Владимир Шулятиков - Вместо введения. Помянем прошлое Страница 2

Она приветствует рождающуюся буржуазию как класс, который не похож на класс крепостников, как класс, от которого можно ожидать светлой и богатой подвигами будущности. На заре новых общественных отношений она видит в буржуазии союзника.

Новая заря взошла. Наступила «эпоха великих реформ» [28] . Пало крепостное право [29] . Ряды интеллигенции пополнились, как никогда прежде, лицами, вышедшими из непривилегированных классов. Разночинец в первый раз в русской истории почувствовал себя совершенно полноправным членом общества. Теперь он был вожаком интеллигенции. Теперь интеллигенция всецело явилась выразительницей его дум, стремлений, настроений и надежд. Правда, рядом с ним продолжал стоять интеллигент-дворянин, но это был дворянин, отрекающийся решительно от всех привилегий, которыми его наградили века крепостного права, от всякого «наследства», завещанного ему предками: это был «кающийся» дворянин.

Интеллигенту-разночинцу шестидесятых годов недаром досталась победа. «Он рос среди терний», он купил себе право на существование ценой величайших усилий, тяжелых страданий, упорного труда; он устоял в борьбе за существование лишь благодаря постоянному личному самоусовершенствованию, интенсивной умственной работе. Поэтому он уверовал в спасительную силу труда и разума, во всемогущество «критически мыслящей личности» [30] . И чтобы вернее сохранить цельность своей личности, чтобы в совершенстве закалить себя для борьбы за существование, он решил сделать свой душевный мир недоступным для всех тех чувств и наклонностей, которыми жили мало энергичные, пассивно покоряющиеся судьбе, не умеющие за себя постоять питомцы помещичьих усадеб: он убил в себе фантазию; он отверг чистую поэзию и эстетику, он не допустил инстинктам и чувству бесконтрольно властвовать над собой.

Настали героические времена интеллигенции… Но они продолжались недолго. На историческую сцену вышли новые интеллигенты из провинциальной, деревенской глуши, интеллигенты, заговорившие о «черноземных силах». Эти интеллигенты росли в среде, наиболее пострадавшей от крепостного права, в среде «мучающихся, беснующихся, обремененных». Свидетели непрерывных бессильных страданий и бессильного озлобления, с детства сами забитые и униженные, они не могли развить в себе возвышенного понятия о цельной, героической личности: среда убила в них даже сознание человеческих прав и человеческого достоинства. Их сердце даже не было способно на глубокие «личные привязанности», на «личную» жалость и «личное» участие. Они, по выражению их самого искреннего идеолога, бежали от своей личности и личности каждого отдельного человека, дабы уйти от страданий. Они могли лишь чувствовать глубокое сострадание к «человеческим массам» скорбеть глубоко лишь о всечеловеческом горе.

И они перенесли все свои привязанности на ту «массу», которая их окружала в детстве: они скорбели о крестьянском горе. Их скорбь вылилась в народнические теории [31] …

В конце семидесятых годов наряду с голосом народников начинает громко раздаваться голос иных интеллигентов. Это – интеллигенты, воспитанные на лоне столичной культуры, росшие не в такой безотрадной обстановке; они народники-интеллигенты, с детства развившие в себе высокое чувство человеческого достоинства, получившие высокое понятие о правах личности. Но и они – не баловни счастья. Их развития личность заставляет их глубоко страдать от той столичной «толпы», которая окружила их.

В этой «толпе» руководящую роль играют те «союзники», о которых в сороковые и пятидесятые годы мечтали представители реализма, которых даже в реформенную эпоху реализовал теоретик «мыслящего пролетариата» [32] . «Союзники» сделались господами истории и при первом своем дебюте в новой роли заявили о себе с самой невыгодной стороны. Интеллигенты восьмидесятых годов попали в «мир борьбы и наживы», на шумный «рынок», в царство мертвых цифр и холодного расчета. Они, на первых порах, не видят никакой целесообразности в развитии нового класса. Они видят перед собой лишь «буржуя» и «хищника». Они отказываются пристальнее вглядеться в физиономию бывшего «союзника» интеллигенции, беспристрастно оценить его историческую миссию. Они ограничиваются тем, что с негодованием и презрением отвертываются от него; они убеждаются, что они бессильны в борьбе с «новым обществом», что тот путь, которым интеллигенция шла к торжеству в «героический» период своей истории, теперь оказывается ненадежным путем. Человеческое общество развивается далеко не по строго логическим законам. Современный человек руководствуется в своих поступках, главным образом, велениями страстей и инстинктов, чувств и желаний, а не велениями неподкупной чистой мысли.

Вера в силу разума, движущего историю, сменяется верой в моральную силу. Общественный прогресс, в глазах восьмидесятников-разночинцев, возможен только тогда, когда общество духовно перевоспитывается, когда оно будет руководиться чистыми желаниями, чувствами и инстинктами. Интеллигенция обращается к нравственной проповеди, создает учение о сильной нравственной личности, вершащей судьбы истории.

А тем временем «новое общество», «царство наживы» переживает медленную эволюцию: «буржуй» постепенно перерождается в «буржуа», эпоха «хищничества» сменяется эпохой последовательного экономического развития. Интеллигент-разночинец вглядывается в физиономию своего бывшего «союзника», начинает призадумываться над исторической миссией последнего. К этому его вынуждает его собственное положение: между ним и «бывшим союзником» устанавливается прочная зависимость; он видит, как их начинают связывать «железные» отношения.

И интеллигент спешит разобраться в этой зависимости и этих отношениях. В середине девяностых годов он произвел уже анализ этих отношений, он имеет уже готовое мировоззрение, он нашел «новую истину». Он решительно отказывается верить в идеал критически мыслящей личности, в идеал семидесятых годов, в идеал нравственной сильной личности…

Так на протяжении XIX века сменяли друг друга различные типы передовых интеллигенций. Каждая из этих интеллигенций создала свою веру, поклонялась своей истине. И вера, и истина каждой интеллигенции строго определялись условиями той общественной среды, в которую были поставлены интеллигенты. И вера, и истина каждой интеллигенции была честной верой и честной истиной.

Курьер. 1901. № 8

Примечания

1

Эпоха Просвещения (фр. siè cle des lumières, нем. Aufklärung) – эпоха духовного развития европейского общества XVII–XVIII веков, основой для которой стал рационализм. Начавшись во Франции, Нидерландах, Германии и Англии это движение распространилось на всю Европу, включая Россию. Принципы Просвещения были положены в основу американской Декларации Независимости и французской Декларации прав человека и гражданина. Единственным источником познания эпоха Просвещения признает непредубежденный разум. Если говорить о временных рамках эпохи Просвещения, то одни историки относят начало этой эпохи к концу XVII века, другие – к середине XVIII века. В XVII веке основы рационализма закладывал Декарт в своей работе «Рассуждение о методе» (1637). Конец эпохи Просвещения нередко связывают со смертью Вольтера (1778) или с началом Наполеоновских войн (1800–1815). В то же время есть мнение о привязке границ эпохи Просвещения к двум революциям:»Славной революции» в Англии (1688) и Великой французской революции (1789).

2

Вольтерьянство – общественное философское течение в русской мысли, одна из разновидностей русского Просвещения, опиравшегося на творчество и идеи выдающегося французского просветителя, философа и писателя Вольтера (Франсуа Мари Аруэ, 1694–1778). Вольтерьянству свойственны резкая критика «старины» и призыв к нововведениям и реформам. Расцвет вольтерьянства приходится на 1750–60-е годы. С вольтерьянством тесно связано раннее творчество Д. И. Фонвизина и других литераторов, в том числе начала XIX века (ранний А. С. Пушкин, А. С. Грибоедов). Известное влияние вольтерьянства и самого Вольтера испытала на раннем этапе правления императрица Екатерина II. Вместе с тем отсутствие в России католицизма и феодализма западноевропейского типа привело к тому, что русское вольтерьянство заимствовало лишь внешние черты вольтеровского мировоззрения. С вольтерьянством связано также распространение радикальных идей, атеизма и насмешек над духовенством. Вольтерьянство приобрело репутацию аморального учения, а после Великой французской революции стало синонимом вредного вольнодумства, что сохранялось и в XIX веке.

3

Материализм (от лат. materialis – вещественный) – философское мировоззрение, в соответствии с которым материя (объективная реальность) является первичным началом (причиной, условием, ограничением), а идеальное (понятия, воля, дух и тому подобное) – вторичным (результатом, следствием). Для материализма характерна опора на науку, доказательность и проверяемость утверждений.