Николай Анисин - От Сталина до Путина. Зигзаги истории Страница 22

Титулы-награды и, стало быть, широкую известность еврейскому националисту Михоэлсу обеспечила еврейская же националистка Пери Карповская, она же Полина Семеновна Жемчужина-Молотова. А наработанным ею рекламным капиталом Михоэлса воспользовался русский националист и откровенный антисемит Александр Сергеевич Щербаков. Именно он в феврале 1942-го ангажировал Михоэлса председательствовать в Еврейском антифашистском комитете, учрежденном в Совинформбюро. Отведенную ему Щербаковым роль Михоэлс сыграл как должно народному артисту – о пользе СССР от ЕАК мы уже говорили.

В пропагандистских акциях комитета в военные годы участвовали практически все видные советские евреи. Но, скажем, Эйзенштейн, Маршак, Эренбург как были деятелями культуры до создания ЕАК, так и остались таковыми к окончанию войны. Актеру же и режиссеру Михоэлсу к победному 1945-му в сфере культуры стало тесновато. Жажда творчества в нем вряд ли иссякла. Но еврейской общине СССР он теперь был надобен прежде всего не как руководитель национального театра, а как председатель Еврейского антифашистского комитета. У общины проснулись политические амбиции, она хотела, чтобы ЕАК превратился в ее политический ЦК, а глава ЕАК Михоэлс взялся играть роль политического лидера советского еврейства.

Повторяю три слова из последнего предложения: играть роль лидера. Лидер – это тот, кому тьма народа добровольно подчиняется и кто способен сделать то, что другим не по силам. Авторитет Полины Семеновны Жемчужиной-Молотовой и Соломона Абрамовича Лозовского в еврейской элите СССР не шел ни в какое сравнение с авторитетом Соломона Михайловича Михоэлса. Слово Жемчужиной и Лозовского ценилось соплеменниками гораздо выше, чем слово Михоэлса, и они с их связями в высшей номенклатуре могли оказывать отдельно взятым евреям такие услуги, какие не мог он. Но ни Полина Семеновна, ни Соломон Абрамович свою преданность и верность еврейству никогда не афишировали. Соломон же Михайлович состоял начальником официальной еврейской организации. И когда после смерти Щербакова ЕАК начал превращаться в штаб советского еврейства, то председатель комитета Михоэлс стал в глазах масс соплеменников главным евреем страны. Но он на самом деле лишь играл роль лидера еврейской общины, ибо линия ее поведения в послевоенных условиях определялась не им и не подчиненными ему сотрудниками ЕАК, а Лозовским и Жемчужиной-Молотовой. Тем не менее, именно Михоэлс окажется первой жертвой нашего героя – особиста сталинской канцелярии полковника Щадова.

Напомню: сведения о формировании еврейской оппозиции с центром в ЕАК дошли до Сталина летом 1946-го. Встревожили они его? Разумеется, встревожили. Но не особенно глубоко. Ведущего творца этой оппозиции Лозовского Сталин выставил тогда только из МИДа, но не из Совинформбюро, потому что еще надеялся – актив еврейской общины образумится и поймет: на дворе иное, чем в 1917-м время, и не надо мечтать о втягивании государства в новую смуту и о новом триумфе в ней еврейства. Но ни Лозовский, ни его сподвижники не прекратили объединения евреев вокруг ЕАК. То есть не прекратили выстраивать оппозиционное власти национально-политическое движение. Как это должен был воспринять Сталин? Думаю, так: раз вам, товарищи евреи, неймется лезть в политику – значит, мою Советскую империю, спасшую вас от Гитлера, вы ненавидите так же, как и империю Российскую. Но я вам – не благодушный царь Николай II, я знаю, какой горючий материал – ваша ненависть, и потому изливать ее вы будете не в нашей стране, а у горы Сион – на исторической Родине.

В марте 1947-го Сталин запускает кампанию по борьбе с космополитами, считай – с непатриотичными советскими евреями, и вменяет своим дипломатам склонить ООН к образованию государства Израиль. В июле того же года он увольняет Лозовского из Совинформбюро и лишает всех номенклатурных привилегий. Надежд на мирное сосуществование с еврейским активом Сталин уже не питает. Осенью 1947-го он окончательно решает произвести операцию «Чемодан-Вокзал-Израиль» и принимает в личную канцелярию специалиста по проведению этой операции, полковника Щадова Тихона Лукича.

Евгений Петрович снова открыл папку, где на первой странице красовался на фото Тихон Лукич:

– Интересного нам полковника накануне зачисления в сталинскую канцелярию тщательно проверили и испытали. Он все проверки и испытания выдержал и был наделен широкой самостоятельностью и правом пользоваться огромной властью от имени Вождя. Знающие люди говорили моим помощникам, что даже секретари ЦК и министры меняли начальственный голос на услужливый, услыхав в телефонной трубке правительственной связи:

– Вам звонит сотрудник по особым поручениям товарища Сталина…

Серьезная власть, доставшаяся полковнику Щадову, накладывала на него и колоссальную ответственность. Какая цель перед ним поставлена – известно было только Сталину и Жданову. А после смерти последнего в августе 1948-го – только Сталину. Для высших партийных и государственных чиновников полковник Щадов – особа с неведомыми функциями. Но он приближен к Вождю, а потому его просьбы и пожелания – закон. Короче говоря, Щадов от имени Сталина мог творить всё, что ему угодно, но в случае, если результат им содеянного Вождя не устраивал, рисковал поплатиться головой.

План сталинской операции «Чемодан-Вокзал-Израиль» был рассчитан на несколько лет. Полковнику Щадову предстояло осуществить комплекс мер, которые бы медленно и верно деморализовали еврейскую общину, посеяли в ней растерянность-безысходность и подтолкнули евреев к массовой миграции из СССР на Землю Обетованную.

Карьеру в кремлевской канцелярии Щадов начал с того, что взял под контроль суды чести – суды по обличению в госучреждениях космополитов, другими словами, непатриотично настроенных евреев или проеврейски настроенных русских. За отсутствие патриотизма полагалось увольнение. Сколько всего космополитов под нажимом Щадова расстались с должностями в разных министерствах и ведомствах, мы не выясняли. Но у нас есть данные, что именно ему, Щадову, Госплан СССР обязан освобождением почти от ста евреев.

Вскоре после назначения в канцелярию Сталина наш полковник-особист наряду с увольнениями солидных служащих-евреев занялся низвержением столпов еврейской общины. Без этого растерянность и безысходность в общине невозможно было бы вызвать.

Методы низвержения, мы уверены, Щадов не обсуждал со Сталиным. Вождь не имел на подобное ни времени, ни желания. Да и необходимости тоже: есть в канцелярии высоколобый идейный специалист – ему и править бал. Но очередность расправы над столпами Сталин, вероятно, устанавливал сам.

У еврейской общины была три лидера. Один публичный, формальный – Михоэлс. Два фактических, реальных – Лозовский и Жемчужина-Молотова. Каждый из лидеров хоть и по-разному, но высоко ценился соплеменниками, и для деморализации общины Щадову было все равно – кого в политическое небытие послать сначала, кого потом. Сталин же на давно известных ему и обреченных им еврейских столпов взирал избирательно – к кому-то он испытывал больше неприязни, к кому-то – меньше. И личностное отношение Вождя к лидерам еврейства предопределило сроки их кары. Что на это указывает?

Наименее влиятельный в упомянутой троице – формальный лидер еврейской общины Соломон Михайлович Михоэлс – больше остальных в 1947-м досаждал Сталину. Чем? В том году его, Михоэлса, скромный научный работник Гольштейн познакомил с родственницами Надежды Сергеевны Аллилуевой – второй жены Сталина. Она, как известно, в 1932-м покончила с собой, а ее сестра Анна и супруга ее же покойного брата Екатерина жили-тужили. Тужили потому, что Сталин не только отказался с ними знаться, но и отлучил от номенклатурных благ. Обе здравствующие Аллилуевы пылали обидой на Вождя, и подбить их на рассказы о нелицеприятных качествах его характера и привычек любопытному Михоэлсу труда не стоило. Их задушевные беседы не могли понравиться Сталину. Но еще сильнее, вероятно, раздражало Вождя вмешательство Соломона Михайловича в личную жизнь его единственной и обожаемой им дочери – Светланы Аллилуевой.

В 1944-м Светлана без совета с отцом вышла замуж за еврея Григория Морозова. Сталин зятя, который уклонился от фронта, не признал, ни разу не пожелал с ним встретиться, но выделил молодым квартиру в правительственном «Доме на набережной». Семейного счастья они там не нашли. В мае 1947-го о неладах между ними узнал брат Светланы – Василий Сталин – и дал указание избавить сестру от супружества. Добрые люди вывезли из «Дома на набережной» вещи Григория Морозова в его отсутствие, а сам он был доставлен в милицию, где у него отобрали паспорт и вручили новый – без отметки о регистрации брака со Светланой. Ей же паспорт поменяли не в милиции, а дома. Выдворение Морозова из семьи Вождя огорчило всех еврейских деятелей. Но все они с этим смирились. Все, кроме Михоэлса.