Владимир Каганский - Как устроена Россия? Портрет культурного ландшафта Страница 2

Это и главное направление движения; по нему идут тропинки и тропы, дороги и шоссе, потоки транспорта, людей и сообщений, путники и автомобили, директивы и деньги, моды, льготы и трансферты регионам. До сих пор половина пассажиров страны пересаживается в Москве. По направлению «центр – периферия» шла и до сих пор идет сортировка всего ценного – ненужное и неценное отбрасывается на периферию. При такой структуре культурного ландшафта расстояние до/от центра, т. е. количественная характеристика, неизбежно становится качественной, превращается в главный дифференцирующий признак места.

Отсутствие полноценных горизонтальных связей между местами – естественное следствие абсолютной централизации и моноцентричности: все места связаны друг с другом исключительно через единственный центр, т. е. территориальное соседство не находит выражения в линиях коммуникации. Поскольку каждая ячейка культурного ландшафта России моноцентрична, чрезвычайно гипертрофированы высокая роль и размер центров. Эквивалент в социальном фазовом пространстве – особая роль и размер бюрократии.

Организация пространства по линиям «центр – периферия», наиболее экономная, минимизирующая общую протяженность транспортной сети, привела к тотальной бессвязности ландшафта на всех уровнях и во всех аспектах – от физики перевозок до метафизики мышления ландшафта, от невозможности ездить во всех направлениях до невозможности мысленно охватывать свой жизненный мир во всех направлениях и горизонтах. Наверное, семантически наша страна даже более фрагментирована, чем физически и транспортно.

Между административными регионами разных рангов нет никаких формальных препон для сообщения и связей, но и нет в них никакой нужды, отчего не развиты прямые горизонтальные связи и нет соответствующих им дорог. Так что люди по обе стороны административной границы (например, областей), разделенные всего лишь 10–20 километрами, иногда просто ничего не знают о своих соседях за этой границей, к ним никто не ходит, но о них ходят слухи и анекдотические рассказы. Согласитесь, что несвязанные соседи – соседи неполноценные.

Тотально разгороженное пространство

Вообще в полноценном культурном ландшафте выделяются четыре главные зоны – центр, провинция, периферия и граница; они должны быть сбалансированы. Центр – ядро, репрезентирующее и организующее систему как целое, источник норм, гарант единства системы; сложный искусственный ландшафт. Провинция – относительно самодостаточная, стабильная базовая зона культурного ландшафта, зона здоровой обыденной жизни, баланса телесности и семиотичности, искусственности и естественности. Места решают собственные задачи на основе соседских горизонтальных связей. Ресурсы, в том числе природные, воспроизводятся. Здесь преобладает местное (укорененное в конкретном месте] население, есть традиция самопознания и самоописания. Периферия – несамостоятельное зависимое фрагментированное пространство. Внешние центры решают в ее пространстве свои задачи, не принимая во внимание интересы, особенности местного ландшафта и населения, ресурсы используются по колониальному типу. Периферия себя не мыслит и не описывает. И наконец, граница – пограничная окраина системы и зона-посредник в связях с внешним миром.

Тотальная централизация российского ландшафта привела к его тотальной периферизации, сокращению такой существенной для полноценности культурного ландшафта зоны, как провинция, и гипертрофии значимости не только центра, но и границ.

Пространство российского культурного ландшафта чрезвычайно дискретно, и эта дискретность вещественна. Отдельные районы, ячейки и части пространства разделены отнюдь не только статусно, но и физически – изгородями, заборами, барьерами, запретными и пограничными зонами, широкими полосами безлюдья и бездорожья, непроходимыми даже для военных вездеходов. Общая протяженность внутренних границ куда больше внешних (я оцениваю их длину в бывшем СССР в миллион километров], и они куда сильнее изолируют места друг от друга.

Доминантой развития культурного ландшафта России многие века был прирост территории, постоянное раздвижение внешних рубежей. В иные времена каждое новое поколение жило в территориально иной стране: новая столица, новая резиденция или новая граница, только что присоединили (чаще] или потеряли (реже] крупный край. Почти все территории побывали приграничными в том или ином смысле – как покоряемая заграница или возвращаемая родина, как осваиваемая «пустая» земля, как удерживаемые внутренние рубежи, как обустраиваемая или охраняемая государственная граница. Можно сказать, границы прокатились по всему пространству России. Вследствие такой подвижности в физическом и статусном пространстве России они играли формирующую роль в устройстве культурного ландшафта, породили особые зоны с особым образом жизни. И смена систем административных ячеек, и их застойность, когда все стягивалось к центру, превратила почти все пространство во внутреннее приграничье.

В нашем культурном ландшафте явно доминирует периферия – и абсолютно, и относительно. «Советизация» ландшафта, в частности, и состояла в том, что места жизни превращались в ячейки для решения задач. Более того, осмелюсь утверждать, что у нас сформировался и главенствует особый вид периферийного пространства – приграничная периферия. Поэтому самое важное из происходящего сегодня в постсоветском культурном ландшафте – попытки периферий разных масштабов (люди, группы, города, регионы) преодолеть этот статус и развиваться в сторону «провинции».

Однако если в полноценном культурном ландшафте какое-либо место, потеряв свою исконную функцию, ищет и находит для себя какую-то другую (например, заброшенные сельскохозяйственные и промышленные территории приобретают экологические и рекреационные функции), в российском культурном ландшафте утрата хозяйственной функции ведет обычно к деградации расселения, одичанию ландшафта. Поскольку это происходит, как правило, с территориями внутри страны, образуются своеобразные зоны внутренней периферии – огромной и растущей, но почти не известной зоны.

Автомодельная симметрия ландшафта

Культурный ландшафт России структурирован не природными или культурными районами, а районами административными. На огромное, разнородное природно и культурно пространство была наброшена единая сеть с ячейками нескольких типов, различающихся лишь статусно-количественно (в соответствии с уровнями административно-территориального деления). Постепенно все территориальные единицы превратились в универсальные узловые районы, жестко привязанные к его центру. Любая часть ландшафта воспроизводит целое, можно сказать, что это воплощение автомодельной симметрии в пространстве, симметрии «часть – целое».

В советское время всякая республика была малым СССР, всякая область – малой республикой, всякий район – малой областью и т. д. Скрепляли ячейки компартия и военно-промышленный комплекс, обеспечивавший хоть какую-то связность пространства. Это была жесткая, четкая, по-своему эффективная система – пространственный конструктор, идеально обеспечивающий функцию контроля.

Обобщенная картина ячейки нашего пространства такова. Центр – один-единственный и главный во всех существенных отношениях: самый населенный, самый промышленный, самый главный транспортный узел, самый культурный, торговый, криминальный, развлекательный, в нем представлены все профессии и конфессии. Этот центр часто замещает функционально и ментально возглавляемый им регион и в определенном смысле и является регионом: расхожие выражения «поеду в область», «поеду в район» означают поезду в центр области или района. Следующие по размеру центры много меньше, но так же универсальны. Поразительно, но самые значительные и значимые различия в нашем ландшафте – не между районами, а между центрами и их перифериями.

Прилегающая к центрам территория наиболее освоена, и в ней сохранились еще живые села (умирающие на периферии). Но вот парадокс: самые старые и естественные леса (не рубленные несколько столетий) сохранились вблизи столиц; раньше они служили охотничьими угодьями феодалов, а сейчас нередко маскируют военные объекты. Но основные массивы природных угодий имели шанс сохраниться прежде всего на дальней периферии административных регионов, вдоль границ и особенно на их стыках – медведи действительно нередко живут в медвежьих углах.

Поскольку ячейка моноцентрична, жизнь в ней устроена исключительно в соответствии с одной-единственной иерархией. Даже медицина – казалось бы, самый человечный элемент системы – абсурдно иерархична: чем серьезнее болезнь, тем на более высоком уровне оказывается помощь.

Интересно, что если единственность иерархии невозможна в силу природных причин, действует посыл физически и семантически это исправить. Например, Москва действительно стала одним из крупнейших портов СССР, а пресловутое «Золотое кольцо» было искусственно создано по принципу доступности туристским автобусам из Москвы. Чтобы прочувствовать парадоксальность конструкции, перенесем эту схему на чужую почву: столицей США становится Нью-Йорк, туда переносят Голливуд, Массачусетский технологический институт и все знаменитые университеты Лиги плюща, переносят заводы из Питтсбурга, а также Кремниевую долину и по возможности Ниагарский водопад; заодно исторические источники сообщают теперь, что первые корабли переселенцев причалили как раз к Манхэттену.