Виктор Кривопусков - Мятежный Карабах. Из дневника офицера МВД СССР. Страница 20

По мере продвижения к границе Агдама я все чаще посматривал на Андрея, который тоже чувствовал остроту ситуацию и вел машину предельно осторожно, объезжая самую малую ямку на дороге. Я боялся даже появления отары овец, они почему-то нередко располагались на шоссе. Особо опасным мне казался отрезок дороги на окраине Агдама. На выезде из города были два блок-поста. Первый и ближний состоял из азербайджанских омоновцев. Второй — из внутренних войск. Он не в счет. На нашей машине был не только российский номерной знак. На лобовом стекле еще укреплены трафарет с надписью «СОГ МВД СССР» и специальный пропуск Коменданта РЧП серии «БД», то есть «Без досмотра». Машина не подлежала остановкам и задержанию ни блок-постами, ни ГАИ.

Однако была опасность, и это тоже случалось нередко, когда командир азербайджанского блок-поста просил подбросить до Ходжалу кого-нибудь из сотрудников милиции или просто знакомых. Мы, если бывали свободные места в машине, как правило, не отказывали, а по дороге словоохотливые пассажиры в знак признательности за услугу делились самым сокровенным. Так нередко мы получали весьма важную информацию. Быстро проехать азербайджанский пост было невозможно. Бетонные блоки справа и слева в зигзагообразном положении сужали проезжую часть до полосы проезда лишь одной машины. Так как наряд блокпоста находился слева по ходу нашего движения, то командир, как правило, без нашего разрешения открывал вторую заднюю дверь, чтобы обратиться со своей просьбой к старшему в машине. Это было опасно. Я предупредил Андрея, чтобы он, если на азербайджанском блок-посту кто и будет просить остановиться, сразу сказал, что мест у нас нет, и не давал возможности открыть заднюю дверь. Он понял, о чем речь. Змейку блок-поста мы миновали на максимально возможной скорости. Андрей лихо козырнул наряду омоновцев. Так как нашу машину, в том числе со мной на переднем сидении, наряд блок-поста видел не раз, а о лихости Андрея ходили слухи далеко за пределами нашей группы, то никто на нас не обратил внимания. Дальше была дорога без очевидных препятствий. Более того, впереди был блокпост внутренних войск, наряд которого в случае чего будет нашим защитником.

Остановились мы у мостка, километрах в четырех от Агдама, где стоит скромный памятник советскому экипажу БТР, погибшему в смутные дни января 1990 года от гранатомета и пуль азербайджанских националистов. Не сговариваясь, мы поблагодарили Андрея. Он сделал вид, что даже не понимает, о чем идет речь. Я подумал, может, он и прав, что считает эту поездку обычным заданием. А риск? Так он каждый день присутствует в нашей службе в Карабахе. Знал сержант милиции Черваков, правда, как и каждый сотрудник нашей группы, что чуть больше года назад, 18 июля 1989 года, в Агдаме зверски были убиты офицеры Следственно-оперативной группы МВД СССР Андрей Тюгаев и Сергей Габа. Тогда спровоцированная националистическими лозунгами толпа приблизительно в 300 человек перевернула машину и стала избивать милиционеров. Избивали камнями. Кроме погибших, несколько военнослужащих были тяжело ранены. И это было средь бела дня в советском городе Агдаме.

Представить себе подобное в каком-либо русском городе просто невозможно. Чудовищные зверства творят не отдельные преступные личности, а целые толпы азербайджанцев, состоящие из лиц, разных по роду занятий, возрасту, социальному положению, в том числе с партийными и комсомольскими билетами. Устойчивую ненависть к армянам они легко переносят на русских, советских военных или милиционеров, считая их пособниками тех же армян. На допросах, как правило, выясняется, что все они случайно оказались в это время в конфликтной ситуации. Но удивительно, что люди были готовы к расправам над гражданами другой национальности, едва прозвучит соответствующий клич. Они что, зомбированы? Аскеран, Сумгаит, Кировабад, Баку, другие города и села, где десятки тысяч азербайджанцев запятнали себя участием в убийствах и погромах над советскими согражданами.

Оставшаяся позади опасность как бы породнила и сблизила нас. Могу признаться, я почувствовал почти физически, как с моих плеч спал груз необычно напряженного состояния. Другое дело, что чувствовали в это время мои карабахские попутчики. То, что неожиданное посещение Агдама произвело на них впечатление, было очевидно. Роберт Кочарян, которому в последнее время не доводилось заезжать в азербайджанские населенные пункты, был удивлен их процветанием и озабоченно прикидывал что-то в уме. Зорий Балаян, как бы подводя итог нашего крайне рискового путешествия, повторил слова, сказанные перед его началом:

— Да, давно не бывал я в Агдаме!..

Роберт Кочарян возвращает солдата Руслана и автомат Калашникова

Прошло всего несколько дней после непредвиденного посещения нами азербайджанского города Агдама. Очередной ночной степанакертский разговор с Зорием Балаяном проходиц в доме Валерия Марутяна, с которым я к тому времени был уже неплохо знаком. Марутян работал главным хирургом Степанакертской областной больницы, куда мы обычно госпитализировали армян, нуждающихся в серьезной и неотложной медицинской помощи после оперативно-войсковых операций и проверок паспортного режима. Валерий был не только братом жены Зория Балаяна, но еще его большим другом.

Пройдут годы, уже не будет в живых Валерия Ервандо-вича, когда мне расскажут, что Марутян был в числе первых и активнейших подпольщиков Карабахского движения, а в годы войны основателем военно-медицинской службы и военно-полевой хирургии Карабаха. Но в то время можно было только догадываться, именно куда из хирургического отделения исчезали административно задержанные армяне, даже тогда, когда для их охраны выставлялся армейский наряд.

Так уж сложилось, что наши встречи с Зорием обычно проходили с глазу на глаз. И в этот раз Валерий в разговоре не участвовал, лишь изредка приносил кипятку для чая. Под конец встречи Зорий вдруг предложил посмотреть одну видеозапись, которая имеет прямое отношение ко дню нашего агдамского путешествия. Видеокассету принес и поставил Валерий. Запись, сделанная явно начинающим оператором-любителем, вполне сносно показала два эпизода про солдата внутренних войск из полка дивизии «Дон», расквартированного в городе Агдаме. В кадре было симпатичное мальчишечье лицо, с немного испуганным взглядом. Оказалось, что в день нашего посещения Аскеранского района, а затем рискованной поездки по Агдаму он, то есть Руслан Кульков, самовольно покинул расположение полка и ушел в горы. Причина — отсутствие взаимопонимания с однополчанами.

Чашу его терпения переполнила обида за задержку книги, которую ему хотелось почитать именно в этот день. Он ушел утром с поста, прихватив автомат Калашникова. Двигался без оглядки, подальше от части, в горы… Потом промерз, проголодался, понял, что дороги назад не помнит. Горных условий не знает, родом-то из Харькова. Пошел первой же тропой вниз. К вечеру вышел к селу. Обратился к случайно встреченному жителю. Но он вместо того, чтобы показать дорогу в Агдам, стал звать односельчан. Собравшиеся мужики накинулись на Руслана, потребовали, чтобы он рассказал, почему убил прошлой ночью сторожа на ферме. Кто еще с ним был и где эти люди? Пока разобрались, что Руслан солдат срочной службы, родом с Украины, ничего о ночном нападении азербайджанцев не знает и никакого отношения к убийству не имеет, его изрядно поколотили. Больше досталось за то, что не хотел отдавать автомат. Потом пострадавшего накормили, определили на постой под присмотр пары молодых армян. Автомат, конечно, отобрали. Почему не применил автомат при защите? Да как он мог стрелять в безоружных людей!

Далее пленка представила, как Руслан отвечает на вопросы невидимого собеседника. Руслан сообщил, что родился и вырос в городе Харькове. До призыва в армию окончил технологический техникум. Отец — инженер, мать — медсестра. Он единственный сын. Служит чуть больше полугода. Ушел из части под давлением нахлынувшего чувства одиночества и, по его мнению, несправедливого отношения ряда сослуживцев по взводу. Утром обещали дать почитать новую книгу и не дали. Жаловаться не привык. Отношения с офицерами нормальные. Нет, дедовщины с насилием в полку нет. Командир дивизии, говорят, справедливый, за это голову оторвет. Он — афганец, как и многие офицеры. Просто рядом служат несколько не понимающих его ребят. Жалеет о случившемся. Совершил необдуманный проступок, да еще автомат с собой унес. Командиру взвода теперь попадет. К конфликту между армянами и азербайджанцами относится с сожалением. Читал, да и замполит на политзанятиях говорил, что армянам в Карабахе плохо живется, потому и конфликт. Офицеры против армян не настраивают. Думает, что все наладится. Власти эти вопросы урегулируют и без него. Его роль в том, чтобы не допустить беспорядков. Конечно, хочет вернуться в часть, какое бы наказание ни понес. Остаться в Карабахе и вести подпольный образ жизни не хочет. Народы рано или поздно между собой поладят, а он куда денется? Хотя сейчас он уже успел подружиться с ребятами и девушками из этого села. Вообще жителям спасибо, приютили, кормят. Мечтает вернуться домой, начать работать, жениться и иметь детей.