образцов были пробиты! Ловушка захлопнулась. Алымов попытался прекратить испытания, но Емельянов настоял на том, чтобы они были доведены до конца и завершились подписями.

Когда Емельянов вернулся в Москву, к нему влетел разъяренный Павлов:

— Это ты что затеял?

Царедворец В.С. Емельянов не стал добивать противника, а дал возможность с почетом отступить:

— А знаете, Дмитрий Григорьевич, не пора ли вообще отказаться от пуль? Независимо от того, выдерживает она пулевой обстрел или нет. Появилась противотанковая артиллерия, и надо создавать защиту от снарядов, а не от пуль.

Павлов насторожился. Для него это был выход из ситуации. А ситуация была страшной: он с Алымовым, по сути, ввели в заблуждение Сталина.

— А ведь ты правильно рассуждаешь. Я сам уже об этом думал. Давай об этом поговорим в следующий раз.

Невидимое миру сражение было выиграно, но порядком затянуло вопрос о «противоснарядном» бронировании. Тем не менее оно помогло Кошкину все же реализовать идеи танка Т-46—5 в своей знаменитой «тридцатьчетверке».

Реализовывать эти идеи конструктору придется значительно позднее, в Харькове, на заводе 183, который больше известен по названию, которое завод имел до второй половины 1936 года — «Харьковский паровозостроительный завод» (ХПЗ).

У ХПЗ была своя, удивительная и трагическая судьба. Достаточно сказать, что предшественник Кошкина на посту начальника КБ, А.И. Фирсов, создатель танков БТ-5 и БТ-7, был арестован, а позднее расстрелян.

Имя Анатолия Осиповича Фирсова в наше время не совсем забыто: благодаря его дочери мы знаем о нем немного больше, чем гласят безликие строчки из истории ХПЗ — он «возглавлял КБ с 1931 по 1936 год».

Афанасий Осипович Фирсов происходил из семьи русских интеллигентов. В начале XX века он учился в Германии, а позднее стажировался в Швейцарии. Способности молодого инженера были замечены, и когда Россия оказалась вовлеченной в Первую мировую войну, А.О. Фирсову предложили принять швейцарское гражданство. Это позволило бы ему избежать мобилизации, но Анатолий Осипович отказался, мало того — он поспешил на Родину, чтобы быть полезным ей в трудную минуту. Возвращение было долгим и трудным, окружным путем через третьи страны.

Вскоре произошла революция и Советская Россия вышла из войны. В 1920-е годы Фирсов работал на одном из николаевских судостроительных заводов, а в 1929 году с семьей оказался в Ленинграде.

Именно в этот год Сталин, видя неудачный ход пятилетнего плана (что грозило усилением сторонников Троцкого), решил найти виновников среди «вредителей» из числа интеллигентов и устроить шумный показательный процесс. Было сфабриковано так называемое «дело Промпартии». В связи с этим «делом» в 1930 году А.О. Фирсов был арестован, после чего последовал соответствующий приговор. Но «органы» столь деятельно готовили «дело Промпартии», что порядком переусердствовали, так что скоро советскому руководству пришлось снова привлекать к работе осужденных специалистов. Как отличного знатока дизелей, Фирсова отправили проектировать танки.

6 декабря 1931 года Анатолий Осипович стал руководителем танкового КБ Харьковского паровозостроительного завода. Танки БТ-5 и БТ-7 — это его непосредственная заслуга. Самый же первый танк из БТ-2, был создан военным инженером Н.М. Тоскиным на основе приобретенного в США А.И. Лебедевым (из закупочной комиссии И.А. Халепского) быстроходного колесно-гусеничного танка М-1931 конструктора Уолтера Кристи.

Довольно быстро выяснилось, что созданный на основе американского М-1931 танк БТ-2 имеет много конструктивных недостатков — что, впрочем, с лихвой компенсировалось перспективностью ходовой части танка Кристи. Начались длительные доводочные работы над БТ-2, которые осуществлялись под руководством А.О. Фирсова. Однако БТ-2 довольно быстро устарел, а на его основе конструкторское бюро создало много лучший БТ-5. В отличие от БТ-2 это была уже полноценная боевая машина, причем довольно выдающаяся для своего времени. Правда, у БТ-5 была всего лишь противопулевая броня, но в то время такая броня была почти у всех танков. Для руководителей РККА — бывших кавалеристов Первой конной — новая машина полностью соответствовала их представлениям о войне: быстрой, стремительной и скоротечной. На маневрах 1935—1936 годов танки БТ показали себя настолько впечатляюще, что англичане тоже начали строительство машин с ходовой частью танков Кристи (но в чисто гусеничном варианте, без колесного хода). Созданная А.О. Фирсовым следующая модификация танка — БТ-7 — стала по-настоящему грозной боевой машиной. Можно привести только один эпизод из Великой Отечественной: когда в 1941 году немцы собрали мощные силы на границе СССР, с Дальнего Востока к западной границе был направлен мехкорпус Алексеенко с танками БТ-7. Именно эти танки нанесли немцам в Белоруссии существенные потери. Заслуги А.О. Фирсова в создании танков БТ были отмечены Почетной грамотой ВЦИК СССР и тем, что на одном из парадов в Москве конструктору было доверено провести «свой» танк по Красной площади.

Танк А.О. Фирсова был не только на удивление быстроходным — разогнавшись, он мог совершить солидный прыжок через ручей, разрушенный мост или окопы. В военных частях даже разгорелось соревнование, кто дальше прыгнет. Порой танки совершали прыжки на десятки метров. Редко кому приходило в голову, что все на свете имеет свои пределы, и сильные удары при приземлении выводят из строя механизмы и в первую очередь шестерни зубчатых передач.

А в это время как раз подоспела компания по поиску «врагов народа». Началась она не 1937-м, как принято думать, а несколько раньше — вслед за процессом Зиновьева и Каменева в августе 1936 года. Началом борьбы с «врагами» на заводе №183 стало письмо военпреда ХПЗ наркому К.Е. Ворошилову «о подавляющем большинстве «бывших людей» в руководстве танкового отдела завода». Началась компания по выявлению «вредителей»: были арестованы главный инженер ХПЗ Ф.И. Лящ, главный металлург А.М. Метанцев, директор завода И.П. Бондаренко и многие другие. Удар это заводу нанесло колоссальный.

А.О. Фирсов принадлежал к «бывшим», к тому же он уже и арестовывался, а на двигательную часть приходили нарекания из-за поломок шестерен. В конце 1936 года Фирсова сняли с должности начальника КБ, а в 1937-м арестовали, после чего долгие годы о выдающемся конструкторе его семья не получала никаких известий. Только через 20 лет его сыну вручили постановление о реабилитации отца «за отсутствием состава преступления».

Судьба семьи «врага народа» была печальной: дочери Фирсова приходилось выполнять грязную работу — убирать туалеты, чистить железнодорожные пути, работать грузчиком. Перед войной она попала в Ленинград. Эвакуироваться не удалось — началась блокада. Немцы обстреливали город, а в качестве ориентиров они использовали высокие сооружения — Исаакиевский собор, Адмиралтейство, Петропавловскую крепость, Инженерный замок и другие. Надо было их маскировать — но как? Требовались альпинисты. Начали искать, и среди людей, которые имели соответствующую квалификацию, нашли грузчицу в порту, Ольгу Афанасьевну Фирсову. Она увлекалась альпинизмом еще с детства, совершая вместе с отцом восхождения в Швейцарии. Горстка ленинградских альпинистов покрыла защитной краской или зачехлила купола и шпили.

А в канун Первомая 1945 года Ольга Фирсова снова поднялась наверх — чтобы «освободить» символ города — золотой кораблик на Адмиралтейском шпиле. Когда чехол полетел на землю, снизу раздалось дружное «Ура!»...