Вл Гаков - Мудрая ересь фантастики (Предисловие) Страница 2

А первые космопроходцы в литературе нового времени — английские епископы Джон Уилкинс и Фрэнсис Годвин, освоившие лунную поверхность задолго до ученых и «светских» писателей!.. Конечно, к фантастике охотно обращались и представители свободомыслия — Сирано де Бержерак, Свифт, Вольтер, Сэмюэл Батлер; с некоторых пор фантастическая литература превратилась в подлинный бастион иконоборцев и богохульников. Но не следует забывать, что на протяжении веков она притягивала и умы мятущиеся, раздираемые противоречиями. От Кеплера и до известных французских фантастов конца прошлого века — Фламмариона и Рони-старшего многие авторы находили в научной фантастике спасительную возможность примирить научную мысль с религиозной верой.

Концом прошлого века ни история фантастики, ни история религиозных исканий, очевидно, не исчерпывается. Но уже с начала нашего столетия обращение научной фантастики к религиозной тематике превратилось в устойчивую тенденцию. Об этом и пойдет речь в дальнейшем.

Если в научно-фантастических литературах европейских стран вторжение писателей в освященные покои религии было делом хотя и нечастым, но и не сказать, чтобы очень-то шокирующим (а если так, то шокировали не более других «выходок» фантастов), то по другую сторону Атлантики свирепствовала самая настоящая редакторская инквизиция.

Парадоксально, но факт. В американских специализированных журнальчиках 30-40-х годов (а из них и произросла практически вся современная фантастика в этой стране) тема религии прочно была занесена в разряд беспрекословных табу. В других вопросах смелые до отчаянности редакторы журналов в данном случае стояли насмерть, оберегая религиозные чувства своих подписчиков. В принципе можно было публиковать любые ереси — политические, научные, моральные, но всякая «резвость» на темы веры, более того, простое упоминание священного писания всуе, даже образы священнослужителей безжалостно отправлялись под редакторский карандаш-гильотину.

Но потом была взорвана атомная бомба. Как не без основания считали фантасты, в значительной мере ими предсказанная. И мир в один миг оказался куда ближе к Армагеддону, чем это столетиями внушали служители культа. Холодный ветер близкого конца света зашелестел и по страницам американских журналов научной фантастики — и редакторы были вынуждены уступить.

Рушилось под напором стремительно менявшейся действительности само «журнальное гетто» американской фантастики. И вместе с другими пало и религиозное табу. Пало, потому что конец света казался уже близким как никогда. Известный писатель-фантаст и критик Джеймс Блиш отмечал в статье «Соборы в космосе», что «все эти научно-фантастические произведения на темы религии суть не что иное, как свидетельство хилиастического кризиса, причем в масштабах, которых человечество не видывало со времен знаменитой паники 999 года от рождества Христова».

То, что настроения конца света имели место, понятно; они, то затихая, то возобновляясь с новой силой, уже не покидали нас все послевоенные годы (и что-то еще будет в самый канун нового тысячелетия!).

Ясно, что, когда на повестке дня «реализация» Апокалипсиса, древние религиозные сюжеты приобретают некий новый, сокровенный смысл в глазах толпы. Но, очевидно, что-то еще привлекало внимание писателейфантастов в пожелтевших и иссохшихся от времени священных текстах.

Наверное, не в последнюю очередь — заинтересованность профессиональных «прорицателей» в будущем самой религии и церкви. Какими они станут в мире, который в буквальном смысле сорвался с тормозов?

Среди ранних примеров подобной «теофутурологии» критики выделяют роман англичанина Роберта Хью Бенсона «Властелин мира». Автор, ярый ненавистник Уэллса, обрушивается на исповедуемые его великим современником и соотечественником идеи, главным образом — идеи социализма и гуманизма.

В будущем, по Бенсону, идет смертельная схватка римско-католической церкви — последним оплотом нравственности и порядка — с наседавшим на нее воплощением Антихриста. В этой роли выступает социализм. Когда лидер некоего «эсперантистского» государства, построенного на принципах социализма и гуманизма, становится президентом Объединенной Европы, римскому папе ничего не остается, как денно и нощно молиться… за скорейшее наступление конца света!

Я намеренно «забыл» сообщить дату выхода книги: 1907 год. Спустя десять лет, в Англии же, вышел, чуть запоздав, роман Виктора Руссо «Мессия из цилиндра».

На сей раз фантазия автора ниспослала потомкам спасение от ужасов «социал-атеизма» в облике — кого бы вы думали? — «российских христиан»! Это, конечно, редчайший пример того, как научно-фантастическое предвидение было с блеском опровергнуто, пока наборщики в типографии еще трудились над текстом книги…

В 40-е годы два молодых еретика по другую сторону Атлантики рискнули нарушить табу, ошеломив читателей ситуацией прямо противоположной: они изобразили в будущем религиозную тиранию. Этими смельчаками были знаменитые ныне Роберт Хайнлайн и Фриц Лейбер.

Советский читатель знаком с маленькой повестью Хайнлайна «Если так будет продолжаться…» (1943), ставшей своего рода моделью для многих последующих авторов, писавших об опасности теократической диктатуры. Зато вышедший в том же году роман Лейбера «Сойдись, тьма!» ситуацию заметно усложняет (ибо его коллега написал, по сути, «обычную» антиутопию, а любая антиутопия — это одновременно и крайне упрощенная социальная модель). В будущем, «по Лейберу», тиранию осуществляет «государственная наука» (по сути это псевдонаучная религия!), естественно вызывающая появление на свет подпольного Сопротивления. А вот диссидентами в этом миреконцлагере становятся на этот раз… изуверы-сатанисты!

Мракобесие и обскурантизм — в роли «прогрессивной» силы, противодействующей официальному зажиму со стороны науки? Согласимся, достаточно смелая (и не пророческая ли?) для 40-х годов постановка вопроса…

Десятилетие спустя также ныне известный фантаст Филипп Хозе Фармер опубликовал рассказ «Любовники» (в 1961 году он издал его в расширенном виде отдельной книгой). В мире журнальной фантастики это было потрясение основ, ибо автору было мало посягательства на одно табу — религиозное! Он вознамерился одним ударом сокрушить и другое, не менее интригующее…

Этим «вторым» табу для американской фантастики 30-40-х годов была теме сексуальная. А в преамбуле рассказа-романа Фармера описано будущее, в котором весьма «оригинально» решили проблему демографии. А заодно и демократии. После пережитой человечеством ядерной войны некая секта полностью контролирует тела и души своих членов. Настолько, что, к примеру, определяет, сколько раз и в какое время супруги могут (должны!) осуществлять то, что в обстановке даже жесточайшей тирании и тотального контроля оставалось последним прибежищем «свободы для двоих»… И горе тому, кто по каким-либо причинам не сможет исполнить ЭТО! Слабость будет истолкована как грех, который влечет за собой исповедь, покаяние, а то и жестокую епитимью…

Пример «Любовников» — это конечно же фантастика во всей ее раскрепощенности. В двух других, более поздних произведениях сама обстановка, вещественный фон, на котором протекает действие, не кажется поначалу таким уж фантастичным. Вроде бы не будущее, явно не другая планета… но что-то все же смущает!

Речь идет о двух английских романах, выполненных в жанре так называемых «альтернативных» (или «параллельных») историй. Это «Паванна» (1968) Кита Робертса и «Изменения» (1976) его более знаменитого соотечественника Кингсли Эмиса.

Авторы, следуя традициям во всех отношениях странного жанра, задаются вопросом: а что было бы, если… Каким был бы «наш» XX век в Европе, если бы ранее католицизм смог расправиться с Реформацией, английская королева Елизавета была бы убита, а шторм на море не развеял бы бесславно испанскую армаду, успешно осуществившую вторжение на Британские острова? Праздные словопрения на темы «если бы да кабы»? Да как сказать…

Другим испытанным полигоном писателю-фантасту издавна служил космос. Когда нужно поразить читателей каким-то необычным обликом будущих религий религий человечества, вышедшего на космические просторы, то фантастическая природа иных планет, экология, культура неведомых цивилизаций словно бы приглашают желающих испытать свою фантазию!

На пыльных тропинках далеких планет можно, оказывается, встретить несколько странное (но только на первый взгляд, ибо на деле убедительно аргументированное внутренней логикой выдуманного мира) возрождение старинных земных религий. Мусульманская феодальная пирамида, ислам в сочетании с межзвездной гильдией торговцев, кочевники и легионы наемных убийц-сардукаров, падишах-император Галактики и мессия-сверхчеловек, генетически «выведенный» за столетия усилиями монашеского ордена «Бене Джессерит»… Весь этот причудливый букет с немалым, надо сказать, мастерством организовал на далекой песчаной планете Дюна один из бесспорных лидеров (по популярности, да и по серьезности) американской фантастики Фрэнк Херберт. Успех романа «Дюна» (1965) и двух его последующих продолжений превзошел все ожидания (наверное, не без «помощи» антиамериканской революции в Иране — назвал же один критик главного персонажа серии «Хомейни галактической эпохи»!). А сам невольник славы, как к каторжному ядру, оказался прикован к серии о Дюне: продолжения следовали одно за другим — и каждое, как мне представляется, скучнее предыдущего…