Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №6 (2002) Страница 22

Дневники Владимира Алексеевича Чивилихина, который однажды в моей родной Калуге, в гостинице (когда он ездил в Козельск во время работы над своим знамени­тым романом “Память”) рассказывал мне всю ночь о своей жизни, натолкнули меня на эти беглые размышления.

Станислав Куняев

Владимир ЧИВИЛИХИН

“Моя мечта — стать писателем”

Из дневников 1941—1974 гг.

7 марта 1941 года. Мне стукнуло 13 лет.

22 июня 1941 года. Узнал, что фашисты перешли границу. Бомбили Киев, Житомир, Винницу, Каунас и др. Я думаю, что Германия зря сунулась... Всю ночь разносил повестки. (...)

7 июня 1942 г. Поступил в техникум Н.К.П.С. в нашем городке. В колхоз поеду всего на 1 м-ц, на август...

17.1.43 г. ...Живу сейчас плохо. Разве я думал 3—4 года назад, что буду есть в день 500 г хлеба? Делаю так: возьму грамм 300 хлеба, сделаю шарики из мякиша с солью — и в так называемый “суп” — воду и капусту, а корки с “чаем” — кипятком. Это не жизнь. Был бы моложе года на три, дождался бы весны и уехал бы в Среднюю Азию. Еще хорошо, когда хлеба достанешь по блату 1 кг через день, на станции, где мама стирает. (...)

10.1.44 г. ...Прочитал рассказы Л. Толстого. “Поликушка” — чудо! О книги! Что бы я делал без вас в эти тяжелые дни? Безо всякой задней мысли скажу, что книги поддерживают меня, и крепко поддерживают. Откуда бы я брал бодрость и жизнерадостность? Они со всей своей мудростью не дают мне потерять авторитет у ребят, и я не знаю, что бы я делал со своим толстым носом, старым костюмом и длинной челкой, если бы не книги. Я не представляю дня, чтобы я не прочел десяток-другой страниц худ(ожественной) литературы.(...)

8.3.44 г. Мне уже 16 лет. Кажется, что прожил немного, но что можно было сделать за эти годы? Что я представляю в 16 лет? Высокий, худой, черный парень в желтых штанах или стареньком костюмчике. Что же я представляю изнутри? Главное, что меня занимает — это жизнь в настоящем и надежда на будущее. От такой жизни характер у меня очень непостоянен. То смеюсь и вызываю смех окружающих, то целый день угрюм и зол. У всех почему-то сложилось мнение, что я человек с повышенными способностями и не учусь на “отлично” только потому, что лень, но я же думаю про себя так: способности у меня есть, а не учусь на “5” потому, что не всегда есть настроение учить, потому что настроение вообще зависит от настроения желудка, которое у меня не всегда нормальное. Затем моя тяга к художественной литературе. На уроках я читаю, в столовке читаю и дома тоже читаю. Время, нужное для уроков, я использую на чтение. Курю я уже лет 5, но не считаю это каким-нибудь преимуществом перед парнем некурящим. Даже жалею, что привык. Табак заглушает мелочи, неудобства: притупляет чувства и мысли, которые лезут в голову без “гарочки” в зубах...

11.9.44 г. Вчера послали в совхоз работать. Косить. До обеда докосили — оторвались... Ехали когда в вагоне, разговорились. Говорили о смысле жизни, о гипотезе бессмертия души, о любви и пр. Кто больше реалист: Шолохов или Горький?

19.10.44 г. Родичи в Москве не забывают: прислали немного деньжат. А вообще-то живем 7 лет без отца, и будто нет у нас родных, находящихся в лучших условиях жизни, чем мы...

Сейчас перечитал стишки, которые написал в прошлую зиму. Не понравились: все пропитаны пессимизмом, скукой, тоской. Да и вообще из них ничего не выйдет... Стать литератором — мечта, вероятно неосуществимая. Но влечение и (не ошибиться) талант заставляют без раздумий, без записи рифмовать фразы. Но теории стиха, даже азбуки стихосложения не знаю. Тянет к прозе, но ни разу не пробовал. Хочу кроме занятий в техникуме учиться в 10-м классе взрослой, вечерней школы. Справлюсь ли? Попробую. День жутко уплотнен.(...)

22.10.44 г. Воскресенье. Целый день возился в нечистотах. Чистил стайку у коровы, уборную. Вечером механику грыз. Грызть можно, нужны крепкие зубы и челюсти. Не имеющие их называют механику наказанием божьим и стращают первокурсников этой самой механикой. Читаю хорошую вещь: А. Первенцев. “Над Кубанью”. Замечательная книга, описывающая кубанское казачество в период импер(иалистической) и гражд(анской) войны. Большое место уделено описанию казачьего быта, но несмотря на это, общее впечатление от книги хорошее. Не нравится начало, самая малость, — первая сотня строк, потому что к серьезной теме, задум(анной) автором, не подходит майнридовское: ветер, темь, блеск карабина, топот, лассо, пронзительный крик и опять топот. (...)

29.10.44 г. Воскр(есенье). Пилил с мамой дрова. Надыбали в лесу по речке Березовке три валежины сухих. Ну и пилили. Проделывал акробатические трюки с чурбаком на спине и балансируя на жердочке. Разок все-таки свалился в воду. Жгли костер. Без него нельзя работать. Под ногами мокро, сверху снег тает — тоже вода. На перекуре думал: нашу сибирскую природу описывают на все лады. А в действительности нигде не найти такого прекрасного уголочка, правда, немного жутковато и однообразно-черно, но общее впечатление от этой стены деревьев, мшистой земли, на которой лежат прошлогодние сучки и иглы елей, сгнившего ствола дерева с красной, мягкой серединой, вот этой речонки и бурелома через лес такое, что хочется воплотить это на экране с музыкой, чувствуемой, но необъяснимой. Я курил и думал, глядя на соседнее, упавшее через речку, дерево, что ему что-то не хватает; потом забыл об этом и вдруг сразу осенило, что на этом дереве не хватает шишкинского медвежонка. Этак бы в свободное время прийти с другом, хорошим и отзывчивым, к этому месту и подумать, помечтать...

8.12.44 г. ...Прочел М. Зощенко “Перед восходом солнца”. Поразила. Описывает себя молодым, разочарованным человеком, которому остается под влиянием меланхолии “обратной стезей скорей вернуться в лоно небытия” (Софокл). Причем для обрисовки и характеристики этой тоски припомнил       63 случая из юности и ранней зрелости: встречи с Маяковским, Есениным, первый и последующие любовные эпизоды. Все говорится к тому, что под влиянием новой жизни автор из меланхолика превращается в человека, любящего жизнь и использующего ее на пользу себе и другим.

Кстати, до этого Зощенко представлялся мне человеком, не стоящим внимания. Его повести и рассказы якобы печатались для профанов и начинающих. И часто думал: “Зачем его печатают?” Профаном оказался я. А рассказы С. Скитальца — чудо! И что бы ни говорили.(...)

18.12.44 г. (...) Почему-то обругал одну девушку, мою одногруппницу. Она назвала меня “уродом”. Весьма метко, как думает она, да если разобраться, и я. Дал почитать Скитальца, моего истинного друга, кот(орый) успокаив(ает) меня, Лиде Гущиной. Интересно будет послушать ее отзыв. Читаю чеховские “Сахалинские записки”. Чехов мне больше чем нравится. При слове “Чехов” я представляю себе Астрова, Беликова, дядю Ваню и над всем этим самое его личность, соединенную с положит(ельными) типами его героев. Фигура получается какая-то осязательная, необъяснимая сначала, задумчивая, потом обличительно улыбающаяся, и в конце концов все расплывается и исчезает со словами: “Плохо вы живете, господа!”(...)

28.1.45 г. Вчера был вечер в техникуме, впрочем, о нем мне нечего писать. Не был я. Был у ребят. Все собираются, одеваются. Мне же нечего одевать. Сегодня ночью в 5 часов сгребся — и на поезд в Юргу. Приехал, сходил на базар, купил картошки — назад. Днем приехал. Вот эта постоянная забота о куске хлеба как-то воспитывает, чему-то учит — не могу объяснить. Был у Володи*. Мечтали об институте. Были бы у меня условия, я бы обязательно уехал. Надо выписать это: “Самое главное — жить и делать свое дело, и смотреть, и слушать и учиться, и понимать и писать, когда у тебя есть о чем писать, но только не раньше, и чорт возьми, не слишком много спустя... Главное работать и научиться этому” (Э. Хемингуэй. “Смерть после полудня”)...

10.3.45 г. 7 числа мне исполнилось 17 лет. Даже какого-нибудь намека на то, что в этот день мои именины, не было. Даже полдня голодный ходил. Сейчас усиленно занимаюсь. Сколько все-таки утеряно, сколько еще можно наверстать! Уметь ценить свое время — вот чему надо поучиться. Д. Лондон, выводя тип Вульфа Ларсена, сказал о жизни: “Из всех дешевых вещей — она самая дешевая”. Такую точку зрения он отстаивает на протяжении всего романа. До чего избито! Вульф Ларсен — фигура весьма индивидуальная, о нем можно поспорить.(...)

9 мая 1945 г. Знаменательный день. Сегодня капитулировала Германия. Войне конец. Возможно и даже очень, что будет война с Японией. До каких пор народ будут бить?! Кто?..

Я только сегодня приехал с подсобного. Боролись с картошкой. Утром поднят был Борькой Черниковым, который сдернул с меня одеяло и с криком: “Победа! Конец!” начал прыгать вокруг меня.(...)

22.5.45 г.(...) Мы с Борисом Гуляевым соригинальничали. У меня осталась его книга “Смерть после полудня” Э. Хемингуэя**. Я ему катанул, чтобы он подарил мне ее. И вот приходит письмо, где записка: “На память о долгой дружбе... и т. д.” Это из Владивостока, правда, цензура замарала название этого города.