Валерий Лебедев - Сексуальная бабушка Лени Рифеншталь Страница 2

На отношении Гитлера к искусству и к идеологии стоит остановиться чуть подробнее. Известно, что Гитлер определил трех внутренних врагов рейха: рабочее движение, евреев, церковь. Первые два врага к нашей теме отношения не имеют. Но вот церковь — имеет. Гитлер не раз на своих совещаниях вопил, что он уничтожит всякого, кто станет у него на дороге. Поэтому церковь как некая моральная сила, противостоящая Гитлеру должна быть уничтожена. И он, действительно, безжалостно расправлялся с каждым священником или патером, который позволил бы себе в проповеди сказать нечто неодобрительное о антисемитской политике или любой его иной инициативе. Самый характерный пример — пастор Нимеллер, герой Первой мировой войны, капитан подводной лодки. В первые месяцы поддержал нацистов, видя в них возрождение Германии. Но очень скоро отшатнулся. А ведь к тому времени был очень авторитетен и мог бы возглавить церковную протестантскую общину Германии. Сколько его не предупреждали, он все свое: эта власть нарушает все божественные заповеди, она антигуманна и противостоит божественным установлениям. Гитлер приказал посадить его в концлагерь бессрочно, как неисправимого смутьяна. Других священников сажали тысячами, ко многим из них применяли самые унизительные и мучительные способы казни. Например, закапывали в землю, вокруг головы делали лунку, вдоль шла череда заключенных и каждый должен был в эту лунку мочиться до смерти пастора.

Тем не менее, Гитлер (в отличие от большевиков) признавал важность и полезность церкви. При условии, что она станет государственной и перестанет противостоять нацизму. И смысл был один: церковь настолько эстетична в своих в своих тысячелетием отработанным ритуалом, музыкой, облачениями, архитектурой, витражами, далеким от политической трескотни и бытового “заляпывания” словом, что может воздействовать на сознание (скорее — подсознание) прихожан помимо “правильных идеологических речей”. И если такую послушную церковь привлечь на свою сторону, сделать ее ручной, то от этого была бы большая, просто-таки неоценимая польза нацизму. И еще Гитлер был негативно настроен вообще к христианству с его культом слабака, распятого сильной римской властью и вообще с его проповедью помощи сирым и убогим. Ему бы что-нибудь решительное. Например, самурайская идея радостной смерти за императора. Или вот еще ислам нравился. Хотя и в исламе в умме (общине) есть обязательное правило закята — десятины, которая идет на помощь бедным и слабым. Скорее всего, Гитлер этого не знал, но вот идея священной борьбы с неверными, всякого джихада и газавата — это то, что надо. Равным образом, Гитлер язвительно отзывался о запутанных идеологических конструкциях “главного теоретика рейха” Розенберга, которого часто называл идиотом (в узком кругу).

Ниже я процитирую абзац из лучших мемуаров о нацизме, из книги Альберта Шпеера “Воспоминания”.

“Каким образом Гитлер представлял себе свою государственную церковь, видно из неоднократно им повторявшегося рассказа о посещении его делегацией каких-то высокопоставленных арабов. Когда мусульмане (так излагали свою историческую версию гости), собрались в VIII в. вторгнуться через Францию в центральную Европу, они, к несчастью, потерпели поражение при Пуатье. Если бы тогда победили арабы, то сегодняшний мир был бы мусульманским. Они навязали бы германским народностям религию, главный постулат которой — распространять истинную веру мечом и подчинять ей все другие народы — прямо-таки в крови у германцев. Но в силу своей расовой неполноценности завоеватели не смогли бы долго продержаться в противостоянии выросшим в более суровых климатических условиях и более физически сильным местным жителям. Так что в конечном счете во главе этой части исламской мировой империи оказались бы не арабы, а омусульманенные германцы. Свой рассказ Гитлер обыкновенно заключал следующим рассуждением: “Вообще наша беда в том, что не та у нас религия. Почему у нас не религия японцев, которая превыше всего ставит жертву во имя отечества? Да и мусульманская вера была бы для нас более подходящей, чем, как назло, это христианство с его дряблым страстотерпием”.

… Розенберг распродавал свою 700-страничную книгу “Миф двадцатого века” сотнями тысяч экземпляров. В общественном мнении она воспринималась как основополагающий труд партийной идеологии, но Гитлер во время таких чаепитий отзывался о ней как “штука, которую никто не поймет”, написанную “неким узколобым прибалтом со страшно усложненным способом мышления”. Он все удивлялся, что такого рода книга смогла заполучить такие тиражи: “Это же шаг назад, в средневековые представления!” Не ясно, дошли ли до Розенберга эти частные высказывания”.

Это не так важно, дошли или нет. Когда “свободолюбивые” высказывания нацистских заправил доходили до адресата, становилось только хуже.

У. Ширер в превосходной (лучше среди всех) аналитической книге “Взлет и падение Третьего Рейха” (т.1) сообщает любопытный факт на эту тему:

“В 1934 Аманн (в прошлом сержант, финансовый директор всех нацистских издательств — В.Л.) и Геббельс обратились с просьбой к раболепствующим издателям сделать свои газеты менее однообразными. Аманн заявил, что сожалеет о поразившем нынешнюю прессу однообразии, которое не является итогом государственных мер и не отвечает воле правительства. Один опрометчивый издатель, Эм Вельке из еженедельника “Грюне пост”, допустил просчет, всерьез восприняв заявление Аманна и Геббельса. Он упрекнул министра пропаганды в ущемлении свободы прессы и в давлении на нее, в результате чего она и стала такой нудной. Издание “Грюне пост” сразу же было закрыто на три месяца, а самого издателя Геббельс распорядился отправить в концлагерь".

Гитлеру нужен был режиссер, который справил бы партийную нужду элегантно, а не навязчиво и тупо, как нацистская партийная печать, которая монотонно вдалбливала в головы обывателей свои прописи. Гитлер всегда потешался (опять же — в узком кругу) над первой газетой рейха “Фелькишер беобахтер”, называя ее напыщенную трескотню комичной, а юмористическую газетку “Крапива” с ее казарменным юмором — зверски серьезной. Гитлеру хотелось, чтобы правильные идеи национал-социализма засели бы в головах зрителей сами — только от смотрения на точно отснятые и смонтированные кадры под не умолкающую музыку бодрых мажорных маршей.

Именно это и было в пробном наброске Рифеншталь. И тогда Гитлер поручил ей ответственнейшую работу — съемку большого документального фильма о грандиозном слете нацисткой партии, проходящем с 4 по 10 сентября 1934 года в Нюрнберге. Средства выделили неограниченные, для чего заморозили финансирование остальных фильмов. Команда Рифеншталь насчитывала 120 человек (по другим данным, даже 170): 36 операторов, 80 помощников. Камеры закреплялись на высоких зданиях, поднимались на дирижаблях, фюрер снимался для эффектных ракурсов снизу, из специально вырытых колодцев, с особых подъемных кранов, с движения — с автомобилей, с подготовленных для движущихся съемок рельсов. Одновременно десятки камер снимали толпу, лица членов гитлерюгенда, штурмовиков, молодых женщин, солдат. А дальше отбор: после какой-нибудь фразы Гитлера: “Моя власть дана мне вами, германским народом! Теперь все в наших руках! Наше будущее принадлежит нам” — рев восторга. Материал большой, она отбирала самые выигрышные кадры, фигуры, экстатические выражения лиц. Все внимали, кричали, выбрасывали руку вперед. Девушки вопили: “Хочу ребенка от фюрера!” Полный апофеоз, экстаз и оргазм. 28 военных и партийных маршей, среди которых заимствованный у нас авиамарш “ Мы рождены, чтоб сказку сделать былью”. “Все выше, и выше, и выше” — в оригинале музыка Юлия Абрамовича Хайта, текст — Павла Давидовича Германа. Марш стал и “боевой песней” отрядов СА. Смотрел, слушал, и так все знакомо! (http://mai.exler.ru/mailogo/aviamarch/german.html)

Фюрер — и народ. Фюрер верен своему народу, народ верен своему фюреру и вверяет ему свою судьбу. Фюрер и народ — едины. Вот смысл и содержание фильма.

Рифеншталь и Геринг на съёмках «Триумфа воли»

Премьера “Триумфа воли” состоялась в присутствии Гитлера 28 марта 1935 года в Уфа-дворце берлинского зоопарка. Эффект был велик. После фильма в фюрера уверовали колеблющиеся. У него появились миллионы новых сторонников в Германии. Да и за границей тоже. Вслед за фильмом в свет выходит книга Лени Рифеншталь “То, что осталось за кадром фильма о съезде национал-социалистической партии”.

“Триумф воли” получает немецкую кинопремию за 1934/35 год, премию за лучший иностранный документальный фильм на венецианском бьеннале 1935 года и золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1937 году.

В стык “Триумфу воли” Лени снимает к нему некий аппендикс. В “Триумфе воли” были недостаточно представлены части только недавно созданного вермахта. Их Лени досняла в 26-минутном короткометражном фильме “День свободы! — Наш вермахт!”. Фильм рассказывает о седьмом съезде НСДАП 1935 года, премьера состоялась 30 декабря того же года. Как тогда писали, “фильм создаёт настроение чрезвычайно лирическим началом с изображением ночной стражи и рассвета в палаточном городке, игрой теней и съёмками против солнечного света”. Тонкая лиричность, обнаруженная в маршировке отборных частей военной машины — это, безусловно, находка режиссера.