Петр Краснов - Жемчужины в имперской короне Страница 2

Сотни пленных… Взятые с боем пулеметы. Очищенное от врага поле сражения… Восстановленное положение. Казаки выручили свою пехоту. Финляндцы вернулись в свои окопы.

Когда армии шли вперед- казаки были впереди армий, когда отступали — казаки широкой завесой прикрывали их отход — как во времена Наполеоновских войн, как в Семилетнюю войну против Фридриха, как в Турецкие и Польские войны с Суворовым.

Ни броневые машины, ни самолеты, ни пулеметы, ни скорострельные пушки и полевые мортиры и гаубицы не изменили их дерзновенно-смелой казачьей тактики.

Летом 1915 года наши армии отступали. Не было снарядов, не хватало патронов. Большие потери были в пехотных полках. Упадал воинский дух.

Ночь с 22 на 23 июля. По большому Влодавскому шляху пылают села и посады. Пожарное зарево кровавым блеском покрывает широкую полосу полей. Сверху светит полная луна. Все кажется неестественно страшным и призрачным в красном свете пожара и в мутном лунном мареве. Наша пехота отходит. Штаб XIV армейского корпуса и все его обозы еще находятся в посаде Совин. Необходимо остановить наступление немцев.

Две сотни терцев 1-го Волгского полка и за ними шесть сотен кубанцев 1-го Линейного казачьего генерала Вельяминова полка вылетают в сумерках ночи, озаренной пожарами и луной, проходят сквозь цепи отступающей нашей пехоты и с диким гиком кидаются на немцев. Результат этой атаки был поразительно сильный.

На пять суток было остановлено наступление немцев, морально потрясенных ночною дерзкой атакой казаков.

Казаки остались на завоеванном поле и простояли одни эти пять суток, дав возможность нашей пехоте пополниться, устроиться и укрепиться на новых позициях.

Так было везде на всем двухтысячеверстном фронте Европейского театра военных действий и в Закавказье, и Малой Азии, где казакам генерала Баратова приходилось выручать англичан.

Донцы, Кубанцы, Терцы, Уральцы Сибиряки, Оренбуржцы и Астраханцы Забайкальцы и Семиреченцы, Амурцы и Уссурийцы — вписывали страницу подлинной славы в свои войсковые ис тории, вплетали лавры в венки своих полков.

Потерь не считали. По казачьему завету — «об убитых и раненых» был уних свой, «домашний» счет.

Когда началась смута — казакине признали власти большевиков. 0ни сражались до последнего, они ушли не только офицеры «золотопогонники» — но целыми полками ушли в изгнание в твердой вере, что еще пригодятся они своим родным войскам. Те кому пришлось остаться испивать горькую чашу рабства и насилия, непрерывно и постоянно, несмотря на жесточайший террор и ссылки на север на верную смерть, волнуются, поднимают то на Дону, то на Кубани, то на Кавказе восстания и только ждут удобного случая, чтобы свергнуть проклятую власть пролетариата.

Казаки не согнулись и не сдались.

И верю я, что, когда начнет рассеиваться уже не утренний туман, но туманисторический, туман международныйкогда прояснеют мозги задуренных ложью народов, и Русский народ пойдет в" последний и решительный» бойстретьим интернационалом и будет та нерешительность, когда идут первые цепи туманным утром в неизвестность — верю я — увидят Русские полки редеющей завесой исторического тумана родные и дорогие тени легких казачьих коней, всадников, будто парящих над конскими спинами, подавшихся вперед, и узнает Русский народ с величайшим ликованием, что уже сбросили тяжкое иго казаки, уже свободны они и готовы свободными вновь исполнять свой тяжелый долг передовой службы — чтобы, как всегда, как в старину, одиннадцатью крупными жемчужинами казачьих войск и тремя ядрышками бурмицкого зерна городовых полков вновь заблистать в дивной короне Имперской России.

Казачий Альманах. Париж. 1939.