Литературная Газета - Литературная Газета 6560 ( № 29 2016) Страница 22

Максим ЗАМШЕВ

Александр АНТИПОВ

Прорастая в детство

* * *

Милая, это глупость,

Что я умру,

Даже когда я стану

Неосязаем.

Старые фото

Волей-неволей врут,

Но существуют

Вместо своих хозяев.

Старые фото

Передают черты

И никогда о будущем

Не пророчат.

Вспышка мигнула –

И по привычке ты

Замер в попытке

Собственного бессрочья.

Вот бы, как рану,

Память перевязать,

Сделаться копией

Мальчика с фоторамок,

Где у него

Честнее моих глаза,

Где вспоминать о прошлом

Смешно и рано.

Перед собой когдатошним

Я стою,

Осознавая: Боже,

Как время тонко!

Дети, взрослея,

Больше не узнают

Даже самих себя

На потёртых плёнках

И примеряют тени

Своих отцов,

Чтобы отцы всегда

Оставались живы.

Наша планета –

Чёртово колесо

С функцией

Обновления пассажиров.

Но, прорастая в детях,

Как новый сад,

Мы не сойти с неё

Получаем шансы.

Милая, это глупо –

Держаться за

Тех, кто не стал бы сам

За тебя держаться,

Тех, кто на старых фото

С тобой заснят,

Но от кого осталась

Живая пустошь.

Милая, я прошу до крика –

Держи меня,

Чтобы я верил в то,

Что ты не отпустишь.

Сердце возьми

И фото мои возьми,

Чтобы на фоне

Самых бедовых бедствий

Мы, как сады листвой,

Поросли детьми,

Как горизонт в закат,

Прорастая в детство.

Нам умирать с тобою –

Вообще никак,

Даже когда закружится

Старость вальсом.

Наша прямая суть –

Не застыть в веках,

Но продлеваться, милая,

Продлеваться

Вдоль поколений

Звуком имён своих

В детях,

что нашу молодость

Подобрали,

И узнавать себя,

Узнавая их

На отпечатках будущих

Фотографий.

* * *

В объятьях ламповых огней

В подземной клетке перехода

Играет парень о войне

На трёх аккордах.

Сползают пальцы по струне –

За уходящую эпоху

Играет парень о войне.

Играет плохо.

Гитару дёргая свою,

Поёт неряшливо, нетрезво.

Не так, как теноры поют

Под гром оркестра.

Иначе скажут – «без огня»,

Законы музыки нарушив.

Но отчего же так меня

У горла душит?

Конечно, кто-нибудь другой

И лучше спел бы, и умелей.

А так под Курскою дугой,

Наверно, пели.

Серёга, Ваня и Петро,

Которых время обезличит,

Шагают в марше этих строк

Не канонично:

Едва выдерживая строй,

Так не похожи на героев.

А завтра Ваню и Петро

Фугас накроет.

На их могиле без креста

Не отыскать имён и званий.

Две похоронки, два листа –

Петро и Ваня.

Не в масть войне красивой быть –

Она имеет привкус рвоты.

И значит, должен говорить

Об этом кто-то.

Я не глотал свинец, и мне

Не плюнут в прошлое потомки,

Что ни черта о той войне

Не знали толком.

Здесь не салют, не ордена.

Но в переходе, в частоколе

Огней пропетая она –

Правдивей, что ли.

До перехода сузив мир,

Я повторяю, память раня,

Что всей страной сегодня мы –

Петро и Вани.

Их кровь сегодня – кровь моя.

Я ленинградец, киевлянин,

Я белорус, я русский, я

Смертельно ранен.

И ощущаю всё верней,

Что паренёк, срывая горло,

Играет нынче обо мне

На трёх аккордах. 

АРС-ПЕГАС (Арсений МОЛЧАНОВ)

Заходит в порт лихое судно

СОБАКА

я увидел в метро картину дурацкую:

собаке наступили на лапу в толпе,

переходил с Боровицкой я на Арбатскую

и думал, конечно же, о тебе.

собака села на платформу уныло,

но, увидев поезд, завиляла хвостом

и резвой трусцой в вагон заходила.

я пошёл к переходу и думал потом:

собаки и люди похожи как будто бы.

и даже не знаю я почему,

верю, что едет собака в Бутово

к псу любимому своему.

ТОЛЬКО

Супермаркет «АТАК»,

Супермаркет защит.

Коль теперь всё не так –

Не взыщи, не взыщи.

Не бреди вдоль дорог,

Не сжимай кулаков,

Если где-то есть Бог,

Он не любит лохов –

Абсолютно один,

Обратившийся в дым, –

Ты его не суди,

И не будешь судим.

Поцелуй светофор

И шлагбаум обними,

Не вступай в разговор

Ни с какими людьми.

Не надейся на свет,

Но и тьмы не страшись:

Ада нет. Рая нет.

Только смерть есть и жизнь.

ЕЖЕСЕКУНДНО

Я жду тебя ежесекундно,

Я жду тебя ежевечерне,

Заходит в порт лихое судно,

Маршрут прокладывая верный.

Перечитал я Марка Твена,

И вдоль столичной Миссисипи

Иду в снегу я по колено,

А снег всё сыпет, сыпет, сыпет.

В метели прячутся флешбэки,

И им не скажешь: «Вы всё врёте!»,

Я – твой Том Сойер перед Бекки

В квартире в центре или в гроте,

Я снова множу поцелуи

С тобой – я возвожу их в куб,

И вьюгу утреннюю злую,

И эту светлую тоску –

Люблю безмерно, безрассудно,

Стерплю уколы будней-терний,

Я жду тебя ежесекундно,

Я жду тебя ежевечерне.

МЕДОВОЕ

Я сыплю стихами, словно драже

Бросается сытый малыш,

Я сыплю стихами в крутом вираже,

Который иллюзия лишь.

И рифмы, как сыпь, застилают чело,

И Бог зарядил судьбомёт,

И если бы я уродился пчелой,

То вряд ли я делал бы мёд.

Я вышел бы прочь в пчелиный чил-аут

И пил бы всю ночь напролёт.

Наверное, я потому не пчела,

И жизнь моя, в общем, не мёд.

СИЛЬНЕЕ

Осень когтями вороньими

Срывает листву-иргу,

Ты и любовь – синонимы,

Иначе сказать не могу.

Вряд ли нас объегорит

Перемена слагаемых мест

В сумме всех аллегорий,

Аллюзий и антитез.

Лает ноябрь-стаффорд,

Брызжет снежной слюной,

Ты сильней всех метафор,

Потому что со мной.

ПО ПОЛКАМ

Поэзия – не грязь на одеяле

И не сплетенье юных потных тел,

Поэзия – когда тебе не дали

Того, чего действительно хотел:

Любви, богатства, пониманья, славы –

Ты заперт в одиночества вольер.

Поэзия – что твой язык шершавый,

К качелям примерзавший в январе.

Поэзия не терпит отлагательств,

Заснёшь – и канет стих в небытие.

Поэзия сильнее всех ругательств,

Когда ведут беседы о тебе.

Поэзия расставит всех по полкам,

И будут счастливы – и гений, и простак.

Идёт в саду поэзии прополка:

Я – самый крупный и назойливый сорняк!

…пусть вырвут с корнем гулкого поэта,

Но он успеет бросить семена!

И знайте, на обломках интернета

Светиться будут наши имена!

Почему «Оттепель»?

Почему «Оттепель»?

Общество / Общество / Взгляд

Теги: Илья Эренбург , оттепель , реформа

Многие помнят, что повесть Эренбурга дала имя хрущёвским реформам, но содержание произведения большинством забыто напрочь

Мне всегда хотелось прочитать «Оттепель» Ильи Эренбурга, но времени не выпадало, а недавно нашла её в  интернете. Сразу скажу: повесть показалась слабенькой, скучной. Персонажи неживые, сюжет высосан из пальца. Естественно, возник вопрос: почему именно эта вещь дала имя целому историческому периоду?

И захотелось посмотреть, как встретили «Оттепель», когда она была опубликована, что о ней писали. Неужели она вызвала восхищение?

Повесть вышла в мае 1954 года в «Знамени». Одним из первых откликнулся на неё Константин Симонов. В то время он был на пике популярности, вторым человеком в руководстве Союза писателей СССР, возглавлял «Новый мир».

Константин Симонов опубликовал большую статью «Новая повесть Ильи Эренбурга» в двух номерах «Литературной газеты» (№№ 85, 86 от 17 и 20 июля 1954 года). Вот что он говорит о сюжете: «Рассказанная в повести история Лены Журавлёвой и проблемы, связанные с ней, заслуживают внимания. Эренбург повествует о том, как молодая женщина, учительница, ещё студенткой вышедшая замуж, постепенно начинает понимать, что её муж превратился в карьериста, равнодушного к людям и даже готового переступить через их интересы и права ради своей карьеры. Лена Журавлёва уходит от мужа, забирает ребёнка, начинает самостоятельную жизнь, и писатель утверждает право на её этот шаг; нравственная деформация Журавлёва разрушила их любовь, семью, и дальнейшая совместная жизнь двух чуждых друг другу людей перестаёт соответствовать нормам социалистической морали. Наряду с этим, создавая отрицательный образ Журавлёва, оказавшегося на посту директора завода, Эренбург законно спрашивает: да может ли руководить людьми человек, не любящий их, человек, кощунственно прикрывающий нежелание заботиться о людях якобы государственными интересами, то есть начисто не понимающий этих государственных интересов? И отвечает: нет, не может!»