Журнал Q - Журнал Q 07 2011 Страница 2

— Я не учитель и не наставник. Наивные вопросы из серии «Как проявлять гражданскую позицию?» не ко мне. Для начала надо эту позицию заиметь и понимать, что к чему.

— Вы верите в перемены? Или в то, что не стоит оставлять попытки их добиться?

— Перемены так или иначе случаются. Пытаться изменить мир в лучшую сторону, конечно, стоит.

— Вы рассчитывали на такой большой успех «Магадана»? Он затмил «Васельки» (хит группы «Чебоза», лидером и автором песен которой также является Василий Гончаров. — Ю.Э.), вы оказались в телевизоре. Новые ощущения от этого появились? На творчество повлияло?

— Всё происходящее видится мне довольно забавным. Важно не относиться к этому слишком серьёзно.

— Тут должен быть вопрос типа про творческие планы...

— Жду звонка от Потанина с приглашением на корпоратив. До Нового года Вася Обломов должен начать играть концерты, а группа «Чебоза» — записать несколько новых хороших песен. Есть какие-то предложения по кино... Поживём — увидим. Я открыт для любого интересного творческого сотрудничества.

— У вас есть готовая программа? Что там будет, кроме «Магадана» и «Милиции»?

— Придёт время — вы всё узнаете!

Пароль Коба

Юрий Кобаладзе — о том, как он объел Горбачева и Буша, о роли собственной личности в истории, о том, как заткнул за пояс американского морпеха и перепил британских любителей пива, а также о тайнах вербовки Олега Гордиевского

Едва СМИ разразились сенсациями по поводу личности предателя, якобы сдавшего минувшим летом американцам российских агентов-нелегалов, как в теле- и радиоэфире в режиме нон-стоп зазвучал бархатистый голос Юрия Георгиевича, с готовностью комментировавшего, анализировавшего, строившего версии... Дескать, мало кто в России разбирается в плащах и кинжалах так же, как он…

— Как думаете, на чем англичане прихватили Гордиевского?

— Комплекс причин. Олега долго вели. Сначала расчистили поляну в Копенгагене, потом подстроили все так, что освободилась вакансия в Лондоне, и его перебросили туда… Еще немного, и Центр назначил бы Гордиевского резидентом. Это был бы грандиозный успех англичан. Фантастический! Скорее всего, Олега спалил наш суперагент Эймс, дав наводку на «крота» в ПГУ, но Гордиевский в любом случае лет десять стучал в МИ5. Прилично успел напакостить, продажная душа! Хотя сейчас он выдает себя за идейного борца с режимом, на мой взгляд, морально-психологический фактор в той истории очень даже явно присутствует. У Олега была слабость — женщины. Придя к нам в резидентуру, он первым делом покрасил волосы, чтобы скрыть седину и производить на барышень более благоприятное впечатление. У меня язык за зубами не держится, поэтому спросил без обиняков: «Совсем с ума сошел, Олег?» Тот стал оправдываться: «Юра, ты же знаешь о моих проблемах с английским. Купил в магазине флакон, думал, шампунь, оказалось, краска…» Я ответил: «Ладно, считай, что поверил. Но ребята могут не повестись на твою байду, засмеют…» Были и другие нюансы, определенным образом характеризовавшие человека. Гордиевский на протяжении двух лет являлся моим непосредственным начальником, я наблюдал его в разных ситуациях. Задним числом многие поступки кажутся странными, но и прежде кое-что в поведении Олега вызывало удивление. Хотя, врать не стану, не думал тогда, что он может оказаться предателем.

— Видимо, и Гордиевский не опасался провала, раз весной 85-го поехал в Москву?

— Его вызвали якобы для обсуждения деталей перед назначением резидентом, однако, будучи человеком осторожным, он на всякий случай проработал пути отхода. Так получилось, что я оказался едва ли не последним из сотрудников ПГУ, кто видел Олега, более того, помог ему с путевкой в санаторий КГБ. Тогда ведь с этим была напряженка, а я имел связи в местном профкоме... Накануне Гордиевскому объявили, что командировка в Лондон отменяется, он туда не едет, поскольку утратил доверие руководства. Олег потом утверждал, что его накачали психотропными препаратами, пытаясь вытянуть признание в государственной измене и сотрудничестве с английской разведкой. Якобы он не раскололся, вину отрицал. Возможно, так и было, утверждать не возьмусь, но подозрения выбили Олега из колеи. Он потерянно бродил по зданию в Ясеневе с рулоном туалетной бумаги в руках, отрывал ее клочками и утирал катившийся градом пот. Забрел ко мне, сказал, что устал, берет отпуск и хочет отдохнуть. Я вывернулся наизнанку, но путевку раздобыл. Как было не помочь? Олег уехал в санаторий, через пару недель вернулся и позвонил мне: «Юра, я ненадолго исчезну. Прикрой, если будут искать». Я ответил, дескать, все сделаю, не волнуйся. Нас ведь не предупредили, что Гордиевский «на измене» и находится под колпаком. Видимо, наверху считали, что Олег надежно прикрыт и никуда не денется, а он сумел удрать, смотался за те три дня, что я его «крышевал». Утром ушел на прогулку из дома на углу Ленинского проспекта с улицей Обручева и — не вернулся. Позже я неоднократно бывал там. После побега на первом этаже посадили охрану, дотошно выяснявшую, к кому идут гости, с какой целью. В квартире Гордиевского еще долго под бдительным присмотром жила его семья — жена Лейла и две дочки…

— Так вы, оказывается, соучастник!

— Нас всех допрашивали, заставляли писать подробнейшие рапорты! Кости трещали, хотя это был не 37-й год... Позже сценарий ухода Гордиевского удалось восстановить в деталях: когда Олег выбежал из дома, от английского посольства в разных направлениях одновременно отъехало с десяток авто. Какие-то взяли под наблюдение наши спецслужбы, но некоторые ушли от хвоста. Одна из машин в заранее условленном месте подобрала Гордиевского, и на следующий день его переправили в Финляндию. На случай пограничного досмотра он несколько часов провел в багажнике со связанными руками и залепленным скотчем ртом: если бы обнаружили, сказал бы, что похищен и вывезен насильно. Безусловно, это было серьезным психологическим испытанием: лежать в полном неведении, ежесекундно ожидая услышать звуки погони. Когда из автомагнитолы полилась музыка Сибелиуса, Гордиевский понял, что на свободе…

Потом англичане предлагали руководству ПГУ: отдайте семью, и мы никого из ваших не тронем. «В лесу» (так на профессиональном сленге именуют Ясенево) не согласились. И тогда МИ5 в один присест выслала из Лондона двадцать пять советских дипломатов и журналистов… На мой взгляд, это была глупость с нашей стороны. Зачем превращать в заложников жену и детей, сводить счеты с ни в чем не повинными людьми? Позже семья Гордиевского выехала в Англию, договариваться об их освобождении в Москву прилетал лорд Николас Беттел. Но любопытнее другое: Лейла не захотела жить с мужем, не простив ему предательства — не Родины, а семьи. Он ведь бежал, не сказав жене и девочкам ни слова, по сути, бросил их на произвол судьбы… Все это лишь подтверждает известную истину: изменники не могут быть счастливы.

В вышедшей позднее на Западе книге Гордиевский лестно написал обо мне. Мол, среди редкостных уродов, наводнивших лондонскую резидентуру, нашлось лишь два приличных человека, с которыми было приятно работать. Один из них — Кобаладзе. Когда я впервые прочел этот пассаж, невольно покрылся холодной испариной: комплимент из уст предателя звучал весьма двусмысленно…

Был и еще эпизод, связанный с Гордиевским. Сейчас это воспринимается как забавная шутка, дружеский розыгрыш, а тогда все выглядело не столь безобидно. Мишка, мой сослуживец по отделу, как-то обнаружил в своем рабочем столе старую визитную карточку Олега, где на тыльной стороне рукой того была начертана фраза: «С приветом! Гордиевский». Забавы ради Мишка подговорил молодого коллегу, чтобы тот 31 декабря съездил ко мне домой на Сокол и опустил конверт в почтовый ящик. Типа подарок на Новый год! Потом я внимательно изучал штампы и убедился, что они фальшивые, но при беглом взгляде все смотрелось вполне натурально, особенно если помнить, что дело происходило после бурной новогодней ночи… Мы с женой заранее решили, что утром отправимся на прогулку в Серебряный Бор. Выходя из подъезда, я автоматически заглянул в ящик и достал из него конверт… Остатки винных паров моментально выветрились из моей головы, я тут же протрезвел. Меня даже не удивило, что почтальон успел разнести корреспонденцию. И это 1 января! Сразу дико испортилось настроение. Подумал: «Вот гадина какая! И в Москве не оставляет в покое!» Жену расстраивать не стал, мы, как и планировали, поехали в Серебряный Бор. Зима в том году выдалась снежная, за ночь намело сугробов, которые никто не собирался чистить. Словом, я долго тыкался, пытаясь найти место для парковки. Наконец отыскал свободную площадку у одного из домов, оставил машину, и мы пошли гулять. Возвращались другой дорогой, и я увидел, где припарковался. Оказалось, у дачи английского посла! На душе стало совсем хреново. Ну, блин, попал, кранты! Сначала, значит, получил весточку от предателя Гордиевского, а потом поехал к резиденции, дабы продемонстрировать: сигнал принят! Если бы меня прихватила наша контрразведка, ни за что на свете не доказал бы, будто это случайные совпадения.