Газета День Литературы - Газета День Литературы # 148 (2008 12) Страница 22

Я жить хочу – и на себя сержусь.

Скриплю снежком. Ищу былую Русь.

Чужих витрин сплетаются огни.

Чужому веку светят фонари.

Чужая ночь. Чужой любви закон.

Чужая повесть варварских времён.

Шепчу: "Держись! За льдинку в кулаке,

За тёплый снег, растаявший в руке.

За лиры мёртвых – бьющий вьюгой прах.

За лики нищих в снежных фонарях.

***

Корявые ивы! Столетние ивы!

Под сонными вётлами – света извивы.

Летучие лозы! Покой долгожданный!

Луч, в кронах сквозящий над галькой песчаной.

Мир, светом представший сквозь влажные тени.

Рок, ласкою ставший в лучах примиренья.

Прилечь, и забыться в траве у дороги,

И вытащить лодку на берег пологий,

Пусть дикие утки, поднявшись на крылья,

Бегут по стоячей воде без усилья,

И селезень плачет над ряской зелёной,

И падают в воду шуршащие кроны.

***

Два брата тягались за славу умершего брата.

Два седобородых, как два петуха оглашенных

Идут друг на друга – друг другу впились в бородищи

И ну как тузить кулаками – локтями – друг друга.

А брат под замшелым гранитом у красной ракиты

Всё видел и слышал, но всё же не мог шевельнуться –

За смертные сны, он, бессмертный, ответить не властен.

А снилось ему, будто слава, – девчонка босая –

Хохочет вовсю и поёт, и свистит хворостиной,

И гонит, как коз, его род по отлогим долинам

Сквозь чертополохи: "А ну, окаянные козы!"

А козы кричат от испуга и топчут друг друга

И от хворостины свистящей бегут врассыпную,

А солнце за холм отдалённый садится. И вечер

Знакомые тропы скрывает колючим бурьяном.

Он хочет им крикнуть: и даром что седоголовы!

Опомнитесь, братья и сёстры, опомнитесь, дети!

Ведь к славе за милю нельзя подходить безоружным!

Беритесь за руки, хватайте лопаты и колья,

Спиною к спине – и держите вокруг оборону!

Но крика не слышно. И козы бегут врассыпную.

Девчонка хохочет вовсю и свистит хворостиной.

И род его крепкий рассыпан по третье колено.

***

– Где твои дети?

– На звезде,

В дожде, в ночном бреду.

– Где твои милые?

– Как где?

Скорей всего – в аду.

– Где твоя Родина?

– Ушла

За ведовскую тьму.

Слезами боли изошла

В сожжённом терему.

И только Бог с ночных орбит

Во тьму гладит, глядит,

Глотает дождь земных обид –

И о Любви твердит.

ЧЕТЫРЕ МАТЕРИ

Крест на хлебе, крест на скатерти,

Крест на небе и земле.

Дал Господь четыре матери

От рождения тебе:

Матерь Божья чистой Девою

Для Небес тебя хранит.

Мать Россия с чистой верою

Пасть за Родину велит.

Мать Земля дарует силушки,

В глубь свою влечёт по грудь.

Мать родная тянет жилушки –

Ты её не позабудь.

Тамара Куклина В ДЕРЕВНЕ ВСЁ ЕСТЬ

Сейчас он живёт в Москве, а корни его здесь, на вольной Важской земле, в деревне Синцовской, что в семи километрах от села Ровдино Шенкурского района Архангельской области. Ровда, Игнатец да Харагинец – два насельника здешних древних, новгородских. В Синцовской родились его отец Павел Георгиевич, прозаик и журналист, участник Великой Отечественной войны, а неподалеку, в Шевелевской, мать, Калиста Васильевна, сельская учительница.

"Дед прошел Цусиму, и царь пожаловал ему за это лес на строительство дома. Построенный в начале 20 века деревенский дом с крышей в 400 квадратных метров – это в то время жилище хозяина средней руки. Немногие подмосковные коттеджи в наше время имеют столь обширные покрытия" – с обоснованной гордостью за отчий дом пишет автор в повести "Погружение" (журнал "Двина", №№ 3-4 2001 г.).

Этот дом для писателя – символ прочности, основательности, крепости духа, неиссякаемый родник творческого вдохновения. Он неразрывно связан с тем местом, где родился и вырос. В своём очерке "Марья" автор от имени главного героя говорит как бы и о себе: "Я – крестьянская лошадка в эстрадном прикиде. Я из тех, кому хомут шею не трёт".

В своих произведениях Александр Лысков постоянно обращается к своей малой родине, землякам – однодворцам. В каждый приезд сюда он дарит в местные библиотеки свои книги "Неоткрытые острова", "История ложки", "Пределы", "Натка-демократка", "Свобода, говоришь?", "Бельфлер", "Клочки", "Далида" и другие. Он – автор более десятка книг разных жанров (романы, очерки, рассказы, повести, рок-оперы, рэп-тексты).

Тяга к творчеству проявилась рано. Это было предопределено родительскими генами. Ещё в юности, учась в Архангельском лесотехническом институте сочинял он песни для самодеятельного вокально-инструментального ансамбля, в котором самозабвенно играл на бас-гитаре. Как все молодые люди тех лет, увлекался творчеством не только отечественных исполнителей, но, и, конечно, "Битлз". Позднее эта страничка биографии нашла отражение в рассказе "Стрижка наголо" ("Двина", № 4, 2004г.).

Помимо публицистики стал писать прозу. Ради этого уехал в Заполярную нефтеразведку. В 1985 году вышла его первая книга "Целковый на счастье" – о начале цирковой судьбы северного силача-самородка Ивана Лобанова. В 1988 году был опубликован его роман "Пределы". Автор размышляет о хозяйском отношении к земле, её богатствам, об ответственности человека за порученное дело на фоне слома социально-политических отношений в нашем обществе. Вторую часть книги составили очерки "Светлые души" – о людях, добывавших рабочую славу Поморью – легендарном лесопильщике – новаторе В.С. Мусинском и трактористе В.М. Белове, лауреате премии Ленинского комсомола Николае Тургачеве и других людях – опорах государства Российского. Герои книги сродни самому автору. Александр Лысков "из тех русских землепроходцев, которые широким шагом меряют земной шар, оставляя после себя срубы, пристани и трассы ЛЭП". Так отзывается о коллеге-литераторе главный редактор журнала "Двина" ("Вольная птица", "Двина" № 2, 2007г.).

Александру Лыскову по душе люди энергичные и деятельные, не зависящие от чужого мнения. Личности. Хотя понятно, что вместе со славой и хулы им достаётся достаточно. Будучи журналистом в архангельских газетах, он горячо поддерживал идею первого северного фермера, "Архангельского мужика" Николая Семёновича Сивкова, который вознамерился быть на своей земле настоящим и полнокровным хозяином. "Как он (Сивков) в конце 80-х взбудоражил русскую деревенскую жизнь! Скольких подбил на свободное земледелие! Под действием его обаяния в Архангельскую область приехало более 500 человек из городов. Сели на заброшенные земли. Стали косить, пахать пустоши..." ("Сенокос", "Двина" №2, 2003г.).

В работе Сивков себя и семью не жалел, поэтому результаты труда и доходы были соответствующие. И хотя у него имелись неплохие перспективы, среди местных крестьян-земляков последователей оказалось немного. "Почему?" – задаёт автор вопрос себе и читателям в книге "Неоткрытые острова", где речь идёт о подобных преобразованиях в ровдинской округе. И сам отвечает в очерке "Погружение", что появился другой тип крестьянства – государственные рабочие. "Вот прийти на "развод" к восьми часам, к гаражу – это святое дело. А застолбить землю – "на хрена".

Не от лени, конечно, не от дури или пьянства. А единственно по холодному расчёту, по инстинкту выживания. Возьму землю, уйду в отруба – смерть. Ни на собственной картошке, ни на собственном молоке не заработаешь и пятой части того, что в совхозе, кооперативе. Дотаций не получишь. Налогами задушат" ("Двина" №№ 3-4 2001 г.).