Савелий Дудаков. - "История одного мифа: Очерки русской литературы XIX-XX вв Страница 23

Запутанные имущественные тяжбы дяди Фердинанда Боржимовского заставили Пржецлавского в мае 1822 г. уволиться со службы, и он по настоянию матери едет с рекомендацией Н.Н. Новосильцева хлопотать по делу в Петербург, 22 июля, имея аттестацию своей ложи и знаки своего масонского сана, Пржецлавский остановился в известной гостинице Демута в северной столице. Встреча с университетским товарищем Александром Парчевским, также хлопотавшим по семейному делу, была как нельзя кстати, и друзья сняли для проживания общую квартиру.

Трудно сказать, каким образом у Пржецлавского возникло столь отрицательное отношение к евреям, однако на протяжении всей своей жизни он считал, что все плохое связано с ними. Эта idee fixe диктовала ему и прямые искажения сути тяжбы, по которой он приехал в Петербург. Так, по словам Пржецлавского, противную сторону дела его дяди представляла красивая молодая женщина "иерусалимского происхождения", госпожа С. (все лица в "Воспоминаниях" Пржецлавского названы инициалами или начальными буквами их фамилий), которая была любовницей директора департамента юстиции И.В. Журавлева (разночинца, сделавшего блестящую карьеру благодаря М.М. Сперанскому). Звали ее – Теофания Станиславовна С., а ее покровителем был не только "Ж.", но и, вероятно, сам Аракчеев. Долгое время ей помогал и К.Ф. Рылеев, посвятил даже "госпоже С." цикл стихов. Известно, что она была по происхождению полькой, и еврейских кровей в ней не находили не только Рылеев и Н. Бестужев, но и современный исследователь-антисемит В. Афанасьев29. Впоследствии выяснилась и причастность ее к шпионажу в пользу Аракчеева. Прибывший в Петербург с рекомендацией Н.Н. Новосильцева, Пржецлавский вовсе не был "казанской сиротой", вступавшим в неравный бой с "сильными мира сего". Для опровержения этого достаточно назвать покровителей молодого человека: член Государственного совета B.C. Ленский и небезызвестный князь Друцкий-Любецкий.

Однако начал Пржецлавский столичную жизнь не с судебного разбирательства, а с появления в польской масонской ложе "Белого орла", во главе которой стоял известный художник и мистик Юзеф Олешкевич (1777-1830). Свое знание "Maitre en chaire" он унаследовал от графа и сенатора Адама Ржевусского, и все петербургские ложи признавали его первенство: когда Иосиф Иванович, имевший высшую степень в ордене, посещал "другие ложи, то его принимали с особой торжественностью и почестями (семи звезд и железного крова)" 30.

1 августа 1822 г. по императорскому указу все ложи в империи были закрыты и строго воспрещены любые тайные общества. Новый шаг правительства в борьбе с ересями и крамолой не привел к желаемым результатам: известно, что, например, Пржецлавский и после указа продолжал посещать собрания в ложе. Тяжба, из-за которой он приехал в Петербург, затянулась и продолжалась в течение двух лет. За это время он завел новые важные светские знакомства, часто бывал у будущего министра народного просвещения адмирала А.С. Шишкова, женатого на близкой родственнице не то по линии бабушки, не то по линии матери Пржецлавского; по крайней мере, Юлию Осиповну, урожденную Нарбут, он называет в "Воспоминаниях" тетушкой.

С.Т. Аксаков в своих мемуарах искренно сокрушался по поводу прародителя "славенофилов": "Александр Семеныч… женился, несмотря на свои преклонные лета и хворость, на полячке и католичке Ю.О. Любаржевской, к общему удивлению и огорчению всех близких к нему людей… Шишков, заклятый враг католиков и поляков, был окружен ими. Новая супруга наводнила его дом людьми совсем другого рода, чем прежде, и я не мог равнодушно видеть достопочтенного Шишкова посреди разных усачей, самонадеянных и заносчивых, болтавших всякий вздор и обращавшихся с ним слишком запросто" 31. Именно в это время "достопочтенный" адмирал энергично требовал ликвидации статуса еврейских депутатов и в конце 1825 г. добился его упразднения32.

Вместе с тем Пржецлавский, описывая свое времяпрепровождение и занятия33 в Императорской публичной библиотеке, упомянул о том, что богатства "публички" были положены грабежом и конфискацией библиотек епископов (Залусских) и князей (Чарторыйских). Особенное внимание он уделял изучению "любимого предмета occulta"34, прочитав почти все, что было в библиотеке, от пифагорейцев до Корнелия Агриппы35, преследуя "одну, давно задуманную задачу, и неутомимым трудом достиг, наконец, ее решения": "Событие это имело громадное влияние на будущность моего внутреннего человека. Все, что я об этом могу сказать, это: что и изыскания мои, и их результаты не имели ничего общего с герменевтической философией"36.

Еще до окончательного решения Сената по его делу Пржецлавский 24 февраля 1824 г. поступил на службу в Министерство внутренних дел мелким канцелярским чиновником и затем в течение 40 лет состоял на государственных должностях. Начальник канцелярии М.К. Михайлов, Друживший с его опекуном В. Пусловским, и управляющий министерством В.С.Ланской продвигали молодого человека по служебной лестнице, который после "двух лет скучных занятий варварами" (курирования дел калмыков), сразу был назначен столоначальником37. В качестве чиновника Министерства внутренних дел Пржецлавский даже присутствовал 13 июля 1826 г. при казни декабристов на кронверке Петропавловской крепости и оставил интереснейшие воспоминания об этом событии.

В бытность студентом Виленского университета Пржецлавский познакомился с А. Мицкевичем и сдружился с ним. Более того, Ципринус (Пржецлавский) был гидом Мицкевича по Петербургу, когда польский поэт проездом оказался в столице, следуя к месту высылки за филоматскую деятельность. Ципринус познакомил Мицкевича с художником-мистиком Олешкевичем, а в 1828 г. (после возвращения Мицкевича из южной ссылки) помогал редактировать сборник стихов поэта и был свидетелем личного знакомства Пушкина и Мицкевича38. С 1830 г. вместе с Ф. Малевским и А. Парчевским и с благословения Мицкевича Пржецлавский принимал участие в издании петербургской газеты на польском языке "Tygodnik" ("Еженедельник"), а затем стал полновластным ее владельцем вплоть до 1859 г. Газета имела успех и выходила два раза в неделю. Пржецлавский привлек к работе многих видных польских литераторов, в том числе митрополита Головинского, графа Г. Ржевусского, Р. Губе, Н. Малиновского, Э. Штюрмер (псевдоним), М. Грабовского, И. Крашевского, К. Буйницкого и др. Сам Пржецлавский писал острые критические и сатирические статьи на политические темы, никогда не подписываясь своим настоящим именем, а латинскими литерами: "I.E.G". – т.е. Иосиф Эммануилович Герба, "G" – т.е. Герба или "Glaubicz", "E.G." и т.д.). Свой псевдоним "Ципринус" Пржецлавский образовал от имени св. Киприана (ок. 210-280), которому молва приписывала сборник афоризмов, занимавшегося в молодые годы чародейством (см.: Cypriani citatio angellorum, Dimisso Cypriani etc.39). Сборник Киприана пользовался в средние века большой популярностью.

"Тыгодник" стал выходить накануне польского восстания 1830 г., а затем Пржецлавский занял резко антиповстанческую позицию. Многие его статьи перепечатывались в русской прессе: газета "сделалась органом самого энергичного осуждения преступного варшавского движения и не переставала всеми силами противодействовать революционным доктринам, которыми, под знаменем лжепатриотизма, значительная часть польского народа была вовлечена в преступление и пагубу" 40. Конечно, подобная позиция требовала от автора известного мужества и обрекала его на изгнание из польских кругов. Эмигрантский трибунал приговорил Пржецлавского к смертной казни, которая была приведена в исполнение… заочно: на Ботильонском поле в Париже был публично сожжен портрет Ципринуса. Но зато "Тыгодник" заслужил полное доверие "со стороны правительства, представляя все ручательства благонамеренности и преданности" 41. И хотя "благонамеренность и преданность" не спасала Пржецлавского от многочисленных доносов (обычно в III отделении их сжигали по причине бессмысленности содержания) и перлюстрации газетной почты, однако "Тыгодник" получил название и права официоза Царства Польского (с этого началось финансовое процветание газеты). Когда после разгрома польского восстания под председательством И.Л. Туркула была учреждена комиссия по ревизии и составлению законов Царства Польского42, Пржецлавский был приглашен в нее, а с 1840 г. исполнял должность директора канцелярии, одновременно состоя членом Особого комитета при Министерстве народного просвещения (на этом поприще он заслужил орден св. Владимира 4-й степени). С 16 марта 1862 г. он стал цензором и членом совета Министерства внутренних дел по делам книгопечатания, а его сослуживцами были А.В. Никитенко, И.А. Гончаров, Ф.И. Тютчев.

Столь успешно развивавшаяся карьера Пржецлавского была следствием той крайней охранительной позиции, которую он занимал по многим принципиальным вопросам (свобода печати, гласность и т.д.). Его докладная записка в цензурный комитет вызвала отрицательную оценку даже у И.Д. Делянова (позже – реакционнейший министр народного просвещения и создатель процентной нормы для евреев), который отметил, что "если ему (Пржецлавскому. – С.Д.) последовать, сделается решительно невозможно высказывать в литературе какие-либо мнения о делах общественных", ибо "этот господин заявляет себя отъявленным поборником тьмы и безгласия"43.