Газета День Литературы - Газета День Литературы # 110 (2005 10) Страница 23

И я, может быть, до могущества знака

Смогу дорастить умоляющий звук,

Поэзия — общий магический круг,

Защитное поле, вакцина от рака,

И всё, что не так в этом мире, не так, —

Наш производственный брак.

Ну и наконец, сама Татьяна Бек с последним циклом своим, провидчески названным "На прощание", и с признанием — тоже последним: "Блаженствуя в нечистой полутьме И контрабанду разместивши в трюме, Любила то, чего в своём уме Любить нельзя. Но я была в безумье. ...Когда теперь, изрядно постарев, Я вглядываюсь в ужас эпилога, То вижу порт, разинутый, как зев, И кутерьму, не знающую Бога".

Леонид Зорин в маленьком романе "Обида" изливает немалые свои обиды и претензии к так называемым "национально озабоченным" и заставляет своего главного героя Женечку Грекова внедриться по-журналистски прямо в логово этих "озабоченных". Женечка должен высветить нечто, "что именно — он представлял ещё смутно, и тут не обошлось без подсказки". Вот и Леонид Зорин, ломая своего героя, всё силится что-то подсказать, куда-то на протоптанную, избитую тропу выправить. Но проблема "национально озабоченных" (вы, верно, уже догадались, что речь идёт просто о русских , но с дорисованными традиционно атрибутами копытец и рогов) настолько стала (во вроде бы русском нашем государстве) велика и болезненна, что как бы ни направляли её в нужное русло, она так и норовит, болезная, то ручку, то ножку высунуть оттуда на волю, а то и головкой повертеть по сторонам. А даже и возопить страдающе-громко: "Что ж вы меня так-то, то нелюдью, то фашистом! Неужели только за то, что для меня "личная жизнь преходяща, а жизнь государства священна, ибо без него нет истории", а для вас — "государственность — как печь, пышущая льдом", посягающая на персональную тайну вашу, на сомнение вечное, на старчество ваше изначальное — вы ведь родились уже стариками! Неужели только за это?.."

Евгений Лесин “Я ВЫШЕЛ НА ПОИСКИ БОГА ПОД ПРОИСКИ ВРАЖЕСКИХ СИЛ...”

***

Вчера бродил

возле дворца бракосочетаний.

Ничего — многие даже улыбаются.

Полны поцелуев и обниманий.

Цветы и пустые бутылки всюду валяются.

А все равно страшно,

И опять же — исполнение долга…

А страшно все, что навсегдашно

Или просто надолго.

***

Твои достоинства несметны,

Грехи похожи на игру.

Пока мы вместе, мы бессмертны,

А я и вовсе не умру.

***

В деревне Бор

41 двор.

А в деревне Петров

Восемь дворов.

Три старухи и дед.

Гроб с кислородом.

А времени нет,

Одни времена года.

***

Был город, и были храмы.

А теперь сортир да музей.

И гунны пришли, и хамы.

И рухнул ваш Колизей.

Ну да, купола сверкают,

И утром над речкой дым.

Но жители уже знают,

Что город стал неживым.

Игрушечным, для туристов.

И для вестей властям,

Что продают со свистом

Историю по частям.

***

Кирилло-Белозерский монастырь

Вологодская область

Река Шексна

Старый фашист

Карябает на стене

То, что не успел в 43-м

Здесь был Дитрих

Все оплачено

Куплено

Продано

Девочка играет калинку-малинку

Весь монастырь испещрен

Дитрихами

Английскую речь

Воспринимаешь, как русскую

Потому что повсюду дойч

Не довоевали

Понравилось

В Сиверском озере не искупаешься

Всюду тевтоны

Правь

Британия морями

Нам

Речки оставь

Пошли в кино

Стояли крепостные стены.

Пришла любовь. И все разбила.

Любовь Париса и Елены.

Любовь Патрокла и Ахилла.

Обманом греки Трою взяли.

Война окончилась красиво.

Сидела Лена в кинозале

И плакала в бутылку пива.

В духе Игоря Северянина

Мороз и пиво ледяное.

И тьма кромешная вокруг.

Жизнь от запоя до запоя

Нам суждена, мой милый друг.

Там, за дорогой кольцевою

Пускай резвится Третий мир.

Ведь над рекою над Москвою

Ночной эфир струит зефир.

И что нам всем паденье Трои?

Что нам Калуга и Нью-Йорк?

Какое пиво ледяное!

Какой мороз! Какой восторг!

***

Вс. Емелину

Вот пройдешься по городу

И тоска на душе:

Все, что было так дорого,

Не родное уже.

И не радует сердце нам

Храм Христа на воде.

Где ты, улица Герцена?

И Мархлевского где?

Город наш заминирован.

Только шаг — и привет:

Нету улицы Кирова,

Метростроевской нет.

Все разбито, порушено.

Всюду Новый Арбат.

Даже в Северном Тушино —

Довоенный Багдад.

Где ж ты, тихая улица

И вино под грибком?

Если кто и целуется,

То мужик с мужиком.

И стоят, улыбаются

Продавцы у дверей.

Купола наливаются

Новых русских церквей.

Все доступно, недорого

И везде есть места.

Так пройдешься по городу

Да и прыгнешь с моста.

***

На самом краю ойкумены

Стою, опьянен красотой.

Какие тебе перемены?

Какой тебе берег родной?

И чем ты еще недоволен?

К чему надувание щек?

Ты жив и почти что не болен.

НУ ЧТО ТЕБЕ НАДО ЕЩЕ?

***

По городу ходят шахидки

И бомбы несут в рукавах.

Маруси, Наташи и Лидки,

И Ольга Исаевна Швах.

Глазастые, с белою кожей

И стройные, как тополя.

— Скажи, незнакомый прохожий,

А как тут пройти до Кремля?

Милиция страшные пытки

Готовит им и произвол.

А в спальных районах шахидки

Уже накрывают на стал.

И стелят постель образине —

Небритому мужу-козлу.

Шахидки стоят в магазине,

Автобуса ждут на углу.

Мечтают о кафельной плитке

И чтобы не выло в трубе.

По городу ходят шахидки

И ищут шахида себе.

***

Какая к черту беспричинность?

Опять проклятая семья.

Семья несчастная моя.

Еженедельная повинность.

И я, наверное, умру

От злобы и несовершенства,

Когда с семейного блаженства

Черты случайные сотру.

А осень тает золотая.

Собаки лают: абырвалг.