Андрей Пионтковский - Третий путь ...к рабству Страница 21

Тем более что сами элиты при всей своем неравнодушии к потребительским благам западной цивилизации так же страстно ненавидели Запад, как и радикалы, большей частью вышедшие из тех же привилегированных семей.

Вообще, антиамериканизм во всем мире — это вовсе не социальный бунт обездоленных, это, если хотите, метафизический бунт очень даже привилегированных, но глубоко уязвленных и страдающих от самоощущения вторичности и тем самым ущербности своего статуса. (В той же России антизападные и антиамериканские комплексы и страсти бушуют наиболее грозно как раз в тех верхних разреженных слоях «элиты», в которых принято посылать жен рожать в американские клиники, а детей — обучаться в американские университеты.)

Так или иначе, единодушная ненависть элит к Западу, и прежде всего к США, благодаря достижениям западных технологий через все электронные СМИ транслировалась мусульманской улице. В результате бойцы джихада были сильны и «мнением народным», и избытком рекрутов из самых разных слоев общества — от миллионеров до нищих, и эффективностью своей горизонтальной сетевой структуры, независимые ячейки которой возникали в самых разных уголках мира и наносили болезненные удары по американским интересам. Однако до 11 сентября 2001 года их все еще не принимали всерьез.

11 сентября обозначило определенный рубеж, после которого действительно можно говорить о четвертой мировой войне, объявленной радикальными исламистами Западу. Именно радикальными исламистами, а не неким безликим «международным терроризмом».

«Международный терроризм» — термин бессмысленный, так как терроризм — это не какое-то политическое движение, а один из методов ведения военных действий, в той или иной степени используемый в любом военном конфликте. Очень широко используют, например, террористов-самоубийц тамильские тигры в своей борьбе против центрального правительства Шри-Ланки. Но ясно же, что никто из тех, кто говорит о «международном терроризме», не имеет в виду тамильских тигров или сикхов, например. Поэтому давайте называть вещи своими именами и говорить о разветвленной горизонтальной сетевой структуре радикального ислама («Аль-Каида» — это лишь одна из ее ячеек), объявившего войну Западу и использующего в качестве основного средства ведения войны террор, т. е. сознательное массовое убийство мирных жителей. Сетевая структура объединяет некой общей идеологией группы, которые могут независимо возникать в различных регионах, эксплуатируя локальные проблемы и конфликты. Вместо разгромленных ячеек появляются новые, тем более что недостатка в молодых энтузиастах, так же как и в финансовых ресурсах, движение не испытывает. Весь мир видел на телевизионных экранах ликующие толпы на арабской улице, празднующие смерть тысяч американцев 11 сентября.

Все эти обстоятельства делают вызов, брошенный радикальным исламом Западу, чрезвычайно серьезным и опасным. Тем более что по своим целям и идеологическим установкам этот вызов носит тотальный характер. Традиционный терроризм был и остается «прикладным» ремеслом. Субъекты, использовавшие его, добивались конкретно очерченных практических целей — независимости какой-то территории, освобождения каких-то преступников, выкупа и т. д.

Терроризм исламистов — это метафизический терроризм, добивающийся Абсолюта, уничтожения безбожного Запада, установления Царства Божьего на земле в форме Всемирного Халифата. Цели абсурдные и нереальные, но пока привлекательные для тысяч, а, может быть, и миллионов готовых на все фанатиков. Не читки он требует от акторов мировой политики, а полной гибели всерьез.

А где же при всем этом Россия? Своей афганской авантюрой Россия (в ее советской ипостаси), казалась бы, сделала все, чтобы направить на себя растущую пассионарную энергию исламистских революционеров. Но удивительным образом пронесло. Аятолла Хомейни определил, правда, СССР как Сатану-2. Но то ли распад СССР снял с повестки дня исламистских радикалов проблему Сатаны-2, то ли каким-то звериным чутьем они чувствовали свою социальную близость к российской элите, которая в массе своей не менее страстно ненавидела сытый и преуспевающий Запад. Так или иначе, все 90-е годы нарастающие атаки исламистов были направлены в основном против Запада. Частично против Индии и Китая в силу локальных проблем, но ни в коем случае не против России. Ничего не изменила в этом раскладе и первая чеченская война. Это был классический конфликт центра с сепаратистами (каких около сотни в мире), не нагруженный никаким религиозно-идеологическим содержанием. Его официальное пиар-сопровождение шло под рубрикой «восстановление конституционного порядка».

Вторая война начиналась как важнейший инструмент избирательной кампании в России, как стержень задуманной ельцинским окружением операции «Наследник». Духоподъемное «мочить в сортире» сплотило «встающую с колен» нацию и превратило малоизвестного чиновника не только в президента страны, но и в национального героя. Но выборы прошли, а война осталась, и очень надолго.

Здесь я позволю себе привести обширную цитату из моей статьи в «Общей Газете» в ноябре 2000 года:

«Чечня уже не приносит и никогда больше не принесет никаких политических и психологических дивидендов. Все они были по полной программе отыграны во время избирательной кампании. Глубоко ощущая свою позорную несостоятельность, политическая „элита“ нуждается для своей духоподъемности в новых, более сильных возбуждающих средствах.

И на наших глазах рождается новый более масштабный миф. Оказывается, мы сражаемся в Чечне не с бывшими трактористами, секретарями райкомов ВЛКСМ и, в лучшем случае, с советскими полковниками. Мы сражаемся с Международным Исламистским Интернационалом, раскинувшимся от Филиппин до Косово.

Да, господа, скифы-с мы. Азиаты мы, с раскосыми и жадными глазами. И как послушные холопы веками держим щит меж двух враждебных рас — монголов и Европы. О чем просвещенной Европе даже с некоторой обидой в голосе и докладываем:

„Российские солдаты сегодня находятся на переднем крае борьбы с исламским экстремизмом. К сожалению, это мало кто замечает. Сегодня мы являемся свидетелями создания некоего экстремистского интернационала по так называемой дуге нестабильности, начиная от Филиппин и кончая Косово. Это очень опасно для Европы, в первую очередь, потому что там большое количество мусульманского населения. Это действительно международный террористический интернационал.

И в этом смысле Россия стоит на переднем крае борьбы с этим международным терроризмом. И по большому счету, Европа нам должна быть за это благодарна и поклониться в ноги за то, что мы боремся с ним, пока, к сожалению, в одиночку“ (Из выступления В. Путина в Лондоне в октябре 2000 г.).

Ну что ж, психологически конечно комфортней воспринимать чеченскую бойню не как продолжающуюся уже, как минимум, два столетия войну с мятежной колонией, а как крестовый поход против мирового исламского терроризма. Кому-то это могло показаться и удачным пропагандистским ходом для представления войны западному общественному мнению».

С тех пор прошло 4 года. Мы так часто повторяли, что боремся на Кавказе с международным терроризмом, что это стало самосбывающимся прогнозом. Международный терроризм заказывали, и он пришел. Действительно, за последние годы характер поведения и мировоззрения чеченских боевиков и сочувствующей им значительной части населения, особенно молодежи, стремительно меняется. На смену полевым командирам, преследовавшим чисто сепаратистские цели, приходят люди идеологически воспринимающие себя частью мирового исламского джихада.

И дело не в том, что они получают с Ближнего Востока финансовую и кадровую помощь. Она не столь значительна и не носит определяющий характер. Гораздо важнее и гораздо опаснее эволюция самовосприятия сражающихся против нас боевиков, тех целей, которые они перед собой ставят. Не случайно, что эти банды становятся по своему составу все более интернациональными и, в первую очередь, за счет представителей различных северокавказских этносов. Исламским «интернационалистам», в том числе и чеченским, безразличны статус Чечни, да и вообще судьба ее народа. Они рассматривают ее как плацдарм для всемирной исламской революции, для джихада против России.

Социально-политическая обстановка сегодня на Северном Кавказе — это тот же классический питательный бульон для вирусов исламистской революции: бедность, тотальная коррупция светских властей, демографический взрыв, массовая безработица среди молодежи. Своим упорным отказом вести переговоры с сепаратистами в Чечне, не разделяющими идеологии джихада, бесчинствами федеральных структур против мирного населения, и не только в Чечне, мы поджигаем запал этой революции, шаг за шагом методично создаем уже на всем Северном Кавказе фронт исламистского джихада, направленного исключительно против России. Так, больше года федеральные власти игнорировали все жалобы жителей Ингушетии о массовых похищениях людей, осуществлявшихся местным руководством ФСБ, пока, наконец, ни грянули события в Назрани. Но и после них не было сделано никаких выводов.