Антон Антонов-Овсеенко - Большевики, 1917 Страница 23

Это кажущееся рутинным донесение заведующего заграничной агентурой Мельникова, однако, примечательно тем, что с предложением о сотрудничестве в газете А. Д. Протопопова „Русская воля“ к экс-депутату Госдумы Г. А. Алексинскому обратился известный писатель и публицист А. В. Амфитеатров, получивший особенно широкую известность после того, как опубликовал в номере газеты „Россия“ от 13 января 1902 г. первую часть знаменитого фельетона „Господа Обмановы“, в образе которых вывел членов царской семьи: газету тогда закрыли, а самого Амфитеатрова сослали в Минусинск. Вернувшись в 1916 г. из длительной ссылки и эмиграции и вскоре очевидно обманувшийся, как и многие, в демократизме А. Д. Протопопова, А. В. Амфитеатров, однако, принялся поначалу энергично помогать министру в организации новой газеты. Ясно одно: министр А. Д. Протопопов рассчитывал на обретение благосклонного внимания общественности к своей газете именно за счёт привлечения к руководству человека с ореолом мученика, каким был ссыльный писатель А. В. Амфитеатров. Однако вскоре А. В. Амфитеатров — скорее всего неожиданно для А. Д. Протопопова — сформировал критический по отношению к самодержавию характер газеты „Русская воля“. Публикации газеты по мере приближения к Февральской революции приобретали откровенно антиправительственный характер.

Более того: в также помеченной грифом „Совершенно секретно“ записке Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в столице на имя директора Департамента полиции № 72 от 15 февраля 1917 г., то есть всего за две недели до Февральской революции, газета „Русская воля“ отнесена уже к „левой оппозиционной печати“: „При внимательном и систематическом просмотре органов повседневной левой и оппозиционной печати за последнее время особенно резко и характерно обращает на себя внимание то обстоятельство, что названные органы, помимо сугубо бдительно просматривающихся строгой цензурой деловых и ответственных „передовиц“, заполнены сплошь и рядом и другим, на первый взгляд как бы „второстепенным“ материалом, чуть ли не до последней строчки пропитанным обычной для левой прессы тенденциозностью, граничащей порой с направлением до нельзя крайним и даже просто „преступным“. Возьмем, например, „Русскую Волю“, воскресенье 22 января (№ 21). Есть в этой газете отдел „На местах“, который, казалось бы, представляет собой лишь обычные провинциальные корреспонденции. Однако же, вглядываясь в корреспонденции ближе, немедленно натыкаешься на… политический пасквиль. Г. Амфитеатров, руководитель „Русской Воли“, бывший эмигрант, только что отбывший 12 лет заграничной высылки за пасквиль по Высокому адресу (в закрытой тогда же газете „Россия“), и по возвращении пропускает в „Русской воле“ снова пасквили не менее гнусного свойства“ (далее в записке идёт речь о корреспонденции „Русской воли“ под заголовком „Обилие зверей“, в которой автор эзоповым языком выступает с критикой различных составляющих самодержавия).

По получении рассмотренных донесений министр А. Д. Протопопов предпринял запоздалые шаги, долженствовавшие, как предполагалось, обуздать антиправительственный тон оппозиционной печати и, в частности, тон и стиль затеянной на его же средства газеты „Русская воля“: он принял решение о высылке в Симбирскую губернию главы редакции „Русской воли“ писателя А. В. Амфитеатрова. Обстоятельства вынуждали министра принимать подобные меры (даже если предположить, что у А. Д. Протопопова как основателя „Русской воли“ и возникали сомнения): в силу своего положения и будучи подталкиваемым к принятию решений своими подчинёнными, он не мог не поступать „соответствующим“ образом, иначе как минимум мог сам оказаться в числе заподозренных в сочувствии противникам строя и, как максимум, потерять министерский пост.

Для самого Амфитеатрова, правда, последствия этой меры оказались не столь трагическими, как в 1902 г., хотя он и был вновь выслан, теперь уже в Иркутск, однако не успев достичь места ссылки, был освобождён Февральской революцией. По возвращении в Петроград писатель немедленно опубликовал в „Русской воле“ статью под заголовком „Невозвратное“, в которой среди прочего говорилось: „Лечу отдать всю свою энергию, все свои силы в распоряжение новой великой России“. Такую телеграмму я отправил три дня тому назад на имя М. В. Родзянко из Ярославля, в котором отбывал, больной, перерыв в невесёлом пути в Иркутск, куда соизволил было сослать меня г. Протопопов… Дальше Ярославля мне ехать не пришлось, потому что случилось именно как раз то, что… предсказывалось: прилетел революционный ураган и смял и смёл в реакции старого русского режима вся и всё, а чуть ли не прежде всего именно вот этого самого удивительного г. Протопопова»[38].

Тем не менее, несмотря на очевидные признаки оппозиционности этой газеты в отношении царского строя, большевики однозначно относили её к одиозным изданиям буржуазного толка. Так, в 1917 г., В. И. Ленин, полемизируя с публикациями плехановского «Единства», запальчиво восклицал: «Что это такое?! Чем это отличается от погромной агитации? от „Русской воли“?!». Таким образом само положение газеты «Русская воля» в ряду других периодических изданий того времени было уникальным: рецензенты её содержания справа — из среды лояльно настроенных по отношению к царскому режиму чиновников и агентов МВД относили газету к «левой оппозиционной печати», а критики с крайне левого фланга, в лице В. И. Ленина, считали «Русскую волю», наоборот, правой, называя её «одной из наиболее гнусных буржуазных газет». Именно поэтому типографию «Русской воли» большевики реквизировали в первую очередь в день переворота 25 октября: приказом Военно-революционного комитета № 1424 от 25 октября 1917 г. предписывалось: «1) Типографию „Русской воли“ реквизировать для нужд революции… 2) Бумага, находящаяся на складах, реквизируется… и вывозу со склада не подлежит. 3) Товарищам наборщикам, печатникам, стереотипёрщикам и остальным служащим предлагается продолжить работы и исполнять только работы, указанные комиссаром… 4) При сопротивлении отдельных лиц комиссары не останавливаются перед арестом последних»[39].

2.4. «Государь император изволил отбыть». Сумерки самодержавия

Несмотря ни на какие ухищрения правительства в деле формирования благоприятного мнения общественности авторитет самодержавия неуклонно падал по мере нараставшего спада в экономике, роста безработицы и дороговизны продуктов первой необходимости. Насколько велик был патриотический подъём в самом начале войны, насколько очевидно ожидавшиеся победы в ней олицетворялись с монархией, настолько же все поражения к концу 1916 г. ассоциировались с ней же. И лучшим индикатором этих изменений вновь послужили публикации в газетах, которые, несмотря даже и на свой подцензурный характер, довольно точно отражали то, что происходило в умах граждан Российской империи. Посмотрим, как это происходило.

Издание прогрессистской партии «Утро России» (финансировалось П. П. Рябушинским и другими промышленниками) в номере от 1 мая 1914 г. уделило внимание таким сообщениям, как издание манифеста императора Вильгельма «с выражением радости по поводу патриотического настроения в Эльзас-Лотарингии», запрос о русских войсках в Персии в палате общин и подробности убийства русского консула в Тунисе. При этом специальное внимание уделялось визиту в российские воды судна с чрезвычайным посольством Турции, которому был устроен приём на царской яхте «Штандарт»: «Приглашённых принимал флаг-капитан Его Императорского Величества генерал-адъютант Нилов. На завтраке же присутствовали штаб флаг-капитана, командир и офицеры Императорской яхты „Штандарт“, начальник дивизиона миноносцев и командиры русского стационера в Константинополе „Колхида“ и дежурного миноносца. За завтраком генерал-адъютант Нилов провозгласил тост за здоровье его величества султана. Чрезвычайный посол Талаат-бей поднял бокал за здоровье Его Величества Государя Императора… Днём чрезвычайное турецкое посольство делало визиты великим князьям и великим княгиням, проживающим на южном берегу Крыма». В то же время в информации «Германо-турецкие переговоры», опубликованной под рубрикой «На Балканах», сообщалось о том, что «в перенесённых в Константинополь и имеющих вскоре начаться переговорах между Германией и Турцией относительно ещё не разрешённых вопросов, касающихся Малой Азии, примут участие германский посол в Константинополе барон Вангенгейм и в качестве экспертов по техническим, железнодорожным и финансовым вопросам директора общества Анатолийской железной дороги Гюгенен и Гюнтер».

У неискушенного наблюдателя по прочтении подобных сообщений могло сложиться мнение о том, что в отношениях между Россией и Турцией не было никаких проблем — в то время, как, наоборот, разногласия во взаимоотношениях между Турцией и Германией наблюдались. Однако, как показал дальнейший ход истории, в действительности всё складывалось с точностью до наоборот: Турция оказалась союзницей Германии в Первой мировой войне и воевала против России, а демонстрация дружбы с обеих сторон в самый канун войны была предназначена скорее для успокоения общественности. И в значительной степени это удавалось, потому что в том же номере газеты «Утро России» в информации под заголовком «Наплыв русских рабочих» публиковалось перепечатанное из германской Local Anzeiger сообщение о том, что «в последние месяцы наблюдалось небывалое до сих пор предложение русских рабочих рук, не нашедших применения в сельском хозяйстве. Многие возвращаются на родину; однако большое число рабочих пытается устроиться на фабриках и заводах западной Германии».