Газета Завтра Газета - Газета Завтра 400 (31 2001) Страница 21

Поддержали Морозова разве что его новые друзья, появившиеся в Москве в 90-е годы, с кем он познакомился на патриотических митингах. Укрывали у себя на квартирах от милиции, когда у него не было паспорта, даже конфликтовали порой из-за этого с домочадцами, но помогали Морозову выжить. Поддерживали, когда плохо шла торговля газетами, которой тот занялся, чтобы себя прокормить. Мужики ездили вместе с ним и в Чапаевку, располагались на его земле, тоже обозначали присутствие — костром и песнями. "Распугивали" врагов. Но дежурить всю жизнь на отнятой земле люди, занятые в городе на работе, могли только в выходные — потом опять уезжали.

Новые же соратники Морозова по торговле газетами в электричках тоже реагировали на его беду по-разному. На многих железнодорожных ветках работал он, распространяя оппозиционную прессу, в том числе, кстати, и газету "Завтра". Как-то его избили идейные противники и просто конкуренты на Ленинградском и на Ярославском вокзалах. На Киевском просто прогнали, но не прогнали с Казанского, убоявшись поддержавших его там воинов-афганцев, которым понравилась газета. А "прижился" Морозов на родной белорусской ветке, вошел в семью таких же распространителей. Все они подались в электрички не от хорошей жизни, каждого сюда тоже загнала какая-то нужда, беда и несправедливость. Контролеры-ревизоры, уже хорошо знающие Морозова, тоже относятся к нему по-всякому. Один норовит поймать, отвести в милицию, раскидав непроданные газеты, другой, наоборот, посочувствует. Знает, как оказался в электричке дядя Толя, почему стал торговать по вагонам. Да и пассажиры, покупающие газету, бывает, улыбнутся, ободрят добрым словом.

А земля его так и пустует. Не обживает пока ее осторожный полковник, не дают обжиться на ней и Морозову. Как-то вечером приехал он с друзьями на свой участок, за ночь возвели они там сарай, "застолбили" этим сарайчиком землю. Но днем туда снова пришли бульдозеры, разнесли сарай в клочья. Так и остается земля не при деле, только наведываются сюда то морозовские друзья, то друзья полковника. Посидят у костра, поедят-попьют да песни споют, по-своему заговаривают клочок земли, чтобы достался именно им.

А что удивительного? "Вся страна так сейчас живет, — говорят чапаевские мужики, — ничейное все вокруг. Не участок у людей — всю Родину отобрали. Воры богатые знают, что нечестным путем нажили себе роскошь, тоже боятся "красного петуха", поэтому все отвозят за границу — деньги, семьи с детьми, а сами живут за заборами, с охраной. А нам жить не дают…"

Я ехал домой из Чапаевки по Минскому шоссе мимо чьей-то сожженной кафешки, слушал по радио песни и думал, что сказанное чапаевцами — святая правда. Ведь сколько ни было в истории гражданских войн, а все из-за земли. Из-за таких вот участков, из-за такой вот несправедливости, сперва малой — а потом и всеобщей, к которой равнодушна нынешняя власть.

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 28 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

29

[email protected] 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Андрей Орехов ЕВРАЗИЙСКИЙ ГЕОПОЛИТИК (Записки о Сергее Лаврове)

СЕМЬЯ

Сергей Борисович Лавров родился в Ленинграде в 1928 году в семье филологов-русистов. Его родители — Соколова Мария Александровна и Лавров Борис Викторович, познакомились, когда учились на филологическом факультете Ленинградского государственного университета. После аспирантуры Борис Викторович работал доцентом ЛГПИ им. А. И. Герцена. Мария Александровна всю жизнь (50 лет) проработала на филологическом факультете ЛГУ; защитила докторскую диссертацию, во время Великой Отечественной войны заведовала кафедрой.

Их родителей были глубоко верующими людьми из русской глубинки; отец Марии Александровны — коллежский советник, отец Бориса Викторовича — священник. Жены вели домашнее хозяйство, в семьях было много детей. Традиционный уклад в доме родителей сформировал у маленького Сергея Лаврова естественное отношение к жизни и окружающим, неповрежденное мировоззрение русского человека. Профессиональные навыки родителей развили у него великолепное чувство языка. Прошли годы, и он стал не просто большим ученым, но и блестящим лектором и публицистом. Его лекции, статьи и книги не только несли людям знание, но и доставляли эстетическое наслаждение. То, как писал и говорил по-русски Сергей Борисович Лавров, дано единицам из сотен тысяч.

Всегда поражала легкость общения с Лавровым, его доброжелательность, умение выслушать и, что еще важнее, — понять чужие аргументы. Каждый диалог с ним оставлял ощущение полноценности и завершенности. Не вызывает сомнений, что эти навыки человечности были заложены близкими, для которых православная мораль, православная духовность были неотъемлемой, естественной частью их семейного быта.

Суть православной духовности удивительно точно и в то же время просто и понятно изложил наш современник — иерарх Греческой Православной Церкви митрополит Иерофей (Влахос):

"Носителем православной духовности является прежде всего подвижник…

Православная духовность совершенно определенно отличается от "духовностей" Востока и Запада… Сущность православной духовности в том, что она целительна, она исцеляет немощи человека и создает из него личность…

Православная Церковь не только учит о необходимости исцеления, но указывает и способ его достижения… Православие имеет сходство не с философией, а с прикладными дисциплинами, главным образом с медициной…

…Освобождение души от помыслов, страстей, тирании смерти способствует равновесию человека — как психологическому, так и социальному…

Исцеленный человек одновременно разрешает все свои житейские и социальные проблемы".

Конечно, Сергей Борисович Лавров был подвижником, носителем истинной православной духовности. Он не только умел разрешать свои собственные проблемы, но и помогал другим в разрешении подобных задач.

БЛОКАДА

Не следует, однако, думать, что его жизнь всегда была гладкой и безоблачной. Уже в детстве Сергея Борисовича ждали самые тяжелые из возможных испытаний — Война, Блокада, Голод!

Он не любил рассказывать об этом времени. Вероятно, след, который в его сердце оставила зима 1941-1942 годов, был слишком глубоким и болезненным. И если все же Лаврова удавалось разговорить на эту тему, то его рассказ был образным и лаконичным.

"Первые налеты авиации я, в то время 13-летний мальчишка, встретил на крышах своего и соседнего домов, куда дети и взрослые забирались для борьбы с зажигательными бомбами. В бомбоубежища ни я, ни мои родные во время бомбежек не прятались. Угроза погибнуть от бомбы или снаряда, быть погребенным под обломками дома стала чем-то привычным, обыденным. Гораздо страшнее этой угрозы было другое — постоянный, мучительный голод.

В Ленинграде я провел самое тяжелое, самое голодное время — зиму 1941-42 годов. Каждый день начинался с того, что еще затемно я отправлялся в булочную и уже издали видел длинную очередь. Люди ждали у закрытых дверей, гадая, привезут сегодня хлеб или не привезут. Они ждали, невзирая на канонаду и лютый холод той первой блокадной зимы.

125 граммов хлеба — таков был наш суточный рацион. Как поступить с этим маленьким кусочком ржаного с отрубями хлеба: съесть ли его в один прием или равномерно поглощать в течение дня, разделив на совсем крошечные дольки? Каждый задавал себе один и тот же проклятый вопрос. И каждый решал его по-своему. Скажу лишь одно: возвращаясь домой, я нередко буквально перешагивал через трупы тех, кто так и не дождался своей очереди…"

В феврале 1942 года умер от голода отец. У семьи не было физических сил на обычные похороны, и Бориса Викторовича захоронили в братской могиле на Серафимовском кладбище. Сергею Лаврову тогда было всего 13 лет — возраст, в котором отец бывает порой ближе, чем мать. Никто и никогда не найдет слов, чтобы описать мальчишеское горе!

Урок, который преподала судьба С. Лаврову, был усвоен навсегда. Главный вывод — государство, в котором живешь, должно быть сильным во всех отношениях: в военном, экономическом, идеологическом и, самое главное, геополитическом. Возможно, что осмысление случившегося, как сейчас модно говорить — вербализация, пришло гораздо позже, но путь к этому знанию начался именно блокадной ленинградской зимой.