Мирон Долот - Голодомор: скрытый Холокост Страница 22

Собрание закончилось около полуночи. Шёл дождь, и было холодно. По дороге домой мы решили остаться в колхозе. Другого выхода у нас не было.

Несмотря на наши ожидания и обещания, данные партийным представителем на этом собрании, никаких серьёзных изменений в нашей жизни после мятежа не последовало. Была возобновлена и усилена принудительная коллективизация, и с новым усердием и ожесточённостью продолжилось раскулачивание.

К началу 1931 года в нашем селе произошла полная коллективизация. Но эта досрочная коллективизация не означала, что все жители села добровольно приняли систему коллективного хозяйства. Эта система навсегда оказалась нам чуждой. Половина нашего села была разрушена. Более трети жителей подверглись физическому уничтожению или ссылкой в лагеря. Все наши продуктовые запасы конфискованы. К концу 1931 года начался голод. Единственным способом выжить стало членство в колхозе, потому что за ежедневную работу нам обещали какое-то пропитание.

И всё же борьба крестьян против коллективизации не завершилась с принудительным вступлением в колхоз. Наоборот, в последующие годы мы стали более неподатливыми. Во время сбора урожая в 1930 и 1931 годах правительство использовало созданные колхозы для того, чтобы отобрать так много зерна и другой сельскохозяйственной продукции, как ему этого хотелось. На селе говорили, что правительство присвоило более трёх четверти всего урожая 1931 года. А во многих соседних деревнях отобрали весь урожай целиком. Это было сделано просто, без всякого сопротивления. Вопрос о цене продукции даже не стоял. Ведь цены устанавливало государство, а не крестьяне.

Как и следовало ожидать в таких условиях, жители села не были заинтересованы в результатах труда в колхозе. Поэтому резко упала производительность урожая с каждого гектара. Кроме того, большая часть урожая зерновых и овощей осталась несобранной.

Незавидной оказалась и судьба обобществлённых сельскохозяйственных животных. Коммунисты, отобрав их у крестьян, не потрудились приготовить места для их содержания или заготовить достаточно кормов. Как следствие этого, из-за недостатка кормов и плохого содержания произошёл падёж скота.

Кроме того, разворовывались свиньи, овцы, козы, куры и гуси: всесильные коммунистические работники предпочитали их себе на обед.

Особенно доставалось лошадям. Коммунистическая пропаганда всеми средствами утверждала, что трактора скоро заменят лошадей. Поэтому лошади вдруг стали ненужными в колхозах, лишними, только переводящими корм. Казалось, что осенью 1930 года никто не знал, что с ними делать. Наконец, кто-то вынес решение освободить от них колхозы, перестать доставлять им корм и ухаживать за ними. Они разбрелись по полям и лесам в поисках пропитания. Болезни и отсутствие правильного ухода стали причиной гибели сотен лошадей в нашем селе. Тоже самое происходило по всей Украине. Лошадиные трупы усеяли поля и леса. Для колхозного начальства это обернулось грандиозной потерей, поскольку лошадиные силы представляли всё ещё большое подспорье в сельском хозяйстве.

Глава 13

В колхозе наши жизни целиком зависели от коммунистов, в частности — от местных представителей партии. Каждый наш шаг был под контролем. Ежедневные обязанности подчинялись строгому регламенту. Мы должны были безропотно выполнять любой приказ, даже не вникая в его смысл. Мы были опутаны разветвлённой сетью, состоящей из тайных агентов, шпионов и провокаторов.

Нас всегда подозревали в измене. Даже проявления радости и горя могли быть поводом для подозрения. Грусть служила проявлением неудовлетворённости жизнью, в то время как радость, не смотря на её скоротечность, рассматривалась в качестве опасного проявления, способного подорвать веру в коммунистические устои. Важно было уметь скрывать свои настоящие чувства всегда и везде. Мы все усвоили, что нам позволено жить до тех пор, пока мы следуем линии партии, как в личной, так и в общественной жизни.

Спустя только два года после принудительной коллективизации, нормальных человеческих отношений больше не существовало. Соседи следили друг за другом, друзья предавали друзей, дети доносили на родителей, и даже родственники и члены одной семьи старались избегать друг друга. Теплота традиционной деревенской гостеприимности совершенно ушла из нашей жизни, на её место пришли недоверие и подозрительность. Постоянным нашим спутником стал страх: человек чувствовал себя беспомощным и одиноким перед чудовищной силой государства.

Партийная организация, общие собрания колхозников и совещания начальства стали руководящими органами колхоза. Контрольная комиссия и народный суд выполняли вспомогательную функцию по контролю и наказанию. Комсомол и Комнезём (эта организация беднейшего крестьянства сохранила своё существование даже после коллективизации) являлись партийным подспорьем. Другие организации, дублирующие друг друга, а также многочисленные секретные и несекретные агенты, агитаторы, пропагандисты и активисты использовались руководящими органами для того, чтобы быть в курсе всего происходящего.

Жизнь колхоза зависела от прихоти руководителя местной партийной организации. Остальное колхозное начальство просто выполняло то, что им приказывали. Партийный руководитель фактически являлся местным диктатором, обладая такой же властью, как и политический комиссар любого подразделения Красной Армии. Председатель колхоза не мог выносить решения, не получив одобрения партийного руководителя, подобно тому, как командир воинской части не отдавал приказа без согласия политкомиссара.

Считалось, что общее колхозное собрание являлось высшим органом самоуправления. На самом деле, партийная организация только использовала это собрание, чтобы проводить свою линию и доводить до нас решения по всем текущим вопросам.

Исполнительным органом колхоза было правление, которое избиралось из членов колхоза на два года. Правление колхоза состояло из девяти членов, включая председателя. Личные качества, знания и опыт были обязательными требованиями к кандидатам, но на практике демократические принципы не соблюдались. В контору кандидаты вызывались по одному, и решение принималось членами партии и их сторонниками. Поскольку голосование производилось поднятием рук, и голосование против позиции партии считалось преступлением, то понятно, что партийной организации не стоило большого труда полностью контролировать колхозное правление.

Обязательным условием для кандидата на пост председателя правления колхоза было членство или кандитатство в члены Коммунистической партии. Профессиональные навыки не учитывались, потому что большинство утверждённых в должности прибыли из города и не умели отличить рожь от пшеницы или борону от плуга. Преданность партии и проведение партийной политики в колхозную жизнь считались вполне достаточными для рекомендации на пост председателя. В нашем селе ни один местный житель никогда не назначался председателем, хотя несколько наших односельчан были направлены на председательскую работу в другие деревни.

Председатель колхоза избирался по тому же принципу, что и члены правления или другие должностные лица. Кандидатам в колхозное правления разрешалось не состоять в партии, но они были обязаны зарекомендовать себя, как «беспартийные коммунисты». Это означало преданность идеям коммунизма. Они ещё были известны как активисты.

Другими, так называемыми, независимыми органами колхозного управления были Контрольная комиссия и народный суд. Контрольная комиссия избиралась ежегодно из членов колхоза на общем собрании, чтобы контролировать и направлять деятельность колхозного правления. В её обязанности входили также контроль над финансовой деятельностью правления, включая бюджет, производство, распределение продукции и годовой доход. Однако все отчёты этой комиссии сначала рассматривались партийной организацией, и только после её одобрения выносились на общее собрание.

Народный суд, хотя и назывался товарищеским, на самом деле стал наводящим ужас карательным органом.

Комсомольцы наряду с коммунистами занимали наиболее значимые должности в колхозной иерархии. Помимо этого членам комсомола ещё было доверено проведение в жизнь новой политики. Если партия планировала очередную компанию или пропагандистское движение, то комсомол активно начинал внедрять это новшество, и в движение приходил весь политический механизм.

В нашем колхозе было восемь бригад. На первых порах их создали по территориальному принципу, т. е. каждой Сотне соответствовала своя бригада. Например, члены Первой бригады принадлежали к Первой Сотне. В то время каждая бригада охватывала примерно сто семей или около двухсот работников.

Звенья возникали на основании Десяток. Каждое звено внутри бригады охватывало от десяти до пятнадцати семей, или от восьми до тридцати работников, в зависимости от вида порученной им работы.