Газета День Литературы - Газета День Литературы # 126 (2007 2) Страница 2

И последний вопрос: есть ли у нас своя русская национальная литература с точки зрения молодого интернетного поколения? Категорически – нет. Иной раз думаешь, неужто мы и в самом деле лаптем щи хлебаем?

Есть в самом известном сетевом "Русском журнале" господина Павловского популярный журнальный зал, в который, конечно же, включены все либеральные журналы, от "Нового мира" до "Знамени". Но в котором, конечно же, нет ни "Москвы", ни "Нашего современника", ни "Молодой гвардии", ни "Роман-журнала", ни ведущих наших провинциальных журналов. Очевидно, по мнению господина Павловского, – это всё не русские журналы. Но можно же и самому завести свой журнальный сайт, и он у каждого русского литературного журнала есть… Только появляются сетевые варианты того же "Нашего современника" спустя год после выхода номера. Кому он нужен? Через год, извините, многие читатели, кроме коллекционеров и истовых почитателей журнала, из-за отсутствия излишек жилплощади свои старые журналы и газеты (от "Нашего современника" до "Дня литературы"), увы, уже выбрасывают. И в это время появляется в интернет-сети выброшенный номер. Для кого? Разве что для историков литературы. Я стараюсь читать, или хотя бы следить за всеми журналами, так вот, либеральные журналы появляются в сети одновременно с бумажными версиями, за нашими же патриотическими – приходится ездить. Решительно не понимаю, отчего так? Знаю, что сетевой вариант стоит не так уж много денег, знаю, что на количество подписчиков сетевая версия не влияет (давно доказано исследованиями), знаю, что количество сетевых читателей растёт катастрофически быстро по всему миру. Вижу это хотя бы по форуму газеты "Завтра".

У иных стародумов бытует мнение, что интернет чуть ли не от дьявола. Тогда оттуда же и типография, и электричество, и поезда, и самолеты. Есть у нас любители летать на самолётах с чтением лекций о вреде цивилизации, нет, чтобы на телеге русской ехать не спеша. На самом деле, сегодня именно в сети собирается вся активная русская национальная молодежь, именно интернет собрал в Кондопоге в считанные часы тысячи русских протестантов, интернет заметно радикализирован прежде всего в русскую сторону. Если бы в "Нашем современнике" работали замшелые старички, ещё мог бы понять. Но не думаю, что у того же Андрея Воронцова или Сергея Куняева нет своего интернета. Что мешает одновременному выходу бумажного и сетевого варианта журнала? То же самое скажу и в отношении многих других патриотических изданий.

Как аргумент: на знаково-важные статьи в "Завтра" приходит за неделю до тысячи откликов со всего мира.

А в противовес так называемому журнальному залу якобы "Русского журнала" я подумал бы об идее русского журнального зала, объединяющего все сетевые варианты всех патриотических литературных изданий. Святое дело. Вот бы Союзу писателей России этим заняться!

Владимир Бондаренко РУССКИЙ БУНТАРЬ

Я узнал хорошо Илью за последние годы, когда его "Ультра.Культура" активно сотрудничала с нашими газетами. Конечно, знал и ценил его былое уральское рокерство, его знаменитые песни к "Урфин Джюсу" и "Наутилусу Помпилиусу". Он чем-то схож был с Сашей Башлачевым, и именно их поэзия, что бы ни говорили музыканты, определяла направление русского рока. Слово в русском роке всегда значило больше, чем сам музыкальный ритм.

Его слово – всегда было словом протеста и словом свободы. Внешне мягкий и покладистый, в наше нынешнее время скорее похожий на уютного и доброго дядюшку, нежели на отчаянного и безудержного бунтаря, тем не менее, до конца дней своих таким бунтарём и оставался. Почему и отказался от обуржуазившегося Бутусова и от гламурного рока, почему и основал самое безнадежное и протестное издательство "Ультра.Культура", где выходили книги левых и правых бунтарей, которые больше никто не рисковал издать. Затеял было Илья Кормильцев и выход моей книги "Злые заметки Зоила". Замечу, затеял сам. Вот его несколько отрывков из писем ко мне: "Только что закончил читать "Последних поэтов империи", нашёл уйму интересного для себя – в силу поколения и воспитания многое прошло мимо меня совсем. А зря. Теперь на очереди "Злые заметки Зоила". А я тем временем посылаю вам обещанный рассказ Садулаева и желаю счастья в Новом году". Это был ещё 2005 год. Уже вышли у него в издательстве книги Проханова и Лимонова, "Скины" Нестерова, кормильцевские переводы Чака Паланика и Мишеля Уэльбека. Но его издательство, откровенно оппозиционное, и откровенно убыточное, напрямую зависело от уральского банкира, финансировавшего их. А от кого зависит банкир? И сколько времени он мог покрывать откровенно антипутинское издательство? Как писал Илья Кормильцев: "Ультракультура – неологизм, который мы придумали. Это то, что лежит за пределами культурного мейнстрима. Ультракультура шире контркультуры… Какое-то явление контркультуры вполне может быть адаптировано мейнстримом, что сейчас происходит сплошь и рядом. Ультракультура – это то, что мейнстримная культура пытается отвергнуть, табуировать, объявить вне закона. Контркультура – социоэстетический термин, ультракультура – политический… Это культурная аналогия политической борьбы против однополярного мира". И долго ли наш нынешний режим склонен терпеть такие откровенно оппозиционные издательства?

Так уж случилось, что я был повязан на эту борьбу. Моя откровенно прорусская националистическая книга, подобно "Скинам", его заинтересовала. Не хочу сказать, что он стал моим союзником, но он требовал допуска и моих взглядов на литературный процесс. Он пишет: "Прочел "Злые заметки Зоила", хотел бы увидеться, писал даже в Живой журнал, но безответно. Володя, выйдите на связь!" После нашей встречи, где Илья сказал о своём полном одобрении рукописи, до этого отвергнутой со скандалом питерским "Лимбус-прессом", и где мы согласовали детали, он передал рукопись своему банкиру-издателю. Я хотел было её забрать для одного из наших издательств, но Илья написал: "Я пока не в курсе, дочитал издатель рукопись или нет. В любом случае она стоит на следующий редсовет, 5 июля. Если можете дождаться до этого времени, то, пожалуйста, еще подождите. Мне бы очень хотелось добиться положительного решения".

Увы, было отвергнуто всё. Не только моя рукопись. Думаю, что банкиру дали понять: шутить с путинской администрацией не стоит. И уже Илья пишет: "Дорогой Владимир! Увы… честно говоря, вообще ничего не удалось пропихнуть… Очень сожалею об этом, давайте дружить дальше, думаю у нас ещё найдётся море совместных интересов. Всего самого. Илья Кормильцев".

Конечно, рак возникает не сразу, но не надо забывать о том, что не случайное падение на землю в Лондоне послужило его обострением, а, как это часто бывает, мощный стресс из-за закрытия издательства. Все поминальщики явно забыли, что ещё до всякой поездки в Лондон сначала прекратили финансирование издательства "Ультра.Культура", и издательство обанкротилось. А потом, уже в Лондоне, врачи обнаружили обострение раковой болезни. Тихо дремлющий рак в период бурных неудач и потрясений даёт стремительный рост. Вот и всё.

Его издательство осознанно было лишено финансирования и закрыто, как единственное по-настоящему оппозиционное режиму издательство. Это было последним ударом по поэту. Это и спровоцировало вспышку болезни.

Из Ильи Кормильцева нынче хотят сделать правоверного мусульманина. Не верю, и не люблю эту предсмертную суету представителей любых концессий. Если бы Илья этого захотел, он бы принял ислам ли, буддизм, или ещё какое-то учение задолго до смерти. Никого не спрашивая. И надо ли в предсмертные минуты вытягивать из больного какие-то слова и откровения?

Из него хотят сделать русофоба. Я бы вообще к русским русофобам, от князя Курбского до Чаадаева, от Печерина до Синявского, от Герцена до Кормильцева, относился осторожно. Печерин последние годы жизни сотрудничал со славянофильскими журналами, Синявский в начале девяностых голосовал на всех выборах исключительно за Зюганова, как представителя левопатриотических сил, и печатался в "Дне". Кормильцев даже публикацией "Скинов" Нестерова, сотрудничеством с "Завтра", заинтересованностью в моей якобы ксенофобской книге опровергает примитивное расхожее мнение о себе, как русофобе. Он уважал наши взгляды, отвергая многие наши порядки и привычки. Естественно, не был расхожим патриотом, был в меру циничен и парадоксален. Хотя сам захаживал в трудные минуты в Православный Храм.

И на месте уважаемого мною Ильи Бражникова из "Правой.ру" и других, ему подобных, я не стал бы осыпать его проклятиями в день смерти. Как-то это не по-Божески, да и не по-людски. "Взглянул, и помолись, а Бог рассудит" (Франсуа Вийон). Я бы вспомнил лучше молитву святителя Гавриила Новгородского к Божией Матери об обращении заблудшего: