Газета Завтра Газета - Газета Завтра 881 (40 2010) Страница 21

     Скорее идеализация души и всего того светлого, что при неподобающе равнодушном взгляде не видно. Автор устами героя восклицает: "счастье выпало на мою долю, когда я понял, какими бесценными людьми оказался окружен". Тем не менее, автобиографического героя постоянно тянет в Москву, на родину его детства, и эта пульсирующая тяга — то в столицу, то на Енисей — и становится сюжетом самых пронзительных произведений писателя. Той же "Тойоты-кресты", которая повествует о том, что Мария и Евгений "креста" совместной жизни никогда не составят. На нем лежит заклятие "тойоты-кресты", языческой религии поклонения японской иномарке, перекрещивающей его жизненные пути-дороги, а также Енисею, вошедшему в его плоть и кровь, но главное — слову, от которого Тарковский, пожалуй, и сам не ожидал такого могущества, такой силы, которая не столько изображает-фотографирует, сколько преображает-творит. И писатель вновь восклицает: "Каким краем непаханого слова переломилась вдруг окружающая жизнь…".

     Как тут не впасть в гоголевскую патетику, если те, о ком довелось здесь рассказать, составляют гордость сибирской литературы сегодняшнего дня, не говоря уже о поэзии? Конечно, роман — это душа любой литературы, без него она мельчает, чахнет, распадаясь на фрагменты и фракции, атомы и молекулы микроскопических жанров. Нужных и важных для автора и самих себя и раз навсегда задавших себе планку: рассказ рассказывает, повесть повествует. Роман же обнимает необъятное, замахивается на невозможное, не боясь оказаться утопией, как у Ломова и Шипилова, или риторикой, как у Дворцова.

     Тарковский, представляя "Тойоту-кресту" в трехтомнике, манкировал ее жанровым обозначением. На усмотрение читателя и критика: решайте сами. Но как решить, если роман с названием такой резвой машины, которая запросто мерит расстояния от Енисея до Москвы и до Дальнего Востока, раздвигает пределы, отсекает себе финал? Ибо этот финал выходит к Океану, у которого пределов тоже, в общем-то, нет. И стихотворение, призванное поставить во — все-таки! — романе точку, её, по большому счету не ставит: "Понимает язык Океана только тот, кто стоит на краю".

     Стихи — тот же Океан, в них (настоящих) бездна смыслов, образов, символов при малом количестве слов. Идеальное для сибиряка состояние, потому что сибирский писатель всегда переполнен "материалом", широк и безбрежен в своем стремлении высказаться.

     Это почувствовал, как ни странно, Лев Троцкий, такой сугубый вроде бы политик. Сначала он было заявил, что "ни Всеволода Иванова, ни Сейфуллиной, ни Шишкова, ни других… не было бы, если бы не было Горького, Толстого, Гоголя и в более отдаленном плане — Гюго, Гете, Шекспира, т.е. всей мировой литературы". С чем нельзя, конечно, не согласиться. А дальше перманентный революционер обнаружил недюжинное понимание сути сибирской литературы: "В то же время сибиряки-писатели весьма своеобычны. Чем? Органическим своим стремлением дать выражение первобытным силам природы и человеческой жизни, всем стихиям в их развороте — пурге, тайге и мужицкому мятежу. Стихия манит, поднимает, но и захлестывает сибирских художников. Это относится в значительной мере ко всей почти молодой русской литературе… Но к сибирякам это относится особенно… Сибиряки — запойные певцы мощи стихии и слабости человека…" И безотносительно к его политическим взглядам, советы по воспитанию "творческой дисциплины, внутренней самокритики, глаза и уха, экономности слова" вполне злободневны.

     В заключение скажу: почаще бы нежащиеся плодами столичной рафинированной словесности литераторы приезжали в Сибирь за свежим, не отшлифованным до приторности словом. Трудно поверить, но будто не знают многие наши соотечественники, что Сибирь уже давно открыта Ермаком, вдохнувшим и в её пассионарность дух вечно первооткрывательского богатырства. Пора преодолевать разрывы. И лучше знать сибирскую литературу, которая имеет право называться общероссийской.

     Публикуется в сокращении

брошюровка, переплетные работы в москве на сайте www.ls.ru.

КУЛЬТУРНАЯ ВАХТА

С 22 по 25 сентября в Новосибирском джаз-клубе "Труба" прошла книжная ярмарка издательства "Ad Marginem" — "Чёрный рынок". Об итогах и впечатлениях — редактор издательства Михаил КОТОМИН.

     Предыстория этой акции — московская. К сожалению или к счастью, идея пришла в Новосибирск импортом. В Москве на бывшей бумажной фабрике мы делали такую акцию четыре раза. Названия каждый раз были новые — "Чёрный рынок", "Сделай сам" и.т.д. Мы попробовали совместить книги с уличной самоорганизацией. На улице или в пустом цехе ставятся столы, вертушки, приходят лекторы, крутится кино. Книги продаются без посредников, плюс очень дёшево издания прошлых лет. В Москве атмосфера была очень крутой — мы ни с кого из участников не брали денег, брали услуги. И путём соединения услуг, — кто-то колонки принёс, кто-то стол купил — получалось цельное действо. Эффект был приличный, к нам стали ездить люди из других городов. Наконец, нас позвали наши друзья из Новосибирска, джазовый клуб "Труба", и попросили эту атмосферу выплеснуть туда. Последний раз в Новосибирске я был семь лет назад, был в полном восторге, город был на подъёме. Была встреча с Арсеном Ревазовым — на официальную, в магазин "Топ-книга", пришло человек десять, а на неофициальную, в магазин "Джинсы", в котором почему-то дарили наши книги каждому покупателю джинсов, пришло человек семьдесят, включая пенсионеров.

     Мне очень важна единица, которую я называю, — акт чтения. То есть немотивированный рекламой личный выбор любой книги. И вот этих актов чтения в Новосибирске было много. Приехали ребята из Красноярска — скупили старые номера "Арт-хроники", пришёл читатель газеты "Завтра" — купил всего Проханова. При этом я прошёлся по книжным магазинам, что-то там есть. То есть это даже не вопрос цены, хотя наценка в двести процентов за Уралом — это норма. Просто люди магазинам не верят. Там царит полный "сюр" — в магазине "Плиний Старший" продавцы ходят в ливреях, как официанты в ресторане "Пушкин", на полке "буккроссинг" лежат только экзаменационные билеты в ГАИ, зато двести экземпляров, директор рассказывает о Шопенгауэре как о какой-то новинке, наконец-то доехавшей до города.

      В этот раз из заморских аналогий город вызвал ассоциации с Детройтом. Если раньше люди были настолько рады визиту писателя, что шли в джинсовый магазин, задавали вопросы, которые в Москве уже мало кого интересуют, — о смыслах. Все, с кем мы общались были дико рады нашему приезду, и в этом смысле очень важно, что такой выезд состоялся, и опять понесли книги коробками. Это говорит о том, что люди готовы к диалогу, просто инструменты диалога умерли. Официальные структуры этим не занимаются.

     Для тех немногих представителей того, "старого" Новосибирска, Академгородка, то, что мы привезли, было поводом для какой-то непонятной мне, чрезмерной радости. Люди просто бросались на них, при мне девушка позвонила в Красноярск, и люди приехали, десять часов на поезде провели, чтобы купить старые книги издательства "Текст". То есть, с одной стороны, истерическая радость, с другой — почти животное удивление: "Ха-ха, книги… В клубе продают". Ситуация симпатичная — произошёл элемент самоорганизации, устроители собрали десять тысяч рублей на тонну транспорта и доставили нас вне всякой логистики, просто загрузив вагон. Тем самым, существенно уменьшив цену книги. Но всё это свидетельствует и о том, что полностью отсутствует планомерная культурная политика.

     Режиссёр Борис Хлебников рассказал примечательную историю. Он во всех фильмах снимает актёров из кемеровского театра "Ложа". Его пригласил на спецпоказ директор главного кинотеатра или дома кино Кемерово. Хлебников согласился. Директор говорит: "А не могли бы взять с собой актёров, которые играют у вас главные роли?"

     Хлебников отвечает: "Вы знаете, они до вас могут доехать на автобусе, они живут в Кемерово".

     То есть внутри города всё расшатано, общее городское поле полностью исчезло. Такие заезды — это, конечно, вахтенный метод поддержания культурного единства страны. И Министерство культуры сейчас переключилось на такие фестивали — разнообразные кинотавры. Вместо планомерного ежемесячного поддержания музеев, книжных магазинов, театров, гораздо проще надуть щеки и сделать фестиваль.

     С другой стороны, всё настолько потеряно, что даже тема вахтенных фестивалей просто может спасти культурное и языковое единство страны. А с третьей стороны, то, что мы вынуждены это делать сами, с ребятами из джазового клуба, этого не делают наши официальные структуры