Павел Шестаков - Самозванец Страница 2

Но не в сторону Путивля.

Верхом проехали они недолго. Едва скрылся за лесом город, братья съехались, переговорили вполголоса и объявили отроку, что решили продолжать путь пешком, как и подобает людям смиренным, божьим.

Что ж, слуга рад вернуться побыстрее.

Святые отцы благословляют отрока на прощанье.

Юноша нахлестывает лошадей, а путники, «провожатого от себя отбиша», меняют маршрут.

Поведет их теперь не монастырский отрок, а некто плохо известный нам человек, «отставной монах», которого С. М. Соловьев именует Пименом. По другим источникам, путники «в Новгородке Северском вождя добыша Ивашка Семенова и пойдоша на Стародуб». Впрочем, имя «вождя», то есть нового проводника, существенного значения не имеет. Гораздо важнее, куда ведет «отставной монах».

Если рассмотреть на карте местоположение трех городов, окажется, что Стародуб находится от Новгорода-Северского в прямо противоположном направлении, чем Путивль. Но не это главное. Главное, что Стародуб — город «порубежный», пограничный. Вблизи него четыреста лет назад, там, где ныне сходятся Брянская и Гомельская области, проходила граница государственная. Понятно, почему были обмануты архимандрит и его отрок. Путники запутывали следы, направляя возможный розыск и погоню в сторону Путивля. Но и этого казалось мало. Требовалось обсудить все до мелочей.

Хорошо сказано у старинного автора.

«Монахи же шествие творяху, и от солнечного жжения возседше под древом. Гришка открыл совет свой и рече…»

Так и видишь эту живописную группу, укрывшуюся от припекающих весенних лучей в тени зеленеющего дуба, а может быть, и вековой сосны, укрывшуюся от солнечных лучей и людского глаза.

Что же рече человек, названный Гришкой? Нетрудно сообразить — это тот рыжеватый, со странным хмурым взглядом, что только что подписался другим совсем именем.

— Вы слышали, братия, яко заставы по всей Северской стороне. Нас ради заставы сии. Да избежим сети, да пойдем чащею сею за рубеж.

Потом окажется, что слухи о заставах и страхе преувеличены. Но желания рисковать ни у кого, особенно у Григория, он же подписавшийся Димитрием, нет. Решено идти к рубежу по возможности скрытно, минуя Стародуб, «сквозь темныя леса и дебри». Увы, блестящая сцена «Корчма на литовской границе» всего лишь плод воображения, но не исторический факт…

Последний бросок к границе.

Странная это граница!

По обе ее стороны живет один и тот же народ, люди одного языка и религии. Разделило их татаро-монгольское разорение Восточной Европы. В результате половина Древней Руси оказалась под властью западного соседа, сначала Литовского великого княжества, а потом, по мере сближения и слияния Литвы и Польши — так называемой Речи Посполитой, в переводе — Республики, хотя во главе государства избираемый панством король. И вот уже много лет Республика ведет непрерывную в сущности войну с Московским государством. Задача наименьшая: удержать огромные владения на востоке — Белоруссию и большую часть теперешней Украины. Задача желанная: расширить земли короны за счет Смоленска, Вязьмы и, как мы теперь говорим, далее везде…

Война в этих краях вошла в кровь и разум. Стала повседневностью, бытом. Даже откладывая ненадолго оружие, обе стороны не помышляют об окончательном мире, бывают лишь временные передышки, перемирия. Вот и сейчас на границе межвоенное затишье. Но все-таки надежнее перейти ее «чащею».

«И пройдоша непроходимые дебри, и идоша три дня».

Наконец дебри сменяет светлый бор. Пахнет хвоей и медом. На поляне человек.

— Где мы? — в волнении спрашивает рыжеватый. — Что за край?

— Страна сия Белоруссия. Владеет ею король Жигмонт.

— А ты кто?

— Аз есмь бортник Якуб. А имение братов Николая и Яна Воловичей.

Не сговариваясь, путники преклоняют колени, принося «усердную благодарность небу за счастливое избежание всех опасностей…»

Отныне их путь безопасен.

Избитые подошвы мягко ступают по земле, покрытой податливой хвоей, и будто не было сухого морозного скрипа под каблуками на заснеженной московской улице в понедельник второй недели Великого поста…

Именно в тот зимний день бодро шагавшего Варварским крестцом священнослужителя Пафнутьева Боровского монастыря Варлаама Яцкого нагнал, чтобы вступить в разговор, молодой незнакомый монах.

Собственно, случайное знакомство духовных лиц прямо на улице было в ту пору вполне естественным. Мир был еще велик и населен не густо. Молчали радио и телевидение, не печатались газеты, а происходящее вокруг волновало не меньше, чем сегодня. Как правило, новый человек и знал что-нибудь новое, особенно человек бывалый, да еще если грамотный, да еще и по положению своему сведущий в тайнах не только земных, но и небесных. Так что двум доверенным слугам господним и в столичной суете в то особо насыщенное событиями, явными и потаенными, время начала века от рождения Христова семнадцатого, наверняка было с чем обратиться друг к другу. И, возможно, не только по случаю…

Оглянемся, однако, сначала вокруг, предоставив собеседникам время завязать знакомство, которому предстоит стать отнюдь не мимолетным.

Вокруг Москва.

Столица Руси уже большой город. В ней проживает двести тысяч человек. Для сравнения — в главном городе соперничающей Польши Кракове всего тридцать тысяч жителей. Нет у Москвы соперников и в отечестве. Сами понятия Русь и Московское государство часто совпадают. Рубежи государства, однако, гораздо теснее, чем сегодня, особенно на западе и юге. Ростова и Одессы, Ленинграда и Свердловска просто не существует, Киев и Минск за границей. Псков, Смоленск, Чернигов, Воронеж — порубежные города. Архангельск и Астрахань крайние точки страны, но на всем пространстве между ними живет не более шести миллионов подданных московского царя.

Близость враждебного пограничья определяет положение Москвы прежде всего как крепости. Защитные сооружения формируют архитектурный облик. Сердце города и главная цитадель — Кремль, обнесенный высокими кирпичными стенами, протянувшимися от башни к башне. Всех башен было восемнадцать, над ними еще не вознеслись островерхие декоративные шатры, башни выглядели приземистыми, хотя высота только стен доходила местами до восемнадцати метров при толщине свыше четырех. Вместе с зубцами-бойницами крепость производила грозное впечатление, казалась, да и была, сама целым укрепленным городом. Однако Кремль — лишь центр московской крепостной обороны. Меньше десяти лет назад завершилось строительство еще одной каменной примкнувшей к нему стены. Новая линия обороны выдвинулась вдоль нынешнего Бульварного кольца, внутри ее расположились Белый и Китай-город.

Здесь, в сердце, Москва уже обретает основы будущей неповторимой красоты. Среди белокаменных кремлевских соборов взметнулась позлащенная вершина Ивана Великого, не просто колокольня, не просто уникальная башня, но и главный наблюдательный пункт крепости. Высокое искусство вышло и за кремлевские стены. В середине века построен, а в конце обновлен и украшен Покровский собор на главной московской площади; «чудное дело» — называли современники храм Василия Блаженного.

Но в целом «белокаменная» — город деревянный. Удивительный город с причудливыми бочковыми и кубовыми тесовыми кровлями жилых зданий, церквей и кабаков раскинулся как внутри каменных стен, так и за ними, за пустошами, окружавшими стены во все тех же оборонительных целях. Этот внешний город в свою очередь окружен земляным валом и теперь уже деревянной стеной с причудливыми башнями. Таков внешний обод московской крепости, но и он не предел, за ним еще слободы — Кукуй, Немецкая, Хамовники, Стрелецкая за Москвой-рекой, многочисленные монастыри — тоже опорные боевые пункты, — заставы и села…

Конечно, дерево легко горит. Пожары в Москве — повседневность. Можно сказать, что к ним привыкли. Не без юмора звучит название сплошь деревянного района — Скородом. Дома тут легко горят, но и быстро восстанавливаются. К услугам застройщиков и погорельцев существует обширный строительный сервис — «всё для дома». На Лубянке, например, жилье продается в полуготовом виде, целыми срубами, сборными конструкциями, сказали бы мы сегодня…

Помимо дерева в городе много воды. Она необходима — наполняет крепостные рвы, движет мукомольные и пороховые мельницы, незаменима при пожарах. Но часто и мешает. Через речки, болотистые низины переброшены многочисленные пологие и высокие, горбатые и наклонные мосты и гати. Сырые улицы мостят бревнами, поверх покрывают досками. Еще одна особенность московских улиц — частые и крепкие ворота с решетками. «Решеточные сторожа» в любой момент готовы перекрыть движение, особенно во время пожара, чтобы оградить округу от огня, а погорельцев от грабителей, спешащих поживиться на пепелище.