Газета День Литературы - Газета День Литературы # 79 (2004 3) Страница 20

что — не любил, не пил вина,

не щебетал, как Божья пташка,

И лишь — вздыхал порою тяжко,

когда сходились две эпохи.

...На днях я слышал эти вздохи.

"ДЕЖУРНЫЙ ПО СТРАНЕ"

Единокровен сатане, —

такой же древний,

теперь дежурит по стране,

не спит, не дремлет.

Не заскорузлый бутерброд,

жабоподобен,

тот юморист куснёт народ, —

и кайф — в утробе!

На Красной площади, как прыщ,

налитый гноем,

вещает, что теперь он — нищ,

помят разбоем;

но Запад Мойше — до звезды:

он занят делом.

Он из России борозды

ещё не сделал.

А мог бы запросто слинять,

пока — не жмурик...

Но хочет он пообвинять

и — подежурить!

Душевный теребит покой...

Друг? Враг народа?

Простить? Или — под зад ногой

урода?

Валентина Ерофеева “НЕСТЕРПИМО ОЖИДАНЬЕ ВСТРЕЧИ...”

***

Откуда это? Из каких

Запасов тайн, полупризнаний

Ты проявился и затих,

Страшась очерченности знаний

В границах, заданных судьбой?

И полуветер, полувсплеск,

Тончайший штрих, нежнейший блеск

Соединяют нас с тобой,

Мой милый демон, ангел мой…

***

Придумай что-нибудь, иначе я умру

И растворюсь в другом, бесстыдно сладострастна.

И будешь ты искать, но на чужом пиру

Я буду танцевать, тебе уж не подвластна.

И потеряю вздох, и потеряю взгляд,

И потеряю всплеск, и шёпот потеряю.

Но нет пути назад в осенний листопад,

Да и пути вперёд я без тебя не знаю.

***

Доступ к телу закрыт...

А моё — соловьём разливается майским

И тихонечко мстит

За грядущие — пост и надзор.

И крадущимся ветром

Настигает желание власти

Над другим, запасным, —

Неповинным ни в чём перед ним.

И позор

Оплетающей веткой

Уже вьётся и сладостно манит к себе.

Доступ к телу закрыт...

Остаётся доверчиво дерзка

Лишь дорога — к летящей навстречу судьбе.

***

Нестерпимо тёплая погода,

Нестерпимо нежный ветерок.

Нестерпимо ожиданье входа

В лоно рук твоих и в междометья ног.

Возлюбляю целовать ладони,

Коль нельзя уста поцеловать.

Возлюбляю до височной звони

Виденьем тебя — себя терзать.

До тоски полуночной небесной

Двигаться навстречу на восток,

Рот переливающейся песней

Опрокинув в стынущий поток

Октября, осиянного верой

В пурпур и малиновый стозвон.

Нестерпимо ожиданье Первой

Встречи — сквозь полёт времён.

А х !..

Уплываю…

Таю…

Млею…

И — опять тебя хотею.

Улетаю прямо к раю,

Но и там тебя желаю.

Таю…

Таю…

Таю…

Таю…

Всё равно тебя искаю.

***

Я впадаю в тебя звездопадом,

Я впадаю в тебя камнепадом.

Что ещё тебе, милый, надо?

Я единственная твоя отрада,

Я заслуженная твоя награда.

Ну, а мне от тебя что надо?

Лишь улыбку твою да радость —

Вот и всё, что мне, милый, надо.

***

Тобой заласканная,

Тобой залюбленная,

Тобой разбуженная,

Тобой пригубленная.

Напитком солнечным

Впитаюсь в душу я —

Твоя строптивая,

Твоя послушная.

Травой душистою

До каждой клеточки

Я дотянусь в тебе,

Как птица с веточки

С зарёй спевается,

С лучом сливается.

***

Мы с тобою родим

Золотого, как солнце, ребёнка.

И ему отдадим

Свет и правду, и веру свою.

И дорога его беспощадно и тонко, и звонко

Оборвётся струною у бездны на самом краю.

Но крылами взмахнув

Он прорвётся в небесные дали

И оттуда развеет

Земной нескончаемый мрак.

На иглу, мой Адам,

Шей скорей его ножкам сандальи.

Ну а я поищу в поле чистом

Волшебный тот злак.

ЕВРАЗИЙСКИЙ РОМАН

Ты — татарских кровей, милый хан.

Я — чеченка по дальней прабабке.

Твоя родина — степь да курган,

Что хранит тайны рода, отгадки

И твоей, и потомков судьбы.

Только некому считывать знаки:

Мир тускнеет, безлик, одинаков,

Как вон те вдоль дороги столбы.

Моя родина — там, вдалеке,

И почти уж совсем в поднебесье,

То ль гордыней больна, то ли местью

Переполнена к "сильной руке" —

Так российскую длань называли

( Что теперь уж насмешкой звучит) —

Я не знаю, мне трудно судить,

Но полна я любви и печали

К этой маленькой горной стране,

Зовом крови навязанной мне

И блеснувшей сквозь русские дали,

Как в забытом, но благостном сне.

Что нам делать, мой хан?

Да и сколько нас в России подобных славян

С круто мешанной буйною кровью?

Не решить ли нам это любовью,

Не впустить ли других басурман,

А, мой хан?

Хватит силы и их переплавить,

Нет, не сразу — века и века,

В белобрысого русского Ваню,

Чудака, простака, дурака

И — царевича с гордою кровью.

Не решить ли нам это любовью,

А, мой хан?

И от нас ли зависит судьба

Оскорблённой, избитой России?

Неужели в смертельном бессилье

Примем роль трусовато — раба,

А, мой хан?

Ну, решай!

Или

Всё давно и без нас уж решили?..

Юрий Рябинин ПОЛЕТ И БЕЗДНА ГОСПОДИНА ТИПИЧНЕВА

В свое время Леонид Леонов, характеризуя наступивший в русском искусстве период декаданса, написал: "И когда живое покинуло поле великой битвы, над ним закружились призраки. То была пестрая круговерть тления, предательства, противоестественных пороков, которыми слабые восполняют природные немощи мысли и тела".

В тот период, о котором писал Леонов, искусство стало отображать жизнь иносказательно, аллегория сделалась художественным средством и методом. В наше же время всё ровно наоборот: теперь искусство как никогда реалистично, и если какое-то произведение кажется аллегоричным и даже абсурдным, то это означает чаще всего, что оно реально отображает аллегорию и абсурд нынешней жизни, нынешнюю уму непостижимую круговерть тления, сделавшуюся нормой нашего существования.