Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6435 ( № 42 2013) Страница 23

Будь то гигантский мост, высотное здание или огромная империя, раздираемая центробежными силами, - картина схожая. Строители знают, как контролировать устойчивость зданий и сооружений, если есть подозрение, что они могут рухнуть. А как понять, что происходит с большой и не очень здоровой – в социальном смысле – страной? Ну, например, с нашей.

Есть серьёзные основания поразмышлять о том, куда движется социальная система России. События в Бирюлёве показали: радикальных изменений в социально-политической сфере не избежать. Это понимают и верхи и низы. Но чего нам ожидать? Неужели впереди очередная социальная катастрофа?

Есть чёткие критерии близости к точке катастрофы или бифуркации (раздвоению), после которой начинается, собственно говоря, катастрофа. Их называют признаки или флаги катастроф .

Первый флаг: бимодальность. Это когда устойчивость системы уже невозможна, а из всех вариантов альтернативного изменения остаётся только один. Большинство экспертов не сомневаются, что доминирующей политической тенденцией в России стал жёсткий национализм. Таково настроение масс. Центр не сможет удержать власть, если не увидит или не захочет увидеть эту жестокую реальность.

Второй флаг: гистерезис. Это память о произошедших событиях, необратимость процессов, в нашем случае социальных. Конфликт не гаснет, даже если устранить его повод. Даже если убийца Егора Щербакова будет осуждён и сурово наказан, а это практически гарантировано, то кровавая аура бирюлёвского бунта, выплеснувшаяся на улицы Москвы, не рассеется. Да и овощные базы с работягами-гастарбайтерами и их хозяевами-кавказцами никуда не исчезнут. А если вспомнить Сагру и Пугачёв? Да их никто и не забывал…

Третий флаг: усиление шумовых флуктуаций (в нашем случае это волнения на низовом уровне, которые сопровождаются информационным взрывом). Этот признак появляется близ точки катастрофы и быстро исчезает после. Фактически усиление шума флуктуаций обнаруживает жизнь микро­уровня, андеграунд, который выходит на поверхность. При этом макропеременные (чиновники разных уровней) ведут себя всё более хаотично и агонизируют.

Четвёртый флаг: замедление ритмов системы , паралич власти в нашем случае.

Первые два флага возможной катастрофы очевидны. Они вовсю развеваются на социальном ветру.

Третий реализован частично – информационный шум зашкаливает, но один из макрорегуляторов – министр Колокольцев сработал быстро и чётко. Убийца схвачен.

Что касается замедления ритмов, характеризующих паралич власти, то с ними пока нет полной ясности. Трудно поверить, что московские власти смогут обойтись без мигрантов. А ведь их труд востребован нынешней феодальной системой хозяйствования не только в Москве. Кавказцы раздражают коренных жителей всех регионов России даже больше, чем выходцы из азиатских республик, но разве можно себе представить, что у них одномоментно отнимут рынки и супермаркеты c автосервисами заодно?

Значит, если власти ограничатся привычной показухой, то одна из главных причин социальных конфликтов – противоречие между врастающей в деградирующий российский социум ордой агрессивных кавказских викингов и их азиатских сателлитов – никуда не исчезнет. Тем более что части российских элит выгодно перевести стрелки с проблем ненормального развития российского капитализма (треть национальных богатств в руках сотни олигархов, 75 процентов – в руках одного процента населения) на неадекватных инородцев.

Вот в принципе и весь анализ. Часть предпосылок для социального взрыва, который может стать фатальным для страны, налицо. Но кое-что зависит от решительности и адекватности властей. Будущее покажет, насколько верхи решительны и адекватны.

Вы спросите: а нельзя было без математики обойтись? Вот Ленин в своё время дал определение революционной ситуации. Почему бы на него не сослаться? Тем более что основной признак революционной ситуации налицо – низы не хотят, а верхи не могут жить по-старому. Всё просто – авторитет марксистско-ленинских постулатов в определённой мере подорван, хотя как знать, какие лозунги напишет на своих знамёнах российская молодёжь, которая, как учил товарищ Троцкий, – барометр революции.

А математике всё же пока доверяют. По крайней мере те, кто умеет читать и считать. Как сказал великий русский математик академик Арнольд, один из создателей теории катастроф, эта теория не может катастрофы предотвращать. Но предупредить об опасности возможных катаклизмов и социальных бурь может вполне. В том случае, когда выше­упомянутые признаки, то бишь флаги катастрофы, отчётливо видны.

Так что давайте хорошенько присмотримся к происходящему: какие там флаги реют над бурлящей толпой? И не пошла ли вразнос дребезжащая всеми своими ржавыми сочленениями система.

Теги: Бирюлёво , убийство , социальный бунт

Отечество и отчество

Вячеслав ШТЫРОВ,  заместитель председателя Совета Федерации

Недавно мне показали билет на самолёт "Аэрофлота". Казалось бы, что в нём может быть особенного? Билет - он и есть билет. Город, откуда вылетать, – Москва, столица России. Аэропорт назначения – Геленджик, город российский. Наконец, сама компания «Аэрофлот» – тоже отечественная, с контрольным пакетом государства. Но, взглянув на билет, далеко не каждый человек поймёт, что он находится в России. В документе нет ни единого слова по-русски! Всё на английском языке! Как будто мы очутились где-нибудь в Соединённых Штатах или Великобритании.

И такое отношение к российскому пассажиру, как оказалось, не только в «Аэрофлоте». В те же дни один мой знакомый полетел из Москвы в Иркутск самолётом «Уральских авиалиний». Компания, хоть и частная, но базируется опять-таки в России, в Екатеринбурге. Города вылета и прилёта – исконно российские. Однако в билете снова ни одного русского слова.

Мне говорят: так создана компьютерная программа, чтобы можно было заказывать билеты по интернету. Не надо стоять в очереди, тратить лишнее время. А поскольку компании работают и на международных линиях, где распространённым является английский язык, то проще иметь одну программу. Пусть, мол, и наши приучаются к английскому. Ничего страшного в этом нет. Русским людям только добавится образованности.

Я с этим абсолютно не согласен. Добавится не образованности, а раздражения и неуюта. Сотни тысяч людей, живущих в России, вправе спросить: почему в стране, где, согласно Конституции, государственным языком является русский, их вынуждают искать переводчиков, чтобы разобраться в купленном за их же деньги документе? Не пора ли административными и экономическими санкциями заставить руководителей компаний потратить часть своих больших доходов на создание таких программ, которые соответствовали бы действующему в стране с 2005 года Закону о русском языке, как государственном языке Российской Федерации, и отвечали запросам граждан?

Впрочем, ситуация с билетами – это один из примеров массированного наступления на русский язык. Особенно мощным натиск стал в последние десятилетия. Не замечать его, а тем более не принимать соответствующих мер стратегически опасно.

Язык – это определяющий фактор национального самосознания, фундамент культуры любого народа, на котором поколение за поколением создают дом своей духовности. Разрушьте фундамент, и рухнет дом. Неудивительно, что многие страны имеют чёткую государственную политику по защите своего национального языка.

Особенно жёстко она проводится во Франции. Там за последние полвека, кроме ряда специальных декретов, появилось два закона об использовании французского языка. Первый, принятый в 1975 году, был вызван, как поясняли его авторы и сторонники, необходимостью защитить язык от разрушающего натиска англо-американской лексики в коммерческой, трудовой и рекламной сферах. Он запрещал, например, использовать какой-либо иностранный термин, если существовал его аналог на французском, предоставлял субсидии тем структурам, которые соблюдали положения закона и лишал поддержки в случае нарушения. Соблюдение его контролировалось весьма строго. Как писала пресса, однажды суд оштрафовал хозяина парижской закусочной на 3500 франков за то, что в меню были использованы англицизмы «гамбургер» и «софт дринк». Другого предпринимателя наказали за то, что он, закупив в США партию футболок, стал продавать их во Франции с этикетками на английском языке. Весь товар арестовали, а бизнесмену присудили крупный штраф.

Закон 1975 года сыграл определённую роль. Но, обрастая поправками и исключениями, он через некоторое время стал, по мнению французской общественности, недостаточно прочным заслоном на пути агрессивного англицизма. Анализ, проведённый одной газетой, показал, что в Париже времён фашистской оккупации надписей на улицах на немецком языке было меньше, чем сейчас на английском. Особенно способствовали наступлению английского языка телевидение и радио. К президенту – социалисту Франсуа Миттерану обратились 300 известных граждан Франции с требованием остановить «всеанглийскость». В своём обращении авторы манифеста резко осудили «фанатиков всего английского, сеющих во французах сомнения относительно их языка». Итогом широчайшей дискуссии стало даже исправление Конституции. В 1992 году в неё добавили запись о том, что французский является государственным языком республики. А спустя два года, в 1994-м, появился новый закон об употреблении французского языка, названный общественностью «законом Тубона» – по имени министра культуры и франкоязычия, который предложил его проект.