Газета День Литературы - Газета День Литературы # 174 (2011 2) Страница 22

Похоже, схватка была серьёзная, в ход пошло всё, что оказывалось под рукой. – Надо же, – время от времени озадаченно произносил бомжара.

Больше Зайцев ничего от него не услышал и прошёл в директорский кабинет – к телефону.

Через несколько минут в кабинет вошёл и бомжара. Осмотрелся, прошёл на цыпочках к холодильнику, заглянул внутрь, потом направился к креслу и затих там, стараясь не мешать – Зайцев разговаривал по телефону.

– Что скажешь? – спросил капитан, положив трубку.

– Хороший магазин. Ущерб невелик, восстановить будет нетрудно.

– Владелец, он же директор, говорит, что товару унесли много.

– Товар – дело наживное, – беспечно ответил бомжара. – Ты говорил, что он настойчиво в магазин стремился попасть... Знаешь почему? Хотел убедиться, что в холодильнике хоть что-нибудь осталось... – Бомжара вернулся к холодильнику и распахнул дверцу – вся она была уставлена бутылками с коньяком.

– Ни фига себе! – воскликнул Зайцев.

– Грабители-то простоватыми оказались! – усмехнулся бомжара, выбирая бутылку. – Самое ценное оставили нетронутым.

– Дверь в кабинете стальная, – пояснил капитан. – И в ту ночь была заперта. Они бы до утра её вскрывали.

– Тогда директор опасался твоих оперов, – Ваня выбрал, наконец, бутылку с пятью звёздочками и с горой Арарат на этикетке. Свинтив на ходу пробку, поставил бутылку на стол. Потом так же невозмутимо прошёл к подоконнику и, взяв два фужера, поставил их рядом.

– Не понял? – сказал Зайцев.

– Сейчас поймёшь, – и бомжара всё с той же непоколебимой уверенностью наполнил фужеры коньяком.

– Ты что?! Здесь в каждом по сто пятьдесят грамм! – в ужасе воскликнул капитан.

– По сто семьдесят, – невозмутимо поправил его бомжара. И, аккуратно взяв фужер за ножку, чтобы звонче получился звук при чоканьи, выпил, утёр рот рукавом и вернулся к креслу. – Весы нужны, капитан.

– Какие?!

– Любые.

– Весы в магазине электроники, Ваня?!

– Капитан... Дай команду своим ребятам... Пусть поищут... Чего не бывает в нашей жизни, полной смертельной опасности и безрассудного риска.

– Боже! Как красиво ты стал выражаться!

– А я и стихи писал... В прошлой жизни.

– О чём, Ваня?!

– Как о чём... О любви. И опять начал писать... Женя говорит, что ей нравятся. Мои стихи, правда, без рифмы, но так тоже можно... Писал же Пушкин, и ничего, получалось...

– Тургенев, – тусклым голосом поправил Зайцев.

Нашли всё-таки зайцевские ребята весы, в соседнем продуктовом магазине, правда, старые, с чашами, с гирьками, но бомжара не возражал. Он установил весы на прилавке, отрегулировал их так, чтобы утиные носики на обоих чашах замерли точно друг напротив друга.

Зайцев наблюдал за Ваней со смешанным чувством озадаченности и насмешки. Не выдержав его издевательства над здравым смыслом, он умчался в своё управление по какому-то чрезвычайно важному делу, а когда вернулся через час, застал картину не просто странную, а, самую что ни на есть дурацкую. Установив на одной чаше весов гирьки, бомжара вторую чашу загрузил битым стеклом.

– Так, – произнёс Зайцев и, круто повернувшись, быстрыми, чёткими, какими-то принципиальными шагами направился в директорский кабинет – бутылка коньяка, оставленная им на столе, была пуста. – Это что же получается, – пробормотал следователь озарённо, – он попросту напился? Ничего себе поэт, блин! Стихи он, видите ли, начал писать! О любви, блин! Женя, блин, в восторге!

Вернувшись к весам на прилавке, Зайцев некоторое время молча наблюдал за бомжарой. А тот ползал на четвереньках по полу и, перебирая осколки стекла, некоторые из них аккуратно укладывал на чашу весов.

– Мысль посетила? – поинтересовался Зайцев.

– Посетила, капитан, посетила, – ответил бомжара, не прекращая своего занятия.

– Близится раскрытие преступления?

– Оно уже совсем близко, капитан.

– А коньяк ты выдул?

– Кто же ещё... Тут больше и некому. Я твоим ребятам предлагал, но они отказались. Себя с трудом преодолели и отказались. А мне ничего не оставалось... Я там ещё одну бутылочку чуть приоткрыл...

– О, боже! – простонал Зайцев. – Тебя домой доставить?

– Доберусь, капитан... Ты не переживай.

– Эти стёкла, похоже не один день накапливались...

– Нет, капитан... Всё это сверкающее великолепие появилось здесь в ночь ограбления. Ты пройдись по магазину, позаглядывай в углы – нигде ни пылинки, ни пробки от пива, ни горлышка от водки...

– Ладно... Вечер уже. Магазин пора закрывать. Опечатывать...

– Потерпи полчасика, ладно? – взмолился Ваня, поднимаясь, наконец, с четверенек. – Ты это... Отлучись ненадолго в директорский кабинет, там у него и закуска найдётся...

– Ты уж убедился?

– И не один раз, – признался Ваня.

– И повод был?

– Почему был? Он и поныне жив, повод-то!

– Значит, мысль, говоришь?

– Ты вот что, гражданин начальник, – неожиданно трезвым голосом сказал Ваня. – Не печалься и не гневайся... Ты загляни ко мне вечерком... Я там, у директора, ещё одну бутылочку изъял, так что нам с Женей будет чем тебя угостить, чем душу твою многострадальную порадовать.

– Ваня, – голос следователя дрогнул. – Ваня... Ты это... Не шутишь?

– Есть вещи, которыми не шутят! – строго проговорил Бомжара, назидательно подняв вверх указательный палец. И, снова опустившись на четвереньки, принялся перебирать стеклянные осколки. На лице у Зайцева в это время не было ничего, кроме полнейшего недоумения.

Когда вечером Зайцев постучал в уже знакомую дверь, он услышал из-за двери те же слова, что и утром:

– Открыто! Входите!

И он вошёл. И увидел на столе знакомую бутылку коньяка с пятью звёздочками и заснеженной горной вершиной на этикетке. Рядом стояла тарелка со свежесваренной картошкой и, опять же, солёный огурец. Женя сменила махровую простыню на великоватый халат, Ваня был в свободном, тоже великоватом свитере.

– И у меня тут кое-что есть, – Зайцев поставил на стол бумажный пакет.

– Из Елисеевского? – строго спросил Ваня.

– Есть вещи, которыми не шутят, – ответил Зайцев его же словами.

Когда картошка закончилась и бутылка опустела, а Женя убрала со стола и то, и другое, Зайцев сложил руки на столе и уставился Ване в глаза.

– Давай, дорогой, колись. Я долго ждал, не мешал тебе надо мной куражиться... Колись.

– А что, собственно, тебя интересует?

– Как ты битые стёкла взвешивал, я видел... Об этом ты чуть попозже расскажешь. Что произошло, я тоже знаю...

– А что произошло? – невинно спросил Ваня.

– Особо опасное преступление. Похоже, профессионалы сработали.

– Ну, ограбление это так... Нечто побочное... Это знаешь, как купишь таблетки от кашля, а на бумажке предупреждение – сыпь по всему телу может высыпать, не исключено расстройство желудка, а также нервные припадки...

– Ограбление и убийство – это что? Сыпь или нервные припадки?

– Господи, – вздохнул бомжара, – ну, собрались ребята, выпили, плохую водку выпили, палёную, как сейчас говорят... Повздорили маленько, фомка подвернулась...

– Какие ребята, Ваня?!

– Как какие... Охранник со своими приятелями. Ему и досталось.

– Так, – крякнул капитан и вынул из бумажного елисеевского пакета ещё одну бутылку коньяка. Поколебавшись, он свинтил пробку, но разливать коньяк по стаканам не стал, отодвинул бутылку в сторонку. – Зачем ты взвешивал битое стекло?

– Чтобы узнать, сколько их было, – Ваня поморгал своими глазами и, взяв зайцевскую бутылку, плеснул в стаканы. – Были и другие способы, но этот мне показался самым простым.

– И сколько же их было? – нервно спросил Зайцев.

– Трое. С охранником их было трое.

– Это тебе кучка битого стекла подсказала?

– Да, – кивнул Ваня и пригубил коньяку из своего стакана.

Зайцев помолчал, потом решительно взял свой стакан и выпил весь коньяк одним глотком.

– Закусывай, капитан, – Ваня заботливо поставил перед Зайцевым баночку с маслинами.

– Из директорского холодильника?

– Видишь, капитан, после хорошего глотка хорошего коньяка и тебе бывает доступно логическое мышление.