Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6490 ( № 48 2014) Страница 22

Воспоминание о детстве, которого не вернуть. Лишь оно и способно было заметить бескрайнее небо над головой, манящие просторы полей, длинную просёлочную дорогу, бушующий ливень, приятный прохладный ветерок, внезапно переходящий в неистовствующую бурю и такое же резкое затишье с появляющимся из-за тучи ласковым солнышком – это всё есть в работах Валентина Михайловича. Художник создаёт образы русской природы, определяя человеку роль созидателя, замечает, казалось бы, не заслуживающие внимания детали, которые и создают весь окружающий мир. Это тонкое чувство художника, способность видеть важное в простом и обыденном, усиливает в его произведениях воздействие на самые сокровенные струны человеческой души.

Сам Валентин Михайлович, рассказывая о том, как он создаёт свои произведения, говорит о волнении. Волнение даже не перед самим холстом, а перед своим замыслом. Это именно то, что передаётся зрителю в первую очередь. Сидоров не передаёт на полотне реалистичную красоту природы, он создаёт современную реалистическую живопись, главной задачей которой является не только и не столько изображение действительности, сколько создание художественного образа, передающего ощущение сопричастности.

Яна АЛЕКСАНДРОВА

В детстве у меня была любимая открытка, на которой были изображены мальчишки, играющие в футбол. Я, конечно, тогда не знала, кто автор этой картины. Но она мне нравилась и стала одной из любимых картин. Когда я её разглядывала, детское воображение рисовало игру в футбол: я видела, как летит мяч в воображаемые ворота между двумя сараями, как он улетает за сарай, как за ним бегут мальчишки, как огорчённый вратарь пинает землю, а один из мальчишек бросает кепку на землю. Вдруг неожиданно начинается дождь, мальчишки быстро уезжают на велосипедах, а девочки, звонко смеясь, схватив кукол и прикрывшись платочками, бегут домой. Остаётся только мальчик, грустно стоявший в стороне, да ещё мячик в тёплой луже между двух сараев: оба совершенно забытые. Эта открытка после многочисленных переездов потерялась. Каково было моё удивление, когда в издании, посвящённом выставке Валентина Сидорова «Тихая моя родина...» я увидела мою любимую картину из детства. Это холст под названием «Возле старых сараев», написанный в том же 1975 году. Мне кажется, это одна из его лучших работ. Она поражает композиционными находками: силуэты домов, позы детей, линия горизонта, даже пустота между сараями, которые служат штангами импровизированных ворот – всё очень точно выстроено, ничего не хочется «передвинуть». Как точно и тонко автор передаёт атмосферу игры! Наверное, это особое художественное чутьё, которым мастер одарён от природы.

Геннадий МОРОЗОВ

Работы художника – живое свидетельство смены эпох. И само творчество Валентина Михайловича вмещает в себя период истории, не только по достоинству не оценённый, но и подвергшийся мощному воздействию фальсификаторов от политики, экономики, истории... Переходя от картины к картине, я словно окунулся в добрый мир детства, когда всё вокруг кажется созданным только для тебя. Я окунулся в мир воспоминаний, и это не была ностальгия по героическому, восхитительному и прекрасному, что было так характерно для послевоенной эпохи. Я как будто обнаружил где-то на дне сокровенного отцовского сундучка, сработанного его руками, свою затерянную тетрадку, мой первый опыт ведения дневника. Ещё были живы настоящие фронтовики, победители, многие из них были инвалидами – но до чего ж весёлыми и красивыми были эти люди... Где-то далеко в столице, абсолютно не задевая наших повседневных мальчишеских забот (школа, помощь родителям в огороде, по дому, лапта и футбольные баталии до темноты); из скупых и солёных реплик мужиков-фронтовиков мы, ребятня пятидесятых, узнавали правду жизни, понимая, что происходит что-то несправедливое, ложное, разрушительное. Но воины Великой Победы к тому времени уже осиротели, ушёл Генералиссимус, Верховный главнокомандующий, и некому уже принять их последний парад. И о них напомнили мне работы художника. На его картинах нет храмов, но все они полны подлинной веры, потому что сама природа во всех её красках, смене времён года пронизана божественным бытием и подчинена Создателю. Его работы напомнили ещё и о том состоянии ожидания чуда, которое было так характерно для этого времени. И это чудо пришло: солнечным незабываемым утром 12 апреля 1961 года.

Теги: искусство , скульптура , живопись

На сломе формаций

А. Лентулов. Автопортрет со скрипкой

В столице проходят две выставки, с одной стороны, очень разных мастеров, но с другой - имеющих между собой много общего. Например, историческое время начала ХХ века, перелом которого они отразили; верность своей стране, несмотря ни на что; московская художественная школа – оба являются её яркими представителями, педагогами Вхутемаса-Вхутеина и МГХИ им. В.И. Сурикова, а кроме того – почти ровесниками[?]

В галерее "Наши художники" (Сеченовский пер., д. 2) до 21 декабря – « Аристарх Лентулов. Плоть вещей »: 4 работы из ГТГ и 20 – из частных собраний Москвы и Санкт-Петербурга. Музейщики и галеристы не балуют Лентулова персональными выставками: предыдущая ретроспектива его произведений была около трёх десятилетий назад. Не отметили в 2012 г. 100-летие «Бубнового валета» и 130-летие со дня рождения Лентулова (1882–1943), равно как и 70-летие его ухода из жизни в прошлом году. И вот небольшая частная галерея взяла на себя миссию «напомнить» зрителям о самобытном мастере, об одном из отцов русского авангарда.

Все 24 картины относятся к 1910-м – началу 1920-х годов, лучшему, по мнению искусствоведов, периоду творчества Лентулова, и участвовали в первых выставках московского художественного объединения «Бубновый валет». « В то время для художественных объединений изощрённо придумывали разные претенциозные названия: «Голубая роза», «Золотое руно». Вот мы и решили: чем хуже – тем лучше, да и на самом деле, что может быть нелепее «Бубнового валета»? » – вспоминал Лентулов, основатель объединения, инициатор этого «нелепого» названия. Русский авангард, прежде чем обрести собственное лицо, вращался в бурлящем вареве многочисленных западных течений. И творчество Лентулова, как зеркало, отражает этот процесс.

В диптихе «Мужчины и женщины», эскизе для фриза «Три мужские фигуры», полотнах «Грек», «Распятие» (все работы 1910 г.) заметно влияние экспрессионизма: крупная лепка, загромождённость пространства, неуклюжесть поз… В московском фольклоре 1910-х Лентулов увидел неповторимость, до него (да и после) остававшуюся практически не замеченной. Из живописных фрагментов составлен агрессивно-театрализованный «коллаж» на полотне «Мир, торжество, освобождение» (1917) – он чем-то напоминает план Москвы с расходящимися от ядра кольцами и лучами. На холсте «Гурзуф. Солнцедар» ярко заявлен сезаннизм: всё составлено из разноцветных фрагментов, но геометрическая расчленённость объединена повсеместностью разлитого всюду солнечного света. Будто в лоскутной технике печворк составлены пейзажи «Нижний Новгород» и «Река. Новый Иерусалим», а «Порт­рет А.С. Хохловой», актрисы немого кино, супруги экспериментатора, режиссёра и педагога Льва Кулешова, решён в стилистике футуризма.

Заметим, что после шести деятельных лет, в декабре 1917-го, «бубновалетовцы» самороспустились. И, пожалуй, Лентулов – единственный, кто, переболев всеми веяниями своего времени, остался и в своём искусстве, и в русле авангарда ментально русским. На его полотнах Русью пахнет: сложенный из игривых кубиков-ромбиков озорной примитивизм, размашистое письмо, широкий мазок, дерзко-рваный, подобный колокольному перезвону, весёлый ритм, взволнованная разухабистость… Образы трансформируются – рифмованная статика становится пляшущей динамикой, как на небольшой картине «Церковь в Алупке» (1916). Отказ от сюжетности приводит Лентулова к конструктивной, но – за счёт чистых цветов – эмоциональной монументальности. Его храмы – как будто смотрят на тебя все «сорок сороков» златоглавой Москвы!

Но есть и другой Лентулов – его решение религиозной темы в диптихе «Снятие с креста» (1910) остротрагично, здесь нет подобающего иконографической традиции смирения и отстранённости, констатирующей неминуемое и должное. Лик Богоматери выписан в византийском стиле, но тона заглушены, пространство сдавлено, фигуры обрезаны, погружены в скорбь, корчатся от боли, поднимая в душе зрителя гуманистический протест… Неслучайно цензура запретила это произведение. Одна из выставленных работ – «Пейзаж с трубами (Троице-Сергиева лавра)» (1920) – знаменует явление новой религии – индустриализации…