Иван Гончаров - Письма (1857) Страница 2

Поздравляю и тебя с праздником, любезный брат Николай Александрович. Провел я и его, и Страстную неделю в хлопотах, так что насилу нашел час написать теперь и к сестрам по несколько строк. Здесь теперь г-н Унтербергер: мы были друг у друга, но не застали дома и я видел его у министра; видел также мельком и Екатерину Карловну. Отпечатанную тетрадь г-на Минаева я подписал и отдал в комитет: на днях ее отправят с билетом на выпуск. Там напечатана, между прочим, «Недвига», а рукописи этого отрывка не доставлено, так что мне не с чем было сверить напечатанного и я должен был читать снова. Скажи, чтобы вперед оригинал непременно доставлялся для сличения, а перечитывать вновь некогда.

Я собирался месяца на четыре за границу, к водам, полечиться от расстройства печени, но, кажется, придется отложить. Впрочем, может быть, еще и соберусь. Анюта пишет, что Володя Кирмалов собирается в военную службу и оттого, может быть, в университет не поступит: это будет очень жаль. Ты знаешь всю пользу университетского образования и потому постарайся с своей стороны, чтобы мальчишку не слушали и чтобы он непременно учился; теперь все и всё старается учиться, между прочим, и офицеры. В последнюю войну оказалось, что бывшие студенты оказались лучшими офицерами; да теперь и самые кадетские корпуса преобразовывают и вводят более общих предметов преподавания.

Поклонись от меня всем своим. Хотел я что-то еще написать к тебе, да забыл о чем. Да, я собираюсь к осени издать всё свое путешествие целиком и тогда пришлю тебе и сестрам по экземпляру, а теперь досказываю последние слова этого длинного рассказа, но вяло, потому что самому до крайности надоело. В «Библ[иотеке] для чтения» поместил просто заметки, деланные на сибирских станциях карандашом в памятной книжке, да на днях посылаю небольшую статью о тропиках в «Русский вестник».

Прощай, будь здоров и не забывай брата.

И. Гончаров.

M. H. КАТКОВУ 3 мая 1857. Петербург

3 мая 1857.

Милостивый государь Михайло Никифорович,

Вчера был у меня Мефодий Никифорович и предложил от Вашего имени, в случае если я приведу в порядок «Обломова» и напечатаю его в «Русск[ом] вестнике», разрешить Вам, при соблюдении положенных условий, напечатать шестьсот экз[емпляров] особо, в Вашу пользу.

Так как за приведение в порядок первой части и, если смогу, за писание второй, я принялся бы не прежде как за границей, на свободе от всех прочих моих занятий, и притом если буду здоров, то договариваться теперь о несуществующем произведении нахожу почти невозможным. Скажу однако же, что предложение Ваше не совсем согласно с моими видами, и потому неизлишним считаю на всякий случай предупредить Вас, что едва ли мне можно будет согласиться. Я, напротив, сам буду стараться склонить редакцию того журнала, где напечатаю роман, [напечатать] [2] на мой счет до тыся[чи экземпляров], чтобы потом пустить [через] год в продажу. А не[льзя] мне согласиться на эт[о, между] прочим, потому, что напе[чата]ние оттисков будет счи[тать]ся особым изданием и [значи]тельно понизит цену впо[след]ствии, когда бы я вздумал [усту]пить свое право книгопрода[вцам].

Но прекращаю разговор об этом, потому что «Обломова» еще нет и, может быть, и не будет. По[про]шу Вас только поспешить [уве]домить меня, не находите ли Вы предложенных Вами условий тяжелыми; не стесняйтесь объявить мне об этом, потому что я ничего не теряю: здесь охотно предложат такое же вознаграждение, да наконец я могу напечатать сам. А мне нужно знать об этом для того, что может быть я, будучи за границей, отложу роман в сторону и буду писать путевые очерки. Это мне будет выгоднее, потому что легче. Деньги, конечно, не те, но зато не те и хлопоты, что за романом.

[Моя ста]тья «Плавание в Атлантических тропиках» должна быть [те]перь в Ваших руках: я от[да]л ее в магазин Базунова в понедельник, 29 апреля, и там обещали отправить ее на другой же день. Повторяю мою просьбу поместить ее в первой майской книжке, чтобы во второй половине мая я мог получить за нее деньги. Я вчера подал просьбу об отпуске и записался в мальпост на 7-е июня. Мефодий Никиф[орович] между прочим спрашивал меня, писал ли я Вам о цене за «Атлант[ические] тропики»; но я счел это излишним, потому что Вы ее знаете. Цена всё та же, что и за первую статью, то есть по 100 р[ублей] с листа.[3]

Надеюсь, что Вы почтите меня в непродолжительном времени ответом как о романе, так и о посланной к Вам статье.

Покорнейше прошу Вас быть уверенным в моем искреннем почтении и преданности.

И. Гончаров.

Мои путевые очерки напечатаются в течение лет[а и выйдут] в свет в окт[ябре. Не прими]те, пожалуйста, в ху[дую сторону то], что я вставил оп[ять некоторые] из выключенных В[ами строк, а] именно о практичнос[ти и ин]ых достоинствах в анг[личанах]. [Па]радоксально, но эффект[но напи]сано, сказал мне один пр[ия]тель, я и оставил. О[стальное] же — осталось выключенным.

Н. А. ГОНЧАРОВУ 15 мая 1857. Петербург

15 мая 1857 г.

Любезнейший брат Николай Александрович.

Я подал просьбу об отпуске заграницу и, вероятно, получу разрешение. Боль в печени и геморрой от сидячей жизни все более и более усиливаются, и если не принять мер заблаговремено, то впоследствии, когда запустишь, и воды не помогут. Так говорит доктор и указывает мне мариенбадские минеральные источники как самые действительные от моей болезни. Я взял уже место в почтовой карете, на 7 июня, в Варшаву, оттуда по железной дороге в Бреславль и Дрезден. После вод я хотел купаться в море, но доктор не советует. Он предписал мне отдых и путешествие. Оттого я располагаю отправиться потом на Рейн и в Париж, а из Парижа через Северную Германию домой. Если же капиталы позволят, то, может быть, загляну и в Швейцарию.

Прощай же, до свидания: меня обуял недосуг, и потому едва ли я успею потерять два утра в гражданской палате, чтоб выслать тебе доверенность, впрочем, постараюсь.

Пожелай же мне счастливого пути, будь здоров, кланяйся жене, семейству Рудольф, детям и не забывай брата своего

И. Гончарова.

Ю. Д. ЕФРЕМОВОЙ 17 мая 1857. Петербург

Целую неделю я ласкал себя надеждою направить утреннюю прогулку свою 17-го мая в Гончарную улицу, предстать пред Ваши светлые очи и сорвать, буде оказалось бы возможным, по цветку, то есть по поцелую, с обеих именинниц: но я не предвидел, что это случится в пятницу, когда я заседаю в совете нечестивых и на пути грешных стою, и что прогулку свою должен направить на Васил[ьевский] остров. Примите же мое поздравление и поцелуйте мысленно меня: впрочем, я надеюсь, что вечерняя моя прогулка вознаградит меня за утреннюю. А теперь мне хочется, чтоб доказательство моей памяти о 17-ом мая было у Вас в руках с утра.

Вчера я и Льховскому сказал, и если он придет поздравлять и будет уверять, что сам вспомнил, не верьте, ей-богу врет.

До свидания же.

Ваш вечный друг

Гончаров.

А. В. НИКИТЕНКО 19 мая 1857. Петербург

Почтеннейший друг Александр Васильевич.

Сегодня — пасмурный день, сегодня мы, то есть ценсора, представляемся новому председателю комитета, и сегодня же назначен годовой обед в чиновничьем клубе: все эти три события уложились в тот день и в те часы, в которые мы с Вами предприняли три совокупных с Вами, следоват[ельно], три добрых дела: снять портрет Ваш у Левицкого, для чего нужен только свет, а не мрак с дождем; есть устриц, для чего нужно идти к Елисееву, а не к князю Щербатову, и пообедать не порознь, я — в доме Пашкова, Вы — не знаю где, а соединенно у Луи. Но судьба решает иначе и в утешение шепчет мне, что все эти три обстоятельства, то есть снятие портрета, завтрак и обед купно с Вами, непременно должны случиться на будущей неделе, когда Вы будете здесь и постучите, в любой день и час, кроме пятницы, у моей двери, которая радостно распахнется перед Вами, а за нею будут ждать Вас объятия сердечно любящего Вас

И. Гончарова.

19 мая.

До сведения Казимиры Казимировны не упустите довести, что насчет ее ходят здесь в городе ужасные слухи, что будто она, со множеством чужих сердец, увезла в Царское Село чужую книгу: владетель, не имея никакой надобности в сердце, просит возвратить ему только книгу.

Н. А. ГОНЧАРОВУ 25 мая 1857. Петербург

25 мая 1857.

Наконец вот тебе и доверенность, любезнейший брат Николай Александрович: теперь уж больше ко мне, пожалуйста, ни с какими делами по имению не приставай: надеюсь, между нами по этой части всё кончено. Сестра мне пишет, что ты продал сад и что-то дешево: не лучше ли бы было подождать? Может быть со временем, цены бы поднялись. Если ты продашь дом, то придержись моего совета деньги прятать, и притом на свое имя, чтобы они перешли к детям, а не на имя жены. Я не насчет одной только жены твоей говорю, а вообще о всех женщинах: разумею так, что чем меньше им доверяешь, тем лучше. Особенно деньги проходят у них сквозь пальцы и быстро обращаются в тряпки. Иная мать или жена и любит мужа и детей, а деньги не убережет, по легкомыслию и незнанию им цены и в надежде на какие-то будущие, несуществующие блага. Поэтому деньги прячь и в руки женщинам отнюдь не давай: благоразумных из них, например, таких, как наша покойная мать, сыщешь немного. — Может быть, я этим советом кое-кому и не понравлюсь: но что за важность: пусть посердятся, а все-таки считаю неизлишним сказать свое мнение, потому что — ум хорошо, а два лучше.