Газета Завтра - Газета Завтра 206 (45 1997) Страница 2

… Но вот вы заметили хоть раз, чтобы у него столько злобы, столько, как говорится, пыла, столько публицистики ушло на кого-нибудь из наших оппонентов? Ну нет же. Он всегда ведет разборки только со своими. Всегда.

… Ну Альберта Михайловича нельзя не услышать. Он всегда говорит, что его никто не слышит, но сам заявляет своим генеральским голосом громче всех. Дело в том, что Альберт Михайлович - тоже, как Александр Проханов, который хотел бы, чтоб слышали только его мнение. Я вспоминаю эти картинки, я не хочу сейчас говорить… когда генералы ходят в бронежилетах, когда вокруг, как говорится, готовятся стрелять, и посылают на бойню безоружных людей, - для меня эта картинка осталась на всю мою жизнь. Это безнравственно - не получить ни одной царапины, ничего, но толкнуть мальчишек под пули, без всяких бронежилетов, касок - это безнравственно.

Этот взрыв неприязни, и даже ненависти, показался нам неадекватным. После первого желания пропустить все это мимо ушей возникло второе желание - понять природу этого взрыва. Не владея методиками психоаналитика Фрейда, мы, тем не менее, усматриваем в приведенном тексте наличие глубинных комплексов неполноценности, которые, тщательно скрываемые, вдруг проявились, подобно извержению грязевого вулкана.

Кроме того, сущность задетых проблем столь важна для политического процесса в России и судеб патриотической оппозиции, что “фигура умолчания” неуместна. Но сначала о фигуре самого Селезнева.

Селезнев, в прошлом журналист и главный редактор “Комсомольской правды”, “Учительской газеты” и “Правды”, судит о “Завтра”, исходя из своего прошлого журналистского опыта. Нам важен тот период его журналистской и политической деятельности, когда он стал зам. главного редактора “Правды”, классического горбачевца Фролова, сделавшего известную советскую партийную газету инструментом “перестройки”. После трагического августа Фролов больше не вернулся в газету и управлять ею стал Селезнев. Именно в эти страшные для Родины дни, в дни разгрома партии и патриотического движения, когда закрыли “День” - предтечу “Завтра”, когда отбивались в своем Доме писателей русские художники, среди которых был и Распутин, и Куняев, и автор этой статьи, когда журналисты “Завтра” провели первое в истории русской журналистики протестное пикетирование полторанинского Министерства печати под дулами милицейских автоматов, - в эти дни селезневская “Правда” убрала со своих страниц ордена, которыми наградили газету за ее участие в войне и социалистических свершениях Родины. Так перетрусивший, попавший в окружение офицер срывает офицерские погоны, зарывает в землю документы. Тогда газета “День” поместила эти ордена на своих страницах, упрекая правдистов в малодушии, “подобрав из грязи и отмыв брошенные в панике награды”.

Селезнев был тем человеком, который, с помощью Полторанина, создал совместное с греками коммерческое предприятие, передав ему все права на издание газеты. Греки при этом, для успокоения коллектива, назывались “красными греками”, мучениками террора “черных полковников”. На деле же оказались пронырливыми коммерсантами, скупающими в России плохо лежащую недвижимость. В итоге - полный крах “Правды”, рождение на сегодняшний день сразу трех маломощных газет под одним и тем же названием. В центре этой катастрофы стоит Селезнев. “Правда” для семидесятилетней истории СССР значит столько же, сколько и Мавзолей. Мавзолей все еще не разрушен Ельциным, но “Правда” Селезневым сокрушена. Немаловажная деталь: греков Селезневу, как утверждают правдисты, привел Иван Рыбкин.

Селезнев называет газету “Завтра” черносотенной. Так нас сегодня не называют даже отъявленные враги, немало сделавшие для демонизации сначала “Дня”, а потом и “Завтра”. Эта лексика 92-го и 93-го годов, когда Костиков натравливал на нас Ельцина, и тот, стуча кулаком по трибуне, требовал закрыть “эту фашистскую газету “День”. Русский фашизм - термин, которым истреблялся цвет национальной интеллигенции в двадцатых годах. Русский фашизм - жупел, позволивший ельцинистам расстрелять из танков Парламент. Это то, за что автоматчики разгромили в октябре 93-го редакцию “Дня”. Теперь, когда создана при Ельцине инквицизионная комиссия по борьбе с экстремизмом, когда разворачивается охота за представителями русского сопротивления, это утверждение Селезнева выглядит как политический донос, предающий “Завтра” в руки Савостьянова и Степашина. Политологически это значит, что состоявшийся сговор умеренной “системной” оппозиции и власти предусматривает отсечение тех фрагментов оппозиции, которые не умещаются на брачном ложе этого уродливого союза. Такое отсечение произвел своими высказываниями Селезнев. Мы не опечалены этим обстоятельством, ибо не участвуем в мероприятиях, намеченных властью и оппозицией в “год соития”. Но любые репрессии властей против несдавшихся патриотов после этих утверждений Селезнева делают его причастным к этим репрессиям.

Селезнев называет газету “Завтра” “грязной”, после прочтения которой нужно “долго мыть руки”. Видимо, он мыл свои спикерские руки в спецтуалете Думы после прочтения именно этого, сорок третьего номера. Что же там напечатано?

Кроме упомянутых уважаемых политических и культурных деятелей, там напечатана большая статья русского поэта Валентина Сорокина, воспитателя нескольких поколений русских писателей. Там же напечатано поздравление замечательному русскому тележурналисту Александру Крутову и стих в его честь, написанный Станиславом Куняевым. После этого мыл руки Селезнев?

На другой странице - дружелюбный очерк о премьере Якутии, бывшем губернаторе Сахалина В. Федорове. Античубайсовская публикация губернатора Приморья Наздратенко, полемическая статья о продаже русских алмазов “Де Бирсу”, - что же тут грязного, после чего необходима дезинфекция?

Далее, на полосе, посвященной проблемам русской науки, выступают “красные” товарищи Селезнева по Думе. Костин, “коммунистический технократ”, Мельников, глава думского комитета по образованию, - умные, благородные материалы, и тут же статья под названием “Сорос - враг России”. Какое мыло использовал Селезнев после прочтения этих публикаций?

Очерки о рабочем движении в Кемерове, о трагедии русской матери, у которой сын сгинул в “зоне”, репортаж с маневров спецназа, израненного в Чечне. Во всех материалах - любовь к обездоленному русскому народу, обескровленной русской армии. Кем надо быть, чтобы усмотреть в этом грязь? Тогда что же для Селезнева - чистота? В этой ненависти к русской теме, русской боли дышит реликтовое дыхание Александра Яковлева из тех времен, когда в его кабинет входил благоговейно редактор газет и журналов. Теперь понятно, почему в Думу грузовиками завозят мыло.

Селезнев утверждает, что мы в “Завтра” не боремся с режимом, а постоянно “бьем по своим”. Это неправда. “Завтра” - одна из самых радикальных антиельцинских газет, и за это главный редактор по следам публикаций раз в две-три недели ходит в прокуратуру, дает объяснения прокурорам, отбивается от уголовных обвинений. Мы непрерывно судимся, тратим колоссальное количество материальных и психических ресурсов в борьбе с режимом и бережно, быть может, повышенно комплементарно относимся к “своим”. Даем им авансы, вдохновляем их на борьбу. И это не наша вина, что некоторые патриотические лидеры оказываются перебежчиками, как Лебедь или Руцкой, а теперь сам господин Селезнев, отмеченный “орденом Каина”. Будучи политической патриотической газетой, мы не можем молчать, когда случаются, увы, слишком частые факты отступничества. И мы будем поступать так и впредь, потому что “Завтра” - не обслуживающая номенклатуру газета. За нами нет банков, политических партий, загадочных греческих структур и механизмов ельцинского “согласия”. Но стоит лишь кому-нибудь из “наших” попасть в беду - будь то Лукьянов после августа 91-го, или Руцкой после 93-го, или бывший товарищ Селезнева по Думе Николай Лысенко, - мы забываем все обиды, бросаемся ему на помощь, бьемся у тюремных врат. Надеюсь, с Селезневым, покуда жив милый его сердцу режим, такого не случится.

Селезнев называет меня “кисейной барышней”. Эту кличку я бережно перенесу в коллекцию прозвищ, где уже собрано несколько других, коими награждали меня “демократы”. Меня называли “соловьем Генерального штаба”, после того, как я ходил на советских атомных лодках в автономные плавания, участвовал в ракетных пусках и ядерных испытаниях и пытался изобразить средствами современной эстетики советскую ядерную “триаду”, исследовать проблемы “паритетного мира”.

Меня называли “афганским соловьем”, после того, как я девятнадцать раз побывал на афганской войне. Прошел с действующей армией весь Афганистан, участвуя во всех видах боевых действий, будь то горы, “зеленка” или пустыня Регистан.