Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6493 ( № 51 2014) Страница 2

Предновогодняя уборка,

И вечер с множеством затей,

И обязательная ёлка

В домах, где даже нет детей,

И я сочувствую сегодня

Друзьям, обиженным судьбой, –

Всем тем, кто в вечер новогодний

Не видит ёлки пред собой.

[?]Вокруг свечи сияет венчик.

И тишина. И сладко всем.

А старый год все меньше, меньше…

И вот уж нет его совсем.

И мы волненье ощущаем,

У года стоя на краю,

Хотя который год встречаем

Мы Новый год за жизнь свою.

Сухим снежком, морозцем вея,

Он к нам на празднество идет.

Но с каждым годом все новее,

Наш добрый гость, наш Новый год.

Теги: Новый Год , Год литературы

Где случится переворот

С кем ни поговоришь, все машут руками: помилуйте, какой майдан, о чём вы говорите? Не может у нас быть никакого майдана, это у них майдан, а мы - не они.

Летом 17-го года тоже руками махали.

Николай Бердяев рассказывал: за полгода до Февральской революции его гости – меньшевик и большевик – рассуждали, когда в России может прекратиться самодержавие. Меньшевик считал, что лет через сто, а большевик, более радикальный, – что через пятьдесят. Так что в жизни иногда самое на первый взгляд невозможное как раз и реализуется, а резонное и вероятное – вовсе нет.

Бесспорно, майдан – это единый проект цветных революций, осуществляемых глобальным Западом (Соединёнными Штатами в первую очередь) для приобретения (или углубления) контроля над ресурсами пока отчасти независимых стран. В нашем случае – ещё и для радикального решения "русского вопроса".

Захоти наши американские друзья сыграть в цветную революцию – народ подтянется. Неприятно об этом думать, но вполне может оказаться возможным раскрутить москвичей на самоубийственный «протест». Вот в соседней Туле – категорически нельзя, а в Москве – можно. К несчастью, революции происходят в столицах, столицы – это вообще специфическое место с точки зрения социально-профессионального состава населения. Революция у нас, если и случится, то в Москве.

Москва – это особый мир. Не Россия. Ещё в советское время социологи отмечали, что Москва лет на десять опережает средние социологические показатели по стране. Но тогда Москва и страна хотя бы шли по одной траектории. Сегодня, мне кажется, Москва и вовсе «ушла в отрыв» – не только в смысле зарплат и доходов. Московская публика в значительном проценте ушла в отрыв от почвы реальности. Жизнь так сложилась. Впрочем, по порядку.

Кто может оказаться, выражаясь по-большевистски, движущей силой цветной революции? Ответ прост. Бесчисленные офисные сидельцы, бессчётные преподаватели, безвестные «писатели газет» и примкнувшие к ним блогеры, праздные студенты бесчисленных эколого-политологических вузов, страдающие одновременно от скуки и суеты. Имя им – легион. При всём внешнем разнообразии объединяет их всех одно – беспочвенность. Они не связаны с реальной жизнью, а живут в виртуальной, полагая эту фантастическую жизнь самой что ни на есть реальной.

Их жизнь ограничена МКАДом, за которую они выезжают разве что для поездки в аэропорт. Ну а внутри МКАДа жизнь, хвала Всевышнему, идёт чередом в кругу трёх К: кофе, кондиционер, клавиатура. Всё, что вне этого круга, для офисных сидельцев – обратная сторона Луны, с нею они знакомы по интернету. Людей «трёх К» в Москве непропорционально много.

Такой образ и опыт жизни порождает психику воспитанницы закрытого пансиона института благородных девиц: помесь восторженности и фантастичности. И полное отсутствие ответственности.

Восторженность обращена к Навальному, Прохорову, иногда даже к заполошным Пуськам и т.п. Все они обретают романтический ореол борцов с гнусной действительностью и репрессивной властью. Одна моя знакомая голосовала на президентских выборах за Прохорова, потому что, по её мнению, он – это что-то новое[?] То, что зачастую деловая деятельность предмета увлечения была сплошь провальной, ничуть не смущает.

Потом ровно по тем же мотивам она была увлечена Навальным в качестве кандидата в мэры. То, что герой не имеет даже смутного понятия о городском хозяйстве, – это пустяки. Люди «трёх К» вообще не восприимчивы к мысли, что надо что-то уметь: они-то по существу ничего не умеют, а ведь живут же и даже в своих кругах почитаются едва ли не солью соли земли. Так что простая мысль о том, что новые люди, случись им оказаться у власти, попросту не умеют управлять, их не посещает. Ну, нагонят таджиков, те всё наладят – так считается. Главное, чтоб человек был наш, рукопожатный.

Они не знают и не хотят знать, как растят хлеб и убирают мусор, как вообще трудно наладить хотя бы на среднем уровне бесперебойное функционирование сложнейшей современной инфраструктуры, как непросто управлять людьми. Оно и понятно: подавляющее большинство из них не пробовали управлять даже ларьком в подземном переходе. При общем убеждении, что булки растут на деревьях, а интернет возникает из воздуха, – у них всегда брезгливый тон и огромные претензии к начальственным неумехам, которые не способны доставить им должный комфорт, которого они, как граждане мира и рафинированно образованные личности, безусловно, заслуживают. Они не понимают, как сложна нынешняя жизнь и как легко её разломать.

Одно вселяет надежду. Кисейные барышни обоего пола – впечатлительны, но пугливы, как и полагается барышням. Шикни на них – и они упадут в обморок или, по крайней мере, разбегутся. Вот и надо своевременно шикнуть, не стесняясь никаких западных мнений.

Иное дело, если безумная экономическая политика наших властей выгонит на улицы другой народ.

Теги: Россия , политика , экономика

Плата за выбор

Фото: РИА "Новости"

Несомненно одно: конфликт в Донбассе во многом уникален, его трудно описать привычными понятиями.

Уникальна сама ситуация выбора между русской и украинской идентичностью. И ведь этот выбор встал не только перед жителями Донбасса, но и многих других областей Украины. Русскость и украинство действительно альтернативны, хотя существуют в одном этническом и культурном пространстве. Две национальные идеологии для одного народа - редкий случай. Мы наблюдаем соперничество, соревнование между этими самоидентификациями и связанными с ними политическими проектами.

Украина – не просто соседка России, это альтернатива России. Альтернатива русскому самосознанию, русскому пониманию места в мире, прочтению истории. Отсутствие какой-либо заметной межэтнической границы между русскими и украинцами и приверженность русскому языку большей части Украины ставили вопрос: какой политический центр окажется для миллионов "русскоязычных восточных славян" привлекательнее, какой станет более своим? Потенциально этот вопрос касался и жителей всего Южного региона России.

Впрочем, соперничество было странным: Россия на официальном уровне сразу, по сути, отказалась как-либо ассоциировать себя с русской идентичностью, а также дистанцировалась от проблем русских за рубежом. Многие годы она не делала ничего, чтобы привлечь к себе жителей юго-востока Украины. Но это не мешало им самим смотреть на Россию как на исторически материнское государство. Киев же за прошедшие годы фактически разочаровался в своих попытках украинизировать эти регионы. Политика центральной власти исходила из их игнорирования, причём так вели себя не только «западные» политические силы, но и «восточные» – хотя они и использовали жителей юго-востока в качестве электоральной массы, но ничего ради их интересов не делали. «Восточные украинцы» оказались брошены и Москвой, и Киевом, и «элитой» Донбасса. Они как бы выпали из политического пространства. В конечном счёте у них не было ни своей особой идентичности, ни своей политической программы, ни реальных представителей – почему бы их в таком случае не игнорировать?

Впрочем, украинская идентичность постепенно побеждала. Ведь она удобнее для жизни, поскольку совмещена с государственной лояльностью. Она активно пропагандировалась как государственный патриотизм, а так как украинство самоутверждается именно за счёт русскости, то фактически это была именно антирусская пропаганда. Наоборот, прорусской пропаганды не наблюдалось – ни от местных властей, ни со стороны России. Да и отяжеляющих обстоятельств у русскости, если оценивать поверхностно, было много – и шельмуемое советское прошлое, проклинаемое как якобы эпоха господства «великорусского шовинизма» (что было, мягко говоря, совсем не так), и направленная против русскости западная русофобия, и отсутствие у России национального проекта. Достойного ответа с русской стороны не давал никто, кроме отдельных публицистов. Украинская точка зрения насаждалась повсеместно. На русскоязычное население юго-востока Украины психологически давили, и весь вопрос был в том, поддастся оно, сломается или всё же восстанет.