Владимир Федоров - Бойцы моей земли: встречи и раздумья Страница 23

Здесь бы и поставить поэтическую точку, но юный автор еще долго и многозначительно творит на холостом ходу.

Эту особенность Евтушенко и некоторых его поэтических сверстников заметил, конечно, зоркий глаз Макарова. «Опасностью, подстерегающей Евг. Евтушенко, является его склонность к риторике», — предостерегал Александр Николаевич позднее. Внимательно приглядывался чуткий и строгий критик к молодым. Сознание некоторых из них, по словам Макарова, формировалось в сфере чисто образовательной, а не сфере практики. «Словом, приходилось им не от жизни идти в поэзию, а от поэзии к народной жизни». Сравнивая поэмы «За далью — даль» А. Твардовского и «Братская ГЭС» Е. Евтушенко, он писал: «В поэме Твардовского мы имели дело с идеей–образом,, возникающим из мироощущения, из внутреннего состояния души, личных раздумий, и как бы ни были многообразны анализируемые поэтом явления жизни, они, естественно стягиваются к ней, к центру. В «Братской ГЭС» идея заимствована, и все, что волнует поэта, о чем он не может молчать, он старается привязать к ней, прикрепить живые, зеленые ветви растений к стволу, проглядывающему сквозь трепетную листву, как телеграфный столб». Нельзя не удивиться тонкости суждений и яркому, образному языку критика–лирика.

Почему же Макаров уделил в своей кнпге раздумьям над поэмой Евтушенко такое большое место, гораздо большее, чем анализу творчества таких зрелых поэтов, как Светлов и Смеляков? Да потому, что такова была задача критика. Значение поэта никак нельзя определять страницами или даже печатными листами, отведенными ему в критической книге. На примере скрупулезного разбора поэмы Евгения Евтушенко Александр Николаевич учил всю поэтическую молодежь, давал свой строгий и страстный наказ «идущим вослед».

Передо мной последняя открытка Александра Николаевича, адресованная Дмитрию Ковалеву, поэту раздумчивому, предельно искреннему. Его лирические стихи с большой верой в молодое поколение пришлись по душе неизлечимо больному критику, уже не могшему подняться с больничной койки. А ему так хотелось навестить родной волжский городок…

Когда–то Саша Макаров сочинил о своем районном городке шутливое двустишие:

Есть на Волге, тих и грязен,Знаменитый град Калязин.

Как он любил свой деревянный городок! Теперь он не узнал бы Калязина, речки Жабни, где когда–то рыбачил на рассвете. Вокруг встают корпуса заводов. Есть в Калинине улица Александра Макарова и мемориальная библиотека его имени. К открытию ее многие известные писатели прислали письма с воспоминаниями об Александре Николаевиче. «Его природный дар обладал двумя высшими качествами — аналитическим умом и чувством художника… — писал Константин Федин. — У него свое, и притом видное, место в истории нашей критики. Труд его сохранится в памяти пристального читателя».

А вот волнующие строки Николая Тихонова, Михаила Исаковского, Мирзо Турсун–заде…

К. Федин и А. Макаров

Академия наук СССР присудила Александру Макарову премию имени Белинского посмертно.

Недавно был юбилейный вечер, посвященный шестидесятилетию Александра Николаевича. А его уже несколько лет нет с нами. Самые разные люди вспоминают его добром. Вдова, в тесной квартире, заставленной полками с папками, разбирает рукописи и пишет документальную повесть об этом замечательном человеке, неутомимом искателе. Уверен, что со временем будут изданы не только все его статьи, но и внутренние рецензии, написанные с блеском.

Когда Александру Николаевичу было особенно трудно, он любил читать стихи вслух. Привычка еще с юности: боец Макаров читал друзьям в походе Пушкина и Есенина. Он свято веровал в большую поэзию и знал: мимолетное пройдет, вечное останется. И еще знал: останется только то, во что вложена человеческая страсть.

У него была ребяческая мечта: иметь ручку с золотым пером. Оно–то, говорят, долговечное. Этот постоянно занятый, отзывчивый, бескорыстный человек с проницательным умом и не подозревал, что его простецкое перо — золотое.

ПОРТРЕТЫ ТОВАРИЩЕЙ ПО ПЕРУ

СИБИРЯКИ

В мою, творческую судьбу эти два известных писателя–сибиряка вошли одновременно. Георгий Марков и Сергей Сартаков. Я был одним из многих, чьи первые шаги в прозе они поддержали.

Помню, как Георгий Марков поздравлял нас, слушателей Высших литературных курсов, с завершением учения, вручал нам дипломы.

Потом мы с ним встретились в ЦК ВЛКСМ, куда пригласили восьмерых писателей, книги которых были отмечены молодежью на Всероссийской читательской конференции «Родная земля», организованной ЦК ВЛКСМ, Министерством культуры и Союзом писателей Российской Федерации.

Рядом с «Поднятой целиной» Михаила Шолохова, повестью «Хлеб — имя существительное» Михаила Алексеева и другими известными книгами о селе молодые читатели назвали роман «Отец и сын» Георгия Маркова. Секретарь Центрального Комитета комсомола вручил ему грамоту ЦК ВЛКСМ «За большую плодотворную работу по воспитанию молодежи», а комсомольцы Томской области подарили земляку замечательный сувенир: искусно выполненную миниатюрную карту таежного края с макетом нефтяной вышки. А в небольшом сосуде — сибирская нефть, еще одно из сокровищ родной писательскому сердцу земли…

Г. Марков среди выпускников Высших литературных курсов (1963 год)

Георгий Марков тогда с волнением говорил о своей далекой комсомольской юности, о родимом преображающемся крае, с которым тесно связано все его творчество.

Интересно, что своеобразным запевом к будущему творчеству была заметка юного селькора Гоши Маркова «Волки одолели» в газете «Томский крестьянин». После нее пристыженные односельчане устроили облаву на волков, и будущий писатель, говоря его словами, «понял своим детским сердцем великую силу печатного слова, его способность подымать людей на большие и полезные дела».

Юному Маркову довелось быть первым пионервожатым в родной волости. Затем комсомольская и редакторская работа, совмещенные с учебой в Томском университете. Постепенно пришел замысел первого романа «Строговы». Трудился над своей рукописью и помогал другим. Георгий Марков был редактором альманаха «Новая Сибирь». Много первых произведений товарищей по перу отредактировано им. В разное время большую помощь в работе над первыми книгами Георгий Марков оказал дочери машиниста Раисе Белоглазовой, председателю одного из первых сибирских сельсоветов Василию Балябину, бывшему директору кожзавода Францу Таурину.

Работал над своим романом неторопливо, пропадал в библиотеках, изучал архивы, беседовал с живыми свидетелями истории сибирского края. Хотелось написать правдивую книгу большого звучания, обобщения. Ведь о Сибири уже были книги.

Когда роман был напечатан в «Сибирских огнях», его автор и редактор журнала Савва Кожевников приехали в Москву.

К Кожевникову подошел Константин Федин:

— У вас, сибиряков, вышел интересный роман о кедровых бунтах.

— А вот автор, — улыбнулся Савва Кожевников. — » Знакомьтесь.

— А я считал: вы старше! — Федин протянул Маркову руку.

Роман был тепло принят читателями и критикой. Подкупали сочный таежный язык, самобытные характеры. Посыпались читательские письма с разных концов страны. Писатель вспоминает: «Ив письмах и в статьях довольно сильно звучал один и тот же мотив: «Расскажите историю героев дальше, покажите их жизнь в наше советское время». Именно под воздействием этих пожеланий и сложился у меня замысел нового романа «Соль земли», героями которого были бы представители младшего поколения семьи Строговых»…

Георгий Мокеевич рассказал мне, что первой читательницей его рукописи, в которой было только 80 страниц, стала Лидия Сейфуллина. В свое время эта замечательная сибирячка поддержала и молодого Фадеева.

И новый роман Маркова получился добротным. Его не только тепло приняли читатели и печать, но появились и театральные инсценировки этой книги. Ею заинтересовались радио и телевидение.

В книге «Георгий Марков» Н. Еселев, обращаясь к роману «Соль земли», убедительно доказывает жизненность проблем, поднятых Георгием Марковым, сравнивая его со статьей С. Борисова «Не склони гордой головы» в «Известиях». Реально существующему молодому геологу Ивану Петрову привелось пройти через те же самые испытания, что прошел в книге ее герой Алексей Краюхин. Еселев заключает: «Вся история с геологом Иваном Петровым — это как бы документальное подтверждение жизненной правды, которая отражена в произведении Георгия Маркова (роман «Соль земли» был написан значительно раньше, чем появилась статья о Петрове). Побольше бы таких совпадений в нашей литературе!»