Газета День Литературы - Газета День Литературы # 155 (2009 7) Страница 22

Если я заболею.

К врачам обращаться не стану,

Обращаюсь к друзьям

(Не сочтите, что это в бреду):

Постелите мне степь,

Занавесьте мне окна туманом,

В изголовье поставьте

Ночную звезду…

32. Арсений ТАРКОВСКИЙ. Первые стихи поэт опубликовал ещё в 1926 году, но потом на несколько десятилетий ушёл в восточные переводы, где добился и признания и успехов. Но все эти государственные премии и награды закончились, когда прочитали горькое признание поэта: "Для чего я лучшие годы Продал за чужие слова? Ах, восточные переводы, Как болит от вас голова". Поэт воевал, был тяжело ранен, писал проникновенные стихи: "Русь моя, Россия, дом, земля и матерь…" Его стихотворение о русской земле в чём-то сопоставимо со стихотворением "Народ" Иосифа Бродского. Вадим Кожинов относил его к "неоклассикам", продолжающим классическую традицию русской поэзии. Анна Ахматова писала: "Этот новый голос в русской поэзии будет звучать долго…" Вот он и звучит, чисто и возвышенно.

За то, что на свете я жил неумело,

За то, что не кривдой служил я тебе,

За то, что имел небессмертное тело,

Я дивной твоей сопричастен судьбе.

К тебе, истомившись, потянутся руки

С такой наболевшей любовью обнять,

Я снова пойду за Великие Луки,

Чтоб снова мне крестные муки принять.

И грязь на дорогах твоих не сладима,

И тощая глина твоя солона.

Слезами солдатскими будешь хранима

И вдовьей смертельною скорбью сильна.

33. Константин СИМОНОВ. О чем бы он ни писал, он был всегда победителем, так же, как Сергей Михалков. Он и в жизни был всегда победителем. Но, несмотря на все свои высокие посты и связь с властью, умел писать настоящие стихи и прозу. И не сбивался с высокого ритма, как сбивались Николай Тихонов, Илья Сельвинский, Сергей Наровчатов. Но, говоря о поэзии Константина Симонова, прежде всего вспоминаешь о войне. Ибо это уже не поэзия, нечто выше. Как воздух, как переливание крови для раненых. Как сама жизнь. "Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…", "Майор привёз мальчишку на лафете…", "Атака", яростное "Убей его!", и, конечно же, звучащее как молитва каждого солдата "Жди меня".

Позже он перешёл на прозу и тоже добился больших успехов, прежде всего "Живые и мёртвые". Но уже навсегда, вспоминая Константина Симонова, вспоминаешь его "Жди меня, и я вернусь":

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Жёлтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придёт,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждёт.

......

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: – Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой, –

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

34. Василий ФЁДОРОВ. Сибирский народный поэт. Живой и мудрый, дерзкий, самобытный. В чём-то продолжил линию своих земляков Сергея Маркова и Леонида Мартынова. Прежде всего прославился своими поэмами "Проданная Венера", "Женитьба Дон Жуана", "Дикий мёд", "Белая роща", "Протопоп Аввакум"… Из лирических стихов большую полемику вызвал его сборник "Не левее сердца". Его лирика почти всегда была гражданской и остро-полемичной. "Сердца, не занятые нами, Не мешкая, займёт наш враг…" Или же: "История устала от войны, Но от борьбы с войною Не устанет!.." Оказал большое влияние на молодых сибирских поэтов.

Мы спорили

0 смысле красоты,

И он сказал с наивностью младенца:

– Я за искусство левое. А ты?

– За левое...

Но не левее сердца.

35. Борис СЛУЦКИЙ. Мастер сурового реализма. Всегда, с детства, высоко ценил его поэзию. В своём отношении и к поэзии, и к действительности во многом схож с Маяковским, но не по форме, не по стилистике, а по монументальности и трагичности стиха. Он видел всю правду войны, но его самоотверженности многие могли бы поучиться и сегодня. Это подлинный лирический эпос ХХ века. Беспощаден и к себе, и к своей поэзии. Его фронтовые стихи сопоставимы со стихами Александра Твардовского. Его поэзия, пожалуй, оказала самое большое влияние на последующее поколение молодых поэтов самых разных взглядов.

Лежит солдат.

Он мог лежать иначе,

Он мог лежать с женой в своей постели,

Он мог не рвать намокший кровью мох,

Он мог…

Да мог ли? Будто? Неужели?

Нет, он не мог.

Ему военкомат повестки слал.

С ним рядом офицеры шли, шагали.

В тылу стучал машинкой трибунал.

А если б не стучал, он мог?

Едва ли.

Он без повесток, он бы сам пошёл.

И не за страх – за совесть и за почесть.

Лежит солдат – в крови лежит, в большой.

А жаловаться ни на что не хочет…

36. Давид САМОЙЛОВ. Я бывал у него в Пярну, в эстонском городке, где он отгородился от московской поэтической суеты и мелких литературных перепалок и склок. Да и соответствовали эстонские крепости и рыцарские замки его историческим поэмам. Парадоксально, но они были и по возрасту близки, и по поэмному мышлению схожи – Василий Фёдоров и Давид Самойлов. Та же любовь к русской и мировой истории, часто даже схожие сюжеты, к примеру – о Дон Жуане. А где история, там с неизбежностью появляется и высокая философичность, некая медитативность, склонность к размышлениям…

И всё же я выше всего ценю у Давида Самойлова, как и почти у всех поэтов военного поколения, его военные стихи. Прежде всего его классическое – "Сороковые, роковые…" По-моему, наша военная поэзия – это уникальное явление в мировой поэзии. Взять бы, да и издать лучшие военные стихи всех наших поэтов вместе.

Сороковые, роковые,

Военные и фронтовые,

Где извещенья похоронные

И перестуки эшелонные.

Гудят накатанные рельсы.

Просторно. Холодно. Высоко.

И погорельцы, погорельцы

Кочуют с запада к востоку…

37. Николай ТРЯПКИН. Этот замечательный поэт был символом газеты "День". Он и приходил к нам каждый день, мы ему помогали во всех передрягах и печатали все его стихи. А уж что оставалось, нёс в "Наш современник". Вообще-то, он всегда был вне времени и пространства. Наш домовой, а для кого и леший. Писать стихи стал на русском Севере, где долгое время работал, там и состоялся как поэт. Он никогда не обращал внимания на цензуру, но что удивительно, и цензура не обращала внимания на него. Его молитвы звучали и печатались даже в сталинские годы. Думаю, это последний русский народный поэт, ибо нет уже ни того народа, ни того языка.