Газета День Литературы - Газета День Литературы # 91 (2004 3) Страница 20

***

Покуда брюзжало тайком диссидентство

в курилках, на кухнях за сытным столом —

смеялось-искрилось счастливое детство,

и синие ночи взвивались костром.

Оно отсмеялось, оно отыскрилось.

Подернулось горестным пеплом утрат…

И не объяснит, как все это случилось

уже не товарищ, не друг и не брат.

Ужель нас за то упрекнете? Едва ли!

Вы, дети великой и страшной войны,

что не холодали мы, не голодали,

что звонко смеялись и в ногу шагали,

что самое лучшее время застали

мы — дочери ваши и ваши сыны.

Вот так и живем с ощущеньем утраты

огромной страны, превращенной в туман…

Мы не диссиденты и не демократы.

Мы — дети рабочих и внуки крестьян.

Не ждите от нас покаянья — пустое!..

В своей ностальгии отнюдь не вольны

мы — дети советской эпохи застоя —

желанные чада великой страны.

***

Белы-рученьки не изнежила.

Кисет выткала парчой-золотцем

не для ухаря мимоезжего —

для хороброго добра-молодца.

Добрый молодец отводил глаза.

На войну седлая коня чалого.

По щеке моей солона-слеза

утекла — назад не ворочалася.

Вдовий плат на плечи накинула —

так из девки я стала бабою.

Добры-молодцы в смуте сгинули,

а недобрые мне не надобны.

Вопрошала я, удрученная:

"Что ж вы деете, люди русские?!."

И вплелася тоска зеленая

прядью белою в косу русую.

Называли встарь красной девицей.

Голубым очам дивовалися...

Что же нынче на свете деется?

Люди русские разодралися!

Я и белая, я и красная.

Где и жить нельзя — выживаю я.

Я двужильная разнесчастная —

баба русская ломовая.

***

Печальники и воины славянства!

В дни оскверненных свернутых знамен,

во дни раздрая, смуты, окаянства

спасает евразийское пространство

сиянье ваших солнечных имён.

Покуда незатменно в небе солнце

и льет на землю царственный покой,

то лишь ленивый всуе не смеется

над вашею божественной тоской.

Но в дни затменья да пребудут с нами

Олега щит и Святослава меч,

орлёное распахнутое знамя,

неспешная аксаковская речь.

Не из гордыни и не для забавы

над бездной, даже падши, воспарим...

Славяне, обреченные на славу

исконным славным именем своим!

Ольга Дьякова В ТЕНИ ЛЮБВИ

***

Ловлю от любви только тень.

Ночь ставни домов закрывает.

Но запахом дразнит сирень,

И сад всё тесней подступает.

А я отцвести не хочу.

Сквозь крышу смотрю на светила,

Где ангел проносит свечу,

Чтоб я в небеса воспарила.

***

Положила голову на стол.

Как на плахе повернула шею.

День отполирован, тих и гол.

Даже плакать ни о чём не смею.

Но лицо обращено к окну.

Мирные деревья неподвижны.

Уношусь в густую тишину,

Из груди стенания не выжму.

Вижу, как уходит человек...

Так уйдут когда-нибудь невзгоды.

Супостат, заевший бабий век,

Пошатнётся от моей свободы.

***

Словно ветер сильна.

Как звезда равнодушна.

Как в плотину волна,

Бьется сердце послушно.

Ни души — для души.

Ни руки для пожатья.

Хоть себя задуши —

Никого для объятья.

Скоро выпадет снег.

Может, выпадет счастье?

Быстрый облачный бег

Небо делит на части…

***

В ночь ветер облачный, гривастый

Обрушил дождевой поток.

Ты строил за стеклом гримасы,

Как путник, что насквозь продрог.

Так прошлое глядится в будни,

Чтоб настоящее чернить.

Да, снова полюбить нетрудно!

Но трудно снова разлюбить.

***

Поэт — осенняя любовь,

Что отпылала.

На листья красные, как кровь,

Ты наступала.

Ты мимо шла, скорей плыла,

Почти взлетала.

Он суетился у стола,

Рука дрожала.

Он был просчитан до конца

И просчитался.

Не прячет женщина лица

Пред тем, кто сдался.

***

День серый — волк среди волков

Глядит голодными глазами,

Как в небе груды облаков

Пасутся тучными стадами.

И я тепло свое влачу

Морозу жадному навстречу.

Затеплю вечером свечу

И предсказание отмечу.

Луна — что камень меловой

В тисках у туч, в плену метели.

Свет искажённый, неживой

Не долетает до постели.

Легла, молиться не смогла

И в смутный потолок глядела,

Но чудо затаила мгла

И недосказанностью грела.

Мне представлялось, что ветра

Бьют в лампы фонарей, как в бубны,

И что все ангелы с утра

День протрубят, благой и судный.

Вниз по спине годов излёт

Скользит, пронзительный и колкий,

А шорох тишину грызёт,

Как печень молодого волка.

Волк — демон и ночная тьма,

Виденье о кончине мира.

Но я охотница сама

На зверя крупного. В четыре

Ствол дерева рассёк луну,

Окно почти заиндевело.

В день Анны, встав на крутизну.

Вся стая в небо заревела.

Зверье нередко в декабре

Заходит в непроглядный город,

И вот в предутренней поре

Их зов мне слышится сквозь холод.

Сорвалось время — пёс цепной —

Вослед бессонному кошмару

И чудится, что волк степной

Бежит и рыщет по бульвару.

Как хищный блеск в его глазах

Сродни коварному прищуру,

Еще один прыжок впотьмах —

И лютый сбросит злую шкуру.

Пусть месяца желтеет зрак —

Бессильна я перед наветом.

Но знаю — самый страшный мрак

Лежит как раз перед рассветом.

Наталья Егорова УРОК ИСТОРИИ

ПОЭТОС

В ритмах звезд, в лучезарном эфире,

В колесе херувимовых крыл

Ты поешь и играешь на лире,

Сопрягая стихии светил.

Весь Ты — лад, и наитье, и пенье,

Блеск и риск дерзновенной игры.

И летят в бесконечном круженье

Из-под пальцев, срываясь, миры.

Мы следим за рожденьями светов,