Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин - Леонид Михайлович Млечин Страница 22

Воспитанницы советских школ двадцатых годов росли самоуверенными и несентиментальными. Женская мода тех лет – ватник, кожанка, френч, платье из солдатского сукна, сейчас это назвали бы стилем милитари.

Через год Фурцеву поставили заведовать отделом Крымского обкома комсомола в Симферополе. Но карьеры в провинции не делаются. Она добилась, чтобы обком командировал ее в Ленинград – учиться на Высших академических курсах Гражданского воздушного флота. Ее готовили в политработники гражданской авиации.

Распределение после курсов оказалось не ахти каким удачным. Екатерину Фурцеву определили в Саратов помощником начальника политотдела авиационного техникума по комсомолу.

Зато она познакомилась с летчиком Петром Ивановичем Битковым. В ту пору пилоты, окруженные романтическим ореолом, пользовались у женщин особым успехом. А Петр Битков, рассказывают, был видным, интересным мужчиной.

В Саратове они с мужем не задержались. На следующий год его перевели в политуправление гражданской авиации, и они оказались в Москве. Фурцеву взяли в ЦК комсомола инструктором отдела студенческой молодежи, хотя высшего образования она не имела и студенческой жизни не знала. Так что в 1937 году ее отправили учиться в Московский институт тонкой химической технологии имени М. В. Ломоносова. В институте ее избрали секретарем парткома, и учеба отошла на второй план.

Диплом о высшем образовании она получила в 1941 году. Когда началась война, ее эвакуировали, как и весь партаппарат, в Куйбышев, где сделали инструктором Молотовского райкома партии.

В 1942 году Фурцева вернулась в Москву, ее вновь избрали секретарем парткома института. Мужчины были на фронте. Карьерные женщины получили шанс. Растущего молодого работника приметил первый секретарь Фрунзенского райкома партии Петр Владимирович Богуславский и взял к себе. Ее утвердили секретарем райкома по кадрам.

Сорок второй год был для Екатерины Алексеевны памятным во всех отношениях. У нее родилась дочь Светлана. Но появление ребенка отнюдь не укрепило семью. Напротив, брак рухнул. Муж ушел к другой. Екатерина Алексеевна осталась с дочкой, матерью и братом, отличавшимся склонностью к горячительным напиткам.

Возможно, успешно начавшаяся партийная карьера помогла ей справиться с личной драмой. У Фурцевой сложились особые отношения с первым секретарем Богуславским. Они повсюду бывали вместе. Говорят, Петр Владимирович ценил не только ее деловые, но и женские достоинства. Во всяком случае Богуславскому Екатерина Алексеевна многим обязана. Он сделал ее в 1945 году вторым секретарем райкома.

Петр Богуславский был на три года ее старше. В войну был награжден несколькими орденами. После войны, когда партийный аппарат очищали от евреев, убрали из райкома и Богуславского. Его отправили в Академию общественных наук при ЦК ВКП/б/, где он написал диссертацию на тему «Московские большевики в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». На партийную работу его не вернули. Много лет Богуславский руководил кафедрой марксизма-ленинизма в архитектурном институте.

В 1948 году Фурцева заняла его место. Женщин на высоких постах было немного. В основном они занимали должности второго-третьего ряда. При Сталине в политбюро не состояло ни одной женщины. Только в конце двадцатых годов в оргбюро ЦК ненадолго ввели Александру Васильевну Артюхину, которая с 1924 года заведовала в ЦК отделом работниц и крестьянок.

Вождь считал, что с руководящей работой в состоянии справляться только крепкие мужчины. Назначив Николая Константиновича Байбакова наркомом нефтяной промышленности, Сталин задал ему вопрос:

– Вот вы такой молодой нарком. Скажите, какими свойствами должен обладать советский нарком?

Байбаков стал перечислять. Вождь остановил его:

– Советскому наркому нужны прежде всего бычьи нервы плюс оптимизм.

Бычьих нервов Екатерине Алексеевне Фурцевой явно недоставало. Она была слишком эмоциональным человеком. Кроме того, партийные руководители часто собирались в неформальной обстановке. Нравы были грубые, в выражениях не стеснялись. Тяжелые застолья заканчивались чем-то непотребным. Перепившиеся члены политбюро швыряли спелые помидоры в потолок и хохотали, как сумасшедшие. Присутствие женщины в такой компании показалось бы странным.

Чтобы доказать свое право быть хозяином района, а затем и города, Фурцевой пришлось усвоить многие привычки и манеры мужчин-руководителей. Она научилась не робеть в мужском коллективе. Ее не смущали шуточки известного свойства. Она могла прилично выпить и послать по матушке. В райкоме она привыкла командовать мужчинами. При этом не забывала, что привлекательная женщина обладает и другими средствами воздействия на мужской коллектив.

Выдвинул Фурцеву на самостоятельную работу тогдашний московский руководитель Георгий Михайлович Попов. В ту пору у него было право назначать первых секретарей райкомов партии, не спрашивая разрешения ЦК. Георгий Попов был грубым человеком; подбирая себе команду, предпочитал людей хватких и напористых.

Фурцеву ценили как мастерицу массовых мероприятий. Шла ли речь об очищении районного аппарата от выходцев из Северной столицы в разгар мрачного «ленинградского дела», или о пропагандистском обеспечении столь же позорного «дела врачей», Екатерина Алексеевна неизменно опережала коллег-секретарей.

Она быстро усвоила основные правила достижения успеха в партийном аппарате. Требовала от научно-исследовательских институтов, расположенных в районе, выполнения социалистических обязательств к определенным датам. Причем требовала всерьез:

– Занимаетесь раком? К 1 Мая вы обязаны изобрести вакцину и полностью ликвидировать рак. К 7 Ноября нужно выпустить действенный препарат против туберкулеза. Изучаете детскую корь? Поработайте так, чтобы к следующему бюро райкома кори не было… Я должна первая рапортовать товарищу Сталину о наших победах.

«Заняв «мужской» (по характеру работы) пост, женщины, как правило, под него подстраиваются, стремятся даже внешне походить на мужчин, – рассказывал ее бывший подчиненный, – задымят сигаретой, повелевающе повысят голос. Мол, и мы не лыком шиты. Ничего похожего не водилось за Фурцевой. Всегда элегантная, модно одетая, в меру пользующаяся косметикой, она оставалась очень женственной. Мне казалось, что этим она хотела подчеркнуть: «Среди всех вас, мужчин, я одна женщина. Извольте считаться с этим!» И, как правило, попадала в цель. Редко кто мог отказать ей в какой-либо просьбе».

Руководитель Москвы Георгий Попов не долго удержался на своем посту. Сталин, похоже, заподозрил его в неуемных амбициях, в желании со временем занять кресло первого человека в стране. Попова изгнали с позором, его сменил Никита Сергеевич Хрущев, которого Сталин вернул в Москву с Украины. Хрущев возглавил московский обком, а первым секретарем столичного горкома стал Иван Иванович Румянцев.

Но карьеру Румянцева сломала дамская история. Кто– то стал свидетелем его интимной встречи с женщиной (не женой!), хотя он надеялся остаться неузнанным – поднял воротник пальто, поглубже надвинул шляпу… История обсуждалась на пленуме горкома, и в сентябре 1952 года его отправили заместителем директора авиационного завода. Партийным руководителем города сделали Ивана Васильевича Капитонова. Но Хрущеву он не глянулся – слишком инертный.

Никита Сергеевич обратил внимание на энергичную и деловую Фурцеву и сделал ее