Аркадий Бабченко - Операция «Жизнь» продолжается… Страница 22

Однако в наше безыдеальное время «профессия Родину защищать» особой популярностью не пользуется. Сегодня вроде бы каждый сам по себе.

В связи с этим мы задались вопросом — если завтра война, то найдутся ли те, кто готов взять в руки оружие? Остались ли еще люди, готовые поступиться своими правами ради своих обязанностей, или сегодня уже окончательно каждый сам по себе и мы из одного тупикового пути шагнули сразу в другой, резко развернувшись на 180 градусов?

Оказалось, что все не так уж и плохо. И хотя доверие к государству в обществе сегодня сильно подорвано — оно само нивелировало этот посыл — люди научились разделять мух и котлет и отделять власть от страны. И тех, кто готов свою страну защищать, оказывается, совсем не так уж мало.

И еще один интересный момент: патриотизм не имеет никакого отношения к благосостоянию. Люди готовы стать на защиту своей страны независимо от материального положения, рода деятельности и образа жизни.

Мы выделили пять типажей, которые нам показались наиболее типичными, хотя их, конечно же, намного больше.

Просто наши герои — еще и личности сами по себе. У каждого из них есть история.

Таких людей немного. Количество их во всем мире примерно одинаково — процентов пять, десять… Но именно они задают человечеству вектор движения.

Илья Плеханов родился в 1977 году в Новосибирском Академгородке. Родом из интеллигентной семьи — отец занимался математикой, впоследствии стал офицером КГБ, мама преподавала в Университете. Учился в Москве, в элитной школе в Георгиевском переулке (сразу за Госдумой) на гида-переводчика. В программе были такие предметы, как архитектура, история искусств, история религии. А также языки: английский, итальянский, шведский.

Долгое время жил в Австралии, где закончил университет Нового Южного Уэльса со степенью бакалавра экономики и информационных систем. Был твердым миддл-ап классом. В год зарабатывал около ста тысяч, мог спокойно при желании купить себе яхту или вертолет.

В 95-ом году все бросил и уехал добровольцем в Югославию. В 2000-м вернулся в Россию.

— Мне было четырнадцать лет, когда мы эмигрировали. Империя развалилась, в стране начался бардак, отец посчитал невозможным оставаться на службе и уволился. Начало девяностых, зарплаты никакой. Подрабатывали с ним дворниками, строителями. Были моменты, когда реально голодали, только крупа и вода. У отца уже было имя в науке, он подал заявление в несколько стран на эмиграцию и из Австралии сразу пришел вызов.

Приехали. Дали нам временное жилье в мусульманском районе, напротив мечети. Я родом из СССР, все люди — братья, полный интернационал. У меня в друзьях — евреи, татары, поляки, кого только не было… А тут на второй день нас повезли в лагерь для детей-эмигрантов. Спецзаведение такое за колючей проволокой и с собаками, где проходят тесты на уровень образования и язык. Я оказался единственным белым, и единственным немусульманином. С дурацкой улыбкой нагло пошел на «камчатку», подвинул кого-то — самоутверждаться-то надо. Мне первый вопрос — откуда? Я говорю: «Советский Союз». «Советский Союз? А мы — из Афганистана». И смотрю, двое-трое поднимаются явно приложиться.

После изучения икон Андрея Рублева, фресок и творчества Тарковского… Интернационализм, в общем, уже на второй день дал трещину в моем сознании.

Сразу прошел слух, что я красный коммунист. Через три часа были первые попытки меня убить. Это уже серьезно. Опять то ли афганцы, то ли еще мы где-то мусульман притесняли, я так и не понял. Мне объяснили доходчиво, что есть «Большой Шайтан» — США, и «Малый Шайтан» — СССР. И я, как представитель малого шайтанизма, подлежал уничтожению. Какие-то пацаны из Бейрута с криками «Аллах Акбар» пытались замочить подлого христианина, хотя я и не знал тогда, что христианство — моя религия. Первые дни, это были драки нон-стоп. За меня вписывались вьетнамцы с криками «они нам помогали», какие-то партизаны Сальвадора, арабы непонятные…

В этом лагере меня не убили только потому, что там были сербы. Они подошли ко мне сами, сказали: брат, славянин, православный, говоришь по-русски. И как только я стал в славянской банде, меня перестали прессовать. Мир тогда для меня четко поляризовался. Я понял, что я, прежде всего, русский человек. Чего я не знал раньше — историю России, веру, свои славянские корни, все это узнавал через сербов. Они открыли мне мой же мир. Странное было время. Я, не принадлежа ни к какой культуре, вдруг обрел в этом жестком лагере свои тысячелетние корни.

— Почему ты поехал в Югославию?

— Война в Югославии была для меня, прежде всего, войной с моей культурой, с той цивилизацией, к которой принадлежал я. Столкновение миров — туда ехали люди с обеих сторон. Это был исключительно мой выбор. Никто меня не вербовал, никто мне вообще не говорил ни слова на эту тему. Ни о каком наемничестве и речи быть не может. При моей зарплате в десятки и десятки тысяч — просто смешно обсуждать. Как бы пафосно это не звучало, я защищал Россию. Потому что все, что происходило в России, происходило и в Югославии, только в ускоренном темпе.

Доля романтики была, конечно, чего там, но выбор был сознательным. Я уехал туда сразу после выпускного. Представь, дорогая школа, лимузины, яхты, салют… Через несколько дней я уже на войне.

Вся передряга была в Республике Сербская Краина, это сербские земли, которые при Тито административно отошли Хорватии. Как у нас Крым Украине. Но я в эти тонкости не вникал. В моем представлении это не было войной этносов и религий, это потом я понял, что там к чему, а тогда мыслил глобальнее. Югославия для меня стала западным форпостом России, это реально была точка столкновения цивилизаций. На южный фронт, в Чечню, где были мои одноклассники, я не попал, попал на западный.

Бои четвертого-восьмого августа 95-го, когда потеряли территорию, когда миллион беженцев как корова языком слизала… Это была самая масштабная войсковая операция после Второй Мировой. Четыре дня тяжелых боев, отступление само по себе… Выдавили сербов полностью из Краины. Кто в плен попал, кто погиб, кто исчез. Восьмого августа Хорватия объявила, что выиграла эту кампанию и границу с Республикой Сербской переходить не стала.

Все это произошло в моей жизни за неделю-полторы. Отсутствовал всего ничего. Никто и не знал даже, что я там был. Родителям сказал, что с друзьями в поход ушел, друзьям — что медитировал в горах. В себя пришёл, голову восстановил и в ноябре поступил в университет.

В 99-ом уже официально записался добровольцем — в случае, если НАТО начнет сухопутную операцию. Но когда посмотрел списки, оказалось, что из пятидесяти добровольцев только трое сербы. Я так прикинул — ребят, ваши же дома горят, чего вы… Это сильно подорвало мое желание отдавать жизнь за «братушек».

Короче, вернулся я в Россию. Зачем? Ответов много. Основной — иррациональный. Я просто люблю Россию. Люблю мою Родину. Я объездил пол-Земли. Видел мир. Пощупал его, потрогал. И он оказался не такой, как я представлял. И не такой, каким бы я его хотел видеть. Я не говорю что остальные — плохие, нет. Но это совершенно другой мир, совершенно. Чужая орбита. У людей нет никаких общечеловеческих объединяющих ценностей, все это не правда. Мы разные.

А здесь — мой дом. Вне России я материальную свою жизнь прожил — да, я мог еще лет десять поработать, и затем, посасывая сигару, тусовать на Бали. Но я хочу по-другому жить. Я хочу жить по-честному. Мне хотелось сюда и опыт свой принести — не надо благолепствовать перед заграницей. Мы настолько глубже того мира! Просто удивительно, насколько мы красивые, сильные, духовные люди. Лучшая жизнь — не там. Она здесь. И если ты спросишь, готов ли я воевать за неё, то я отвечу — да. Не за нынешний режим, не за власть, а за наших простых людей, землю и наше небо. Как мои предки в 1914-м и 1941-м.

Это категория людей, которые двигать мир и не стремятся. Они просто хотят жить в свое удовольствие, особо не задумываясь о «геополитике» или чем-либо еще, и составляют большинство населения, средний его слой. Патриотизм, долг, честь и Родина — слова не из их круга общения. И тем не менее…

Дмиртию Шейнину восемнадцать. Призывник. Собирается в армию. Говорить о том, что идет только потому, что хочет, считает, что так правильно, будет неправдой. Плыл по течению, проворонил институт и доплыл до военкомата. Поэтому теперь без вариантов — служить. А отмазываться ему не разрешает отец.

Шейнин-старший прошел Афган, воевал в десантуре на Алихейле. Сейчас добился очень высокого положения, является руководителем программы «Времена» на Первом канале — фактически вторым человеком после Владимира Познера. Он сделал себя сам, то, что называется «селф-мейд мэн». Когда вы включаете телевизор в пятницу вечером, это его работа.