Ян Кумминс - Shell шокирует мир Страница 21

Гаффи был бизнесменом и занимался сложными сделками. Вместе с Гэйлеем они ответили, что готовы вступить в дело, но при этом в обмен на свои инвестиции потребовали семь восьмых частей будущих доходов. Лукасу предназначалась одна восьмая часть. Что же касается Хиггинса… ну, если Лукас хочет поделиться своей долей с этим человеком – это его личное дело. Вопрос был поставлен ребром: или соглашайтесь, или убирайтесь.

Лукас согласился, после чего Гэйлей прибыл на место и, осмотревшись, сказал, что бурение следует вести именно там, где изначально указывал Хиггинс. Он также сказал, что результатом их работы станет обнаружение нефтяного месторождения, сопоставимого с бакинским.

Работы начались осенью 1900 г. и были прерваны на время празднования Рождества. Нефть показалась на глубине 880 футов. Бурение было продолжено в первый день нового 1901 г., и 10 января грязь на дне скважины начала неистово пузыриться. Через несколько секунд шеститонная бурильная труба была выброшена из колодца и снесла крышу вышки.

Далее последовала непродолжительная пауза, во время которой буровая бригада пыталась собрать мусор. Затем из скважины с шумом стали вырываться газ и камни и, наконец, пошла нефть. Раздававшийся грохот можно было услышать даже в Бьюмонте. Скважина, названная Лукасом «Спиндлтоп-1», вместо ожидаемых 50 баррелей в день выдавала 75 тыс. баррелей.

Навязчивая идея Пэйтилло Хиггинса породила все последующие нефтяные фонтаны.

Производительность Нефтяного ручья и Питхоула вместе взятых была превышена в сто, а затем и в тысячу раз. Спиндлтоп стал местом, где обосновался и начал процветать настоящий «театр абсурда».

Здесь ежедневно, даже ежечасно, рождались легенды. Здесь участок земли, на котором миссис Салливан пасла своих свиней и который при попутном ветре можно было легко переплюнуть, был продан за 35 тыс. долларов. Здесь за один-единственный акр земли, который, по слухам, служил ключом к залежам нефти, заплатили 900 тыс. долларов. Здесь публичные дома росли, как грибы, чтобы развлечь шестнадцатитысячную орду энтузиастов, живущую в палатках вблизи Бьюмонта, которая к тому же ежедневно пополнялась шестью железнодорожными составами. Здесь, в этом классическом техасском городке, численность населения всего за несколько недель увеличилась с 9 тыс. до 50 тыс. человек.

Нефть текла из новых скважин так свободно и в таком количестве, что трезвые расчеты давали нелепые результаты: может ли один только Спиндлтоп производить столько нефти, сколько весь штат Пенсильвания? Может ли местное месторождение содержать половину всех нефтяных запасов страны? В обоих случаях ответ был торжествующе утвердительный.

Последствия были весьма серьезными. В промышленности и транспортной сфере немедленно начались значительные изменения. Хотя новая техасская нефть была тяжелой и насыщенной серой, т. е. не подходила для переработки в керосин, она стала превосходным – и блаженно дешевым – топливом для железнодорожных локомотивов, кораблей и индустриальных печей. Железнодорожные компании, которые в 1901 г. имели всего один паровоз, работающий на нефтяном топливе, в течение четырех лет после Спиндлтопа поставили на рельсы 227 таких машин.

Излишки нефти были столь значительны, что к середине 1901 г. она продавалась по цене три цента за баррель. Для сравнения: вода в городе нефтяников продавалась в розницу по пять центов за кружку.

Впервые Маркус узнал о находке Гаффи и Гэйлея из утренней газеты. В США эта история день за днем оставалась в заголовках новостей. В Великобритании же она если и удостаивалась упоминания, то описание занимало не более одного абзаца.

Ни Маркус, ни Сэм, ни даже Фред Лэйн не слышали о Спиндлтопе или о Бьюмонте. От географических атласов в этом отношении было мало толку. Кроме того, ни один из них не слышал о полковнике Джеймсе Гаффи, который вообще очень редко покидал Питсбург, или о Джоне Гэйлее. Контакты с ними с огромным трудом удалось наладить лишь после того, как в Америку было отправлено множество телеграмм и целая гора писем. Задержка сделала Маркуса «невыносимо нетерпеливым». Затем по его самолюбию был нанесен серьезный удар, когда, наконец, ответившие Гаффи и Гэйлей заявили, что они никогда не слышали ни о сэре Маркусе Сэмюэле, ни о его компании Shell. Обиду пришлось проглотить.

Вскоре после того, как Маркус начал переговоры, в результате обмена многочисленными – иногда очень эмоциональными – телеграммами был заключен крупный контракт. Shell получила право на приобретение в течение 21 года половины всей нефти, производимой Гаффи по фиксированной цене 1,75 доллара за тонну, плюс 50 % от прибыли с ее продажи при минимальном объеме годовых поставок в 100 тыс. тонн (14,7 млн баррелей).

Это обеспечивало Маркуса нефтью (главным образом в виде жидкого топлива, необходимого ему в свете реализации идеи по переводу на нефтяное топливо Королевского флота), которая могла быть продана в Европе. С этой целью Маркус вложил 90 тыс. фунтов в приобретение доли собственности в Gehlig-Wachenheim, немецкой компании, контрольный пакет акций которой принадлежал Deutsche Bank и которая занималась поставками на местный рынок керосина, привезенного из Батуми. Таким образом, Shell создала себе в Европе маркетинговый плацдарм (и, по мнению Маркуса, пробила брешь в европейских позициях Standart Oil), который в дальнейшем был преобразован в новую компанию, известную как PPAG.

Договор с Гаффи обеспечивал Маркусу еще два серьезных преимущества. Во-первых, он верил, что Гаффи и Гэйлей не будут сотрудничать со Standart Oil (они действительно боролись против присутствия этой компании в штате Техас всеми способами, вплоть до возбуждения судебных процессов, однако продавали ей свою нефть). Во-вторых, Спиндлтоп отличался выгодным географическим положением. Бьюмонт располагался на озере Сабина, всего в 19 милях вглубь материка от Порт-Артура на Мексиканском заливе, что делало дальнейшую транспортировку простым делом. Крупный контракт с Гаффи и европейские инициативы Маркуса стали причиной очередной серии дипломатических бизнес-маневров.

Теперь Standart Oil начала ухаживать за Shell. Маркус полагал, что сможет добиться соглашения о том, что Standart Oil позволит Shell оставаться независимым оператором. С этой идеей он в октябре 1901 г. отправился в Нью-Йорк для серьезного обсуждения.

Одновременно Фред Лэйн возобновил переговоры с Royal Dutch и в ноябре представил Маркусу проект соглашения между компанией Детердинга и Shell. Маркус, однако, считал неизбежным союз между Standart Oil и Shell, и потому первоначально отклонил предложение Лэйна о создании британско-голландской компании, которая фрахтовала бы танкеры Shell по высокой тарифной ставке.

Теперь Детердинг, который к тому времени создал под зонтиком Royal Dutch сеть мелких производителей и, таким образом, захватил существенную долю рынка Ост-Индии, оказался перед выбором. Принятие предложения Маркуса обошлось бы слишком дорого: предложенные фрахтовые ставки значительно превышали рыночный уровень. Но отказ сделал бы его компанию уязвимой для того, чтобы быть проглоченной гигантом Standart-Shell. Он сделал свой выбор в последние дни 1901 г. и без большого энтузиазма дал согласие на слияние с Shell.

Тем временем Standart Oil прояснила свою позицию в отношении союза с Shell. Хотя Standart Oil и была готова заплатить за Shell 40 млн долларов и 13 млн долларов Маркусу лично, варианты того, что его компания продолжит свое независимое существование в каком-либо виде, не рассматривались.

Маркус, посчитавший, что был введен в заблуждение Standart Oil, пребывал в ярости. Но вскоре от ярости осталось лишь некоторое раздражение, поскольку за счет поддержки крупного контракта с Гаффи и согласия Детердинга с предложением о создании британско-голландской компании позиции Shell на рынке вновь выглядели достаточно сильными. Ситуация снова была под контролем.

Кроме того, и в политической жизни Маркуса произошло событие, которого он с нетерпением ждал: 29 сентября 1902 г. он был избран лорд-мэром Лондона. Тогда же произошло событие, имевшее для Маркуса огромное социальное значение. Он был в Роттен Роу, когда к нему обратился один из старших членов семейства Уэли-Коэнов, который имел сына по имени Роберт, недавно закончившего химический факультет Кембриджа. Молодой человек поступил на работу в метеорологическое правительственное бюро, но был скептически настроен относительно своих перспектив на государственной службе. У Маркуса поинтересовались, не могла бы Shell предложить парню что-нибудь более интересное?

Уэли-Коэны были членами англо-еврейской аристократической верхушки. Каких-то десять лет назад он не уделил бы Маркусу Сэмюэлю ни минуты своего времени, не говоря уж о желании видеть своего отпрыска одним из сотрудников Shell. Это был огромный прорыв к признанию. Так в Shell появился Роберт Уэли-Коэн, который станет одним из наиболее квалифицированных, наиболее ценных и преданных менеджеров компании.